Пошли потихоньку назад. Но как ни медлили, а прогулка кончилась. А других развлечений что-то не видно.

Разве что в карты поиграть. Уже и компании сложились. Министр иностранных дел, английский посланник, французский посланник…

Но это без меня. Не увлекают карты, никак. Нет, тут тоже думать нужно, и хорошо думать, покер это не бура, не сека, но не вижу смысла. Внутригрупповое перераспределение средств? Но играют по маленькой, за вечер можно выиграть или проиграть пять долларов, десять, много двадцать. Нет, для нашего командировочного двадцать долларов — сумма немаленькая, да и для остальных тоже, но уж больно много энергии расходуется. А энергия — штука такая, если в одном месте убывает, то в другом тоже убывает. Израсходовав её на карты, обедняешь шахматы. И, поиграв до утра, потом немножко поспав, идти на решающую встречу утомленным — не лучшая стратегия.

И я пошел в музыкальный салон. Немножко поиграл старенькое, немножко попробовал новенькое. Турнир. Не рыцарский, а шахматный. Но турнир только начинается.

И в прямом смысле тоже. У меня две победы и отложенная партия с Фишером. Вероятно, ничья. Для начала неплохо, но впереди если не всё, то очень и очень многое.

Стемнело. Здесь, в низких широтах, темнеет решительно и быстро. Скрылось солнце за горизонтом, чуть-чуть сумерек — и темнота. Я не стал включать освещение, просто вернулся в номер. Нужно опробовать флягу.

Развернул покупку. Сюрприз: помимо собственно фляги там была батарейка, «Крона». Ну, не наша «Крона», а её американский аналог, «Eveready». Комиссионные от хозяина. За покупателей. Приведу ещё — получу ещё.

Что ж, можно слушать радио чуть свободнее.

И я послушал. Поймал Москву, международное вещание. День рождения пионерской организации! Строители Байкало-Амурской магистрали в ответ на решения двадцать пятого съезда партии взяли повышенные обязательства! Камский автогигант уверенно наращивает темпы выпуска большегрузных автомобилей! Продолжается международный шахматный турнир в Ливийском городе Джалу. Партия советского гроссмейстера Чижика с американцем Робертом Фишером отложена. Наш обозреватель Яков Дамский комментирует позицию.

Я послушал и комментарий. Ну да, равная позиция со взаимными шансами. Я тоже так считаю. Важно только, как посчитает Роберт Фишер.

Я открыл дверь на балкон. Отсюда открывался вид на пустыню. Потрясающий вид, да. То есть не видно ничего. Внизу ни огонька. Какие огоньки, пустыня же. Зато вверху огней во множестве. Звезды. Яркие, крупные. Мерцают. Видно, воздух волнуется. Воздух волнуется раз, воздух волнуется два, воздух волнуется…

Постучали.

Вошли Карпов и Спасский. Видно, скучно им. Вот и пришли навестить компатриота.

Я пригласил садиться, предложил «Боржом» и продемонстрировал флягу.

— Ты в неё «Боржом» наливать будешь? — спросил Анатолий.

— Нет, «Боржом» для обильного питья не подходит, высокая минерализация. Стакан — самый раз, а литр уже перебор.

— А где воду брать?

— Диспенсер в холле. Я уже пробовал, работает.

Мы говорили о пустяках. Вдруг гостиница прослушивается? Даже не вдруг, а очень может быть, и потому беседовали на темы безобидные. Не касаясь неизвлекаемых мин.

Я обосновал свое нежелание играть в покер.

— А язык? Ты же учишь арабский язык?

— Язык — вещь нужная. И задействуются совсем другие отделы коры. Неигровые. По Павлову: лучший отдых это смена рода занятий.

— Но почему арабский?

— Потому что мы в арабской стране. Где ж его учить, как не здесь?

— Но где он может пригодиться? — спросил Спасский.

— Да где угодно. Во-первых, здесь. Во-вторых, это мировой язык, язык Организации объединенных наций. В-третьих, арабское присутствие в Европе будет расти. Я читал, что через полвека арабов в Париже будет больше, чем французов, так что, Борис Васильевич, это полезно даже в бытовом отношении.

— Через полвека то ли будут арабы в Париже, то ли нет. И я сам — то ли буду жив, то ли нет.

— А Коран? Зачем Коран? Тебя не взгреют за изучение Корана?

— Зачем Коран? Разговорный арабский язык, он разный. В Ливии говорят так, в Египте этак, в Иордании тоже наособицу. Диалекты. А литературный язык, язык Корана, един.

— И много выучить собираешься?

— Как получится. В обычной школе два урока иностранного языка в неделю. С учетом каникул, того да сего — около семидесяти часов за год учебы. Здесь я занимаюсь два часа в день, получится около ста сорока часов. То есть два года школьного образования. Но занятия индивидуальные, это раз, занятия интенсивные, это два, и у меня есть опыт изучения иностранных языков — это три. Так что мал-мала понимать буду. Я ведь не в Лоуренсы Аравийские готовлюсь. А просто — использую возможность.

— Да… Я вот тоже — английский учу.

Мы ещё поговорили немножко, потом компатриоты ушли.

Ночь в пустыне

А я смотрел на восходящую Луну.

Дожидаясь часа ночи. Здесь час — в Сосновке три.

Время откровений.

13

24 мая 1976 года, понедельник

День отдыха и все-все-все

Кондиционеры жужжат и тужатся. За окном плюс сорок три в тени. У нас — комфортные двадцать пять. Значения беру по ощущениям, на глазок. Может, и не сорок три, а все сорок пять. Пока возвращался от шейха Дахира Шаид Дилани, выпил всю воду из фляги. Ничего, ученье — свет, и ангелы простирают крылья над тем, кто стремится к знаниям.

В ресторане — почти все шахматисты. Фишера нет, и Андерсена. А остальные здесь. Развлекаются, как могут. Ну не в одиночку же в номере сидеть, а чем ещё заняться? Из гостиницы выйти в такую жару? Пример Андерсена не пускает, даже если кому-то бы и захотелось. Да ведь не хочется.

Ну, а в отеле… Пива нет. Вина нет. Водки нет.

Есть кофе, и хороший. С рахат-лукумом, щербетом и прочими сладостями вприкуску. Но сколько можно выпить кофе? Мне хватает одной чашечки, и то не каждый день. В чашке кофе, что здесь готовят, сто миллиграммов кофеина — опять же на глазок. То что нужно, чтобы взбодриться на три-четыре часа. Но постоянно жить в пришпоренном состоянии не стоит, судьба загнанных лошадей известна.

Есть сок. Апельсиновый или гранатовый. Прямо на глазах, прямо из фруктов. Мне больше по душе гранатовый. Да и многим по душе. Можно представить, что это не сок, а вино.

Мне самообман ни к чему, к вину я равнодушен. Но гранатовый сок приятен, опять же витамины, которые в жару требуются в двойном количестве, или в тройном. Мы на гигиене ходили в горячий цех, видели — там и автоматы с дармовой газировкой, и витаминные драже. Наукой доказано — помогает! А тут не просто газировка, а свежий сок. Газировка, впрочем, тоже есть.

Сидим, потягиваем, кто сок, кто кофе, кто просто воду. Сидим, между прочим, порознь. Друг от друга в двух, в трех метрах, Шахматы вообще дело одинокое. А на турнире, да ещё на таком турнире, высвечивается звериный оскал капитализма: человек человеку волк, шахматист шахматисту волчище! Нет, все стараются держаться в рамках, улыбаться, говорить «спасибо» и «пожалуйста», но прав, прав Данинг: нет такого преступления, на которое ради огромной наживы не рискнёт человек в мире капитала. А нажива огромная, потому всякому хочется забраться повыше, оттеснив конкурента вниз, хоть бы пришлось и по головам идти. Как не идти? Седьмой приз — сто тысяч долларов, а шестой — двести. А разница, может, будет в половинку очка. Значит, цена этой половинки — сто тысяч! Огромные деньги в мире, где все меряют долларами, фунтами, франками и марками.

То ли дело у нас… Вот я и спокоен. Видом своим подаю пример друзьям по социалистическому лагерю, да. Хотя нас, посланников стран социализма, большинство. Но не все ещё крепки духом, сильны в некоторых странах пережитки. Оттого и в ГэДэЭр, и в Венгрии, и в Чехословакии стоят наши войска. Пример показывают.