Однако нас ждало кое-что другое, а именно, два пленника, неподвижно лежавших на полу у ритуальной чаши. Мгновенно став человеком, холодея от страха, что мы опоздали, я бросилась к Сигваре и Миэллену, склонилась над ними. Облегчение затопило меня волной, когда я услышала едва заметный шелест дыхания. Живы! Они были ещё живы! Слава пресвятым небесам!

Я попыталась распутать верёвки, связывавшие обоих драконов, но потерпела неудачу. Ни огонь, ни ритуальный нож, валявшийся неподалёку, словно его бросили впопыхах, не помогли.

— Напрасно стараешься, — раздался голос, окативший меня холодом. — Это зачарованные тёмной магией путы, Феолике.

Я медленно обернулась и увидела Тольвейра, стоявшего шагах в десяти от меня. Весь в чёрном, с непокорной прядью вьющихся волос, упавших ему на лоб, дракон выглядел, как обычно. И лишь присмотревшись, я заметила, как он побледнел и осунулся за то короткое время, что мы не виделись. Глаза Тольвейра странно блестели, и, переведя взгляд с меня на пленников, он хрипло рассмеялся.

— Знаешь, эти воспоминания… о них… о прошлой жизни… о тебе… они не оставляют меня. И являются всё чаще и чаще. Это безумие. Но я справлюсь… Что ты так смотришь, Феолике? К людишкам, которые орут снаружи, я послал твоего отца. Я был уверен, что вы явитесь освобождать Сигвару и Миэллена, — Тольвейр снова расхохотался. — О, святая наивность! Неужели ты и правда не подумала о таком варианте? Ладно ты, а жрица? Нет, не отвечай, всё и так ясно, — вдруг он нахмурился, оглядывая залу. — А где твоя подружка Линлейт?

Феи и правда нигде не было видно. Даже жужжания я не слышала.

— Тольвейр, — я поднялась на ноги и с мольбой посмотрела на него. — Может, ты всё-таки одумаешься? Мне бы не хотелось с тобой сражаться. Правда.

Теперь в его чёрных глазах читалась откровенная насмешка.

— Сражаться? Со мной? Феолике, да мне стоит пальцем шевельнуть, как ты упадёшь и начнёшь корчиться в агонии.

— Так шевельни, — я сделала шаг к нему. Меня всю трясло, но гнев и возмущение пересилили страх. — Давай! Убей меня! Наверное, Ти-Амата уже приказала тебе это сделать?

— Ещё нет, — тихо проговорил он.

Ти-Амата. Её трон, искусно составленный из осколков разбитого кристалла, стоял на одинаковом расстоянии от меня и Тольвейра. Но самой Богини не было, и, пожалуй, я предпочла бы никогда её и не видеть.

Шум снаружи усилился, раздался крик Гриндельтракса:

— Да чтоб тебя демоны выпили, проклятый дракон! Молотом тебе по морде!

— Забавно, они до сих пор держатся, — Тольвейр недоуменно вскинул бровь. — Я думал…

Что бы он ни думал, я должна была действовать. Пусть моё сердце и сжималось от страха и муки. Один миг — и я направила руку на Тольвейра, прибегая к волшебству альга Грайзерис. Увы, мой противник был наготове — и закрылся иллюзией щита. По каменному полу, подпрыгивая, покатился чёрный камушек.

— А, вот во что ты хотела меня превратить! — усмехнулся Тольвейр. — Никакой фантазии. Я разочарован, моя дорогая Феолике! Ну, давай, попробуй ещё.

Снова и снова я целилась в него. И всякий раз дракон без труда отражал мои нападения. Сам он в атаку не переходил, и я догадывалась, почему. Вероятно, хотел поиграть, как кошка с мышью. И вскоре Тольвейр подтвердил мою догадку.

— Мне нравится видеть, как ты бьёшься, бьёшься, а всё без толку, — он улыбался, смеялся надо мной, пока я, сцепив зубы, нападала и тут же перемещалась, словно для того, чтобы Тольвейр не ударил в ответ. Оставалось два шага до трона Скользкой Богини, когда снаружи раздались ликующие возгласы лесных жителей:

— Вот они! Летят! Смотрите!

И, перекрывая всё, могучий рёв Гриндельтракса:

— Потомки Невидимого Бога с нами!

Я посмотрела на замершего Тольвейра. Сейчас была моя очередь усмехаться и торжествовать.

— Проклятье! — выругался он, напряжённый, злой, растерянный — и едва успел отразить мою атаку. Но вслед за этим меня окатила волна такой страшной боли, что, даже не вскрикнув, я упала на колени. Перед глазами поплыла вся зала, и словно через туман пробился голос Тольвейра:

— Я не хотел этого, Феолике. Но Богиня всё равно потребует расправы над тобой. Долгой, мучительной и жестокой расправы. А я больше не желаю тебя мучить… я сделаю это быстро… и, может, тогда мне станет легче… Ладно, хватит! — перебил он самого себя. — Довольно… Моя рука не дрогнет!

Сквозь слёзы, застилавшие глаза, я увидела, как Тольвейр зажигает пламя. Я попыталась встать… и увидела Линлейт. Золотой молнией она бросилась на дракона. Стала бить его сияющими крыльями по лицу, и огонь погас.

— Мои глаза! — взвыл он, пытаясь схватить неистовую фею, но она ловко увернулась и опять кинулась на него. — Ты ослепила меня!

Под ругательства Тольвейра и звонкие крики феи я метнулась к трону, преодолевая боль. Сверху его украшали длинные, острые шипы. И, схватившись за один из них, я дёрнула изо всех сил. Тот не шелохнулся. Я дёрнула сильнее, расшатывая его, пересохшими губами бормоча молитву, которую слышала от Дэрны. Осколок начал поддаваться.

— Я порву тебя на части, мотылёк! — Тольвейру удалось, наконец, стряхнуть фею. Она мелькнула и пропала, а чёрный дракон уставился перед собой невидящими, обезумевшими глазами. До нас донёсся истошный вопль Первого жреца, и откуда-то издалека прозвучало:

— Ти-Амата! Она здесь! Чудовище-е-е!..

Скальный Дворец тряхнуло, и я чуть не слетела с ног. Зажав осколок в руке, держась за стену, я начала подбираться ближе к Тольвейру. За моей спиной раздались стоны приходивших в себя пленников, но я не оборачивалась.

— Феолике! Где ты? Я не вижу тебя! Феолике! — Тольвейр протянул руки, и, когда мне оставался шаг, чтобы коснуться его, я услышала тихое, отчаянное: — Обними меня.

Борясь с рыданиями, подступившими к горлу, я прижалась к чёрному дракону, а он стиснул меня так, словно хотел раздавить. Пусть, пусть будет больно.

— Моё сердце рвётся на куски, — чуть слышно произнёс Тольвейр. — Я увидел столько воспоминаний… Столько любви, дружбы и счастья… А меня создали для того, чтобы жечь огнём, пытать и убивать… И я подумал: если б я мог стать таким, как вы… Но нет. Это невозможно.

Сзади что-то торопливо, захлёбываясь, лепетала Линлейт, обращаясь к пленникам, но для меня всё утратило значение, кроме Тольвейра, его полных тоски чёрных глаз и… осколка кристалла в моей руке.

— Прости, — глубоко вздохнув, я отвела руку и ударила. Тольвейр вскрикнул и резко выпустил меня из объятий. Он был так ошеломлён, что даже не атаковал в ответ. Несколько мгновений мы стояли неподвижно, и тут Скальный Дворец затрясся снова. Я оказалась на полу, и чёрный дракон — тоже.

Вытащив осколок из его раны, я увидела, что крови совсем немного. Но каким-то внутренним чутьём поняла, что Тольвейр умирает.

— Я снова… вижу тебя, — прошептал он. — Феолике… Ты меня опередила… Как же холодно… больно… не оставляй меня одного…

— Я здесь, рядом, — уже не сдерживая слёз, я наклонилась и поцеловала его. И увидела на лице Тольвейра то, чего не должно было быть у чудовищной души — искреннюю нежность. А затем его глаза погасли.

Вокруг меня таял иллюзорный Дворец, тряслась земля, что-то кричали подбежавшие драконы. Мне было уже всё равно. Я погружалась в тьму, но, прежде чем она накрыла меня с головой, я успела позвать:

«Вильгерн, любовь моя! Вернись ко мне, вернись! Я жду тебя».

Как странно! Я стояла на той самой поляне, окружённой чёрными, распростёршими руки-ветви деревьями, и не могла понять, что я здесь делаю. Снится всё это мне, или происходит наяву. А в самом центре поляны светился круг с заключённой в нём… душой? Так мне казалось, когда я смотрела на тёмные очертания фигурки с крыльями, похожей одновременно на человека и на дракона и застывшей в ожидании приговора.

— Добро пожаловать, достойная Феолике из рода Ари, — прозвучал за спиной голос, такой спокойный, излучающий тепло, что мне сразу стало легче. Я повернулась и увидела Небесную Хранительницу. Её прекрасное юное лицо, длинные рыжие волосы и белая одежда сияли мягким, золотистым, как у фей, светом.