Но нам повезло. Кладовка оказалась полнехонька. Я толкнула Хелен на груду мягкого тряпья, а сама встала на страже у двери, пока не услышала голоса учеников, расходившихся по классам. Я подождала, пока захлопнется еще парочка дверей, а затем, как и ожидала, увидела пробирающуюся между вешалками Лиз.

Она оглядывалась по сторонам и явно искала свою подружку.

— Она здесь, — сказала я, указывая на Хелен.

— Ей лучше?

— Нет. Хуже.

Лиз поморщилась:

— Может, её лучше отправить домой?

Из чрева шкафа раздалось сдавленное «не-е-ет!».

— Она не хочет домой, — объяснила я Лиз.

Та нервно оглянулась.

— Мне нельзя тут торчать, — сказала Лиз. — Хитри велела мне держаться в сторонке. Твердит свое: «Пусть этим Китти занимается». Совсем спятила.

Она посмотрела на меня так, словно ожидала: я тут же соглашусь, что всякому, кто решил бы послать с миссией милосердия меня, а не Лиз, — место в психушке.

— Пожалуй, тебе пора двигать отсюда, — посоветовала я.

— Да, наверное.

Лиз снова опасливо оглянулась. Миссис Хатри могла в любую минуту материализоваться в дверном проеме. Наклонившись вперед поверх моих расставленных рук, Лиз крикнула в темноту:

— Увидимся позже, Хелли.

Потом она обернулась ко мне:

— Скажу Хитри, что вы обе прячетесь в кладовке. Пусть знает, что вас не задавило.

Затем она подхватила свой портфель и поплыла к двери. До меня донеслись ее последние слова:

— Все равно я не понимаю, почему она выбрала тебя…

Я не стала утруждать себя ответом. Честно сказать, у меня его и не было. Откуда мне знать, почему выбор пал на меня? Насколько мне известно, Китти Киллин не слывет в нашей школе воплощением милосердия.

Особенно после того случая с Алисой. Эта девчонка явилась как-то утром в школу в расстроенных чувствах: ее кролик Моррис стал слишком дряхлым и не мог больше сам вылезать из клетки. Вот я из сострадания и предложила звать его Уморрис.

Так почему же я? Почему я? Наверняка у миссис Хатри были свои причины. У нас с Хелен должно быть что-тообщее, помимо того что наши мамы делают покупки в одном магазине, а у отцов седые космы вечно торчат во все стороны…

Стоп. Я же виделаотца Хелен. У него вообще нет волос. Он лысый. К тому же ее родители развелись еще раньше моих!

Я настежь распахнула дверь в кладовку. Хелен так и сидела скрючившись.

— Знаю! — крикнула я. — Знаю, из-за чего ты так разнюнилась. Почему ревешь в три ручья. И почему не хочешь возвращаться домой.

Она подняла голову: злые покрасневшие глазки горели в темноте словно угли.

— Твоя мама решила выйти замуж за того седого дядьку!

У Хелен челюсть так и отвалилась. А я почувствовала себя Шерлоком Холмсом, у которого выдался удачный день.

— А ты, конечно, считаешь его ничтожеством. Ты и прежде считала его ничтожеством, но была поначалу милой девочкой, такой вежливой, что не решалась это сказать. А теперь мама твердит тебе о том, как вы счастливо заживете вместе, и уже поздно признаваться, что он тебе не нравится.

Хелен так сжала руки, что я испугалась, как бы они не треснули.

— Не нравится? — повторила она холодным низким голосом. — Да я его терпеть не могу.

И вся краска схлынула с ее лица.

— Хелли?

Я повернула выключатель в кладовке. К счастью для нее, там оказалась самая тусклая лампочка на свете.

Я проскользнула внутрь, плюхнулась на груду старых спортивных трусов и шерстяных свитеров и закрыла за собой дверь.

— Послушай, — сказала я, наклоняясь к ней. — Мне можешь не рассказывать, как это бывает. Я в этих делах Главный в Мире Эксперт, Хелли Джонстон. Я тебе такого могу порассказать!

Она подняла голову.

— Так начинай же, — попросила она, все еще бледная как мел. — Расскажи мне.

— Ну, так слушай.

Я вытащила из-под задницы страшно жесткий резиновый сапог и поерзала, устраиваясь поудобнее. Спешить было некуда. Нас оставят в покое. Старушка миссис Хитри наверняка понимает, что мне понадобится не один час, чтобы рассказать хотя бы половину. Не зря она испещряла своими красными чернилами все, что я писала в последний год — все мои стихи и сочинения на свободную тему, мою пьесу и даже заметки в школьный журнал, которые я не подписывала. Да уж, ей было известно все, что со мной приключилось, когда моя мама завела знакомство с Пучеглазым.

Теперь ясно, почему она послала именно меня, а не Лиз.

У мамы и прежде были приятели. Так что Пучеглазый — не первый. Долгое время это был Саймон — высокий, смуглый, правда немного тютя, зато хорошо одевается. Мне Саймон нравился. Он единственный, кто мог делать с Джуди домашние задания по математике, не доводя ее при этом до слез. «А теперь тебе надо зайти к соседям — мистеру и миссис Сотням и одолжиться у них», — напоминал он ей раз за разом. «И не забудь вернуть долг миссис Десятке». Он никогда не раздражался, не то что мы с мамой. И никогда не бросал Джуди на произвол судьбы посередине задачи со словами: «А дальше, я уверен, ты и сама справишься». Обычно я пристраивалась с другой стороны кухонного стола и восхищалась его терпением. Одновременно я крепко-крепко держала Флосс на коленях, чтобы та не вырвалась, не спрыгнула под стол и не испачкала кошачьей шерстью шикарный саймонов костюм. Флосс — ласковая и радушная, но шерсть от нее летит во все стороны, а Саймон работает в очень важном банке.

Потом, уж не знаю почему, Саймон получил отставку, подозреваю, что маме он показался уж слишком тютей. Пару месяцев она провела одна-одинешенька и уверяла, что ей это даже нравится и что никакие ухажеры ей больше не нужны.

— Лучше уж я дома посижу, телевизор посмотрю, — приговаривала она.

Когда ей нужно было пойти куда-то вдвоем, она приглашала подругу. А иногда — Рейнхарда, нашего соседа, он частенько одалживал у нас стремянку, а долг платежом красен.

Но в один прекрасный день мама встретила Джеральда Фолкнера. Не спрашивай меня, где и как. Знаю только, что однажды вместо моей обычной мамы с ее вечным Господи-как-я-ненавижу-эту-работу-вот-уво-люсь-и-стану-телек-смотреть возникла сияющая, энергичная красотка. Она перебирала список приходящих нянь с яростью старухи-смерти, вычеркивая всех дряхлых сплетниц, окончательно выживших из ума и перебравшихся на склоне дней жить к своим невесткам, а также бодрых тинэйджеров, которые едва успели поступить в колледжи, и даже слышать не желала, что вот-вот начнется последняя серия ее любимого сериала.

— Ну никогошеньки не могу найти на вечер пятницы!

— Почему бы тебе ни остаться дома и не посмотреть с нами «Династию»?

Мама обернулась — модная юбка, высокие каблуки и новая подводка для глаз.

— Ах, дорогуши, вот вы и посмотрите, а потом мне расскажете.

Сколько, она решила, нам лет? Три года, что ли? И кто он — тот, кто так круто все изменил? Я слышала его голос. Как-то вечером он позвонил раньше обычного, когда мама еще не вернулась домой с работы. Я сняла трубку, потому что Джуди на звонки никогда внимания не обращает, сколько бы ни трезвонили. Телефон может надрываться часами, а она даже руки не протянет, чтобы снять трубку. Такие у нее странности.