Сегодня Хелен явилась в школу мрачнее тучи. Сама на себя не похожа — глаза красные и опухшие. И не разговаривала ни с кем, а если кто подступал с расспросами, только передергивала плечами и отворачивалась. Сложила руки на парте, уткнулась в них лицом, да так и просидела до самого звонка.

— Тебя кто-то обидел?

В ответ — сдавленное: «не-а!»

— Тогда что с тобой, Хелли?

—  Ничего!

Она подняла голову и почти выплюнула это слово. Мы все рты поразевали. Хелен — тихоня из тихонь. С ней что-то стряслось, точно.

Наверняка и миссис Хатри так решила, стоило ей войти в класс.

— Что у тебя стряслось? В чем дело, Хелен?

Но и ей ответом было такое же сдавленное:

— Ничего!

Хелен даже головы не подняла, хотя бы из вежливости.

Миссис Хатри обвела всех нас взглядом. Хелен уткнулась носом в парту и не видела, что во взгляде учительницы ясно читалось: «Ну, кто знает, какая муха ее укусила?» Мы лишь покачали головами и пожали плечами.

Тут раздался первый звонок.

— По местам, пожалуйста, — велела миссис Хатри. — Перекличка.

В классный журнал была вложена записка из дирекции. Учительница вынула ее из конверта, прочла, чуть поморщилась и покосилась на Хелен.

— По порядку номеров рассчитайсь!

—  Один, — выкрикнула Анна Артри.

—  Два, — гаркнула Лейла Ассим.

Вот так у нас проходит перекличка. Это один из Гениальных Способов Сэкономить Время, придуманных миссис Хатри. Все ученицы записаны по алфавиту, у каждой свой номер. Ежедневно мы перебираем эти номера — от одного до тридцати четырех. Я двадцать вторая.

—  Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать.

Молчание.

(Хелен — двадцать первая.)

Вообще-то миссис Хатри никогда не цепляется, если какой-то номер вдруг запнется: мало ли, может, девочка зубрит вчерашнее задание или уронила что и шарит по полу. Тогда миссис Хатри просто оторвет взгляд от журнала — посмотреть, все ли на месте, и сама назовет номер, а потом мы считаем дальше. Но на этот раз все было не так.

— Двадцать один?

Все посмотрели на Хелен, а та, казалось, еще глубже зарылась в крышку парты.

— Центр управления полетами вызывает двадцать первого, — произнесла миссис Хатри, не сводя глаз с Хелен. — Я знаю, что ты здесь, двадцать первый. Ответь мне, пожалуйста.

Молчание. Теперь мы все на нее таращились. Уж если Хелен Джонстон себе такое позволяет, значит, дела у нее совсем паршивые.

Миссис Хатри подождала чуть-чуть, а потом попросила:

— Ну же… Душенька-голубушка, пожалуйста!

— Да заткнитесь вы все! — Хелен вдруг вскочила, так что ножки стула царапнули по полу. Она подняла крышку парты и так ею шваркнула, что ручки и карандаши разлетелись во все стороны.

— Господи, да оставьте же вы меня в покое! — выкрикнула Хелен и, хлопнув дверью, вылетела из класса, а дверь еще долго моталась туда-сюда.

Все просто обомлели.

— Что ж, — огорченно проговорила миссис Хатри. — Я сделала все, что могла.

Видно было, что она раздосадована.

—  Выне виноваты, — попыталась утешить ее Алиса. — Хелен ни с кем не желала разговаривать. Ни словечка никому не сказала.

Миссис Хатри покосилась на записку, лежавшую на журнале. Потом задумчиво перевела взгляд на распахнутую настежь дверь: где-то вдалеке снова захлопали двери — одна за другой.

— Думаю, надо кого-нибудь за ней послать. Просто посидеть с ней в раздевалке, пока она не успокоится, — рассудила учительница.

И посмотрела прямо на меня:

— Китти.

Вот уж не ожидала!

— Почему я? Пошлите лучше Лиз. Лиз — ее закадычная подруга, — и я указала через весь класс.

— Ты, — сказала миссис Хатри. — Ты избрана. Поторопись, пока Хелен не выбежала из школы и не угодила под колеса.

Лиз поспешила прийти мне на выручку. Она, видно, тоже считала, что миссис Хатри выбрала не ту.

— Можно мне тоже пойти?

— Нет.

Миссис Хатри сплела пальцы и поверх них посмотрела сперва на меня, потом на Лиз.

— Не обижайся, Лиз, — сказала она, — но, думаю, на этот раз Китти справится лучше других.

(Теперь вы понимаете, почему мы прозвали ее Хитри!)

Я встала из-за парты и сунула учебники в портфель.

— Оставь вещи, — велела миссис Хатри. — Просто догони ее.

— А как же уроки?

Миссис Хатри вышла из-за стола и распахнула дверь.

— Иди же!

Обалдеть! Я пихнула портфель под парту и поспешила к двери.

Когда я проходила мимо учительницы, она козырнула мне.

— Мы верим в тебя, Двадцать вторая, — сказала она.

Тоже мне шуточки!

Я не сразу сообразила, куда побежала Хелен. Двери хлопали одна за другой, видимо, она мчалась вниз в раздевалку. Я тихонько приоткрыла последнюю дверь.

— Хелли, ты здесь? Ты что, спряталась?

Никакого ответа. Да я и не ждала. Я не сомневалась, что она где-то рядом. Вся беда в том, что раздевалка у нас огроменная — ряды и ряды вешалок с зимними пальто и шерстяными шарфами. Тут часами можно искать.

Но меня не так-то просто одурачить. Я применила метод своей сестры Джуди, она освоила его в совершенстве и использует для ловли хомячков, когда те в очередной раз сбегают из клетки. Перво-наперво я вошла в раздевалку и окликнула еще разок:

— Хелен? Хелен, ты здесь?

Потом вздохнула, набираясь терпения, и чуть-чуть пошаркала, не сходя с места. А затем что есть силы хлопнула дверью.

И стала ждать.

Вскоре послышалось «хомячье» шуршание: кто-то полез в карман за платком, потом раздались всхлипы и громкое сморкание.

— Ага, попалась!

Хелен подпрыгнула как ошпаренная кошка.

— Уходи сейчас же!

Она здорово перетрусила, точно. Если бы вы ее тогда видели, наверняка бы решили, что всех ее родных и близких только что смела в море страшная волна цунами. Лицо у нее опухло, из носа текло.

— Да оставь же меня в покое! — выкрикнула она.

— Не могу, — откровенно призналась я. — Я сюда послана. И должна тут сидеть с тобой ждать, когда ты успокоишься. Мне поручено следить, чтобы ты не угодила под машину.

— Не угодила под машину? — переспросила Хелен озадаченно, видно, совсем сбрендила и ничего не понимала. — А, угодить под машину.

Это объяснение, похоже, немного ее успокоило. Она уже не так свирепо на меня зыркала. Я воспользовалась тем, что Хелен сменила гнев на милость, скинула с ближайшей скамейки чьи-то хоккейные коньки и уселась между двумя противными мокрыми пальто. Похоже, мое присутствие ей больше не мешало. Раз у меня такое поручение — сидеть тут с ней среди болтающихся мешков с обувью и непарных носков, чтобы она не угодила под машину.

В нашей школе все учителя и родители жуть как боятся, что однажды кто-то из детей таки выскочит не глядя из главного входа и угодит прямо под колеса какого-нибудь грузовика. А все потому, что здание школы втиснули в самом центре города. На математике мы часто чертим графики — всего, что только в голову придет, даже тех фразочек, какие родители бросают нам вслед, когда мы уходим в школу. Ну и графики у нас получаются! Алисины родители всегда говорят ей: «Будь умницей, горошинка», а всем прочим твердят примерно одно и то же: «Будь осторожнее, когда переходишь улицу!»