Вот нюхом чую — ой сколько найдётся желающих на такой жирный кусок! И если всё будет хорошо — думаю к завтрашнему вечеру вывоз всего, что было приобретено «непосильным трудом»; накопленного ценой наших усилий будет успешно завершён, то он увеличится, как минимум вдвое! И тогда моя операция будет считаться законченной. А пока, как в той сказке про Мальчиша-кибальчиша: нам бы только день простоять, да ночь продержаться! И простоим и продержимся — мы же Спецназ; мы же страшные и непобедимые Призраки Леса! А теперь, соединившись, да подтянув до уровня бойцов имеющихся стажёров — и вовсе станем грозной силой, способной на многое. ОЧЕНЬ МНОГОЕ!

Капитан Кравченко — уже в Унече: прибыл из Кричева с последними эшелонами, оставив от станции бесформенную груду развалин и перекорёженного металла. Восстанавливать её придётся не меньше месяца, хотя: можно проложить среди всего этого хаоса пару железнодорожных «ниток» — туда и сюда и сообщение готово! Капитан Молодцов с частью моей группировки встал в оборону — позади 260й стрелковой дивизии, защищая, если потребуется, мост через Судость. А Почеп обороняют части 260й стрелковой дивизии. Думаю не надолго — придётся его оставить: с севера спешно подтягивается заткнуть образовавшуюся брешь выделенная из резерва 112я пехотная дивизия вермахта, усиленная танковым батальоном, снятым с ударного кулака под Рославлем. Мост под Погаром прикрывает 282я стрелковая дивизия, в тылу которой разместилась вторая часть моей группировки с капитаном Мартыновым, освобождённым из Барановичского лагеря, как и капитан Кравченко. Он прикроет здесь оборону через мост, если понадобится. А Погар тоже придётся отдать немцам: с юга из 2й танковой группы Гудериан выделил на затычку образовавшейся, с его стороны бреши, 262ю пехотную дивизию из резерва и тоже — с батальоном танков. Да пусть радуются, что сумели малой кровью затянуть образовавшуюся брешь! Командарм 3й армии отдаст приказ на отход за реку — если не дурак. А штабных «стервятников», прилетевших сделать себе репутацию на солдатских смертях, встречу я. Да так встречу, что заикаться и вздрагивать будут только при одном воспоминании о приезде сюда за «наградами»… А «стервятники» то уже прилетели: мне доложили, что меня вызвали в штаб 3й армии грозным приказом самого генерала армии Жукова! То-то я чувствую последнее время какой то дискомфорт: то ли в дрожь бросает, то ли в туалет тянет — никак не пойму?! А может это отходняк после операции?

К обеду вернулся в Трубачёвск. Со мной взвод охраны, с неизменным командиром всё расширяющейся личной роты охраны, укомплектованной самым лучшим — лейтенантом Рощиным, выросшим из сержантов. Должность комроты его вполне устраивает, но вот роту он усиливает всем самым лучшим: и людьми и вооружением. Ну прям как Коржаков при Ельцине! Правда наверх не рвётся и не интригует: молодой, но понятливый — ему хватила разговора по душам, в котором я ему объяснил: пока твой потолок — рота…, а позднее — батальон. «Увидел» — его рота и место возле меня, устраивает: со мной такого адреналина хапаешь — никакого секса не надо! Хотя — он молодой, ему надо… Вон как возле Инги увивается, выбрав свободную минутку. А та на него ноль внимания… Ну не сводником же мне быть?!

Прикатили, не успел помыться в бане, как беспокоят: на КПП опять посыльный из штаба с срочным пакетом под личную роспись! Ну… — если под роспись, да ещё под личную! Не буду задерживать курьера — он личность подневольная… Приказал — пусть проводят ко мне: я пока хоть вытрусь да оденусь… Принял пакет; расписался. Вестовой не уходит — ждёт… Гляну вопросительно — чего ещё?

— Приказано получить ответ после прочтения депеши… Вон оно как… Вскрыл пакет; прочитал; хмыкнул:

— Передай на словах — скоро буду… Курьер «очень удивился», но отдал честь и ушёл в сопровождении охраны. А я присел на табурет в предбаннике — думу думать: что сказать и как себя вести с Высоким гостем. А… — что думать: на месте, в штабе сориентируюсь, тем более и повод для посещения штаба есть: Кравченко доложил, что на подходе к мосту у Погара уже должны быть три эшелона, по 22 вагона в каждом, с желающими послужить Родине в Красной Армии — 2640 человек… Как подумал о них, так губы сами собой расплылись в ухмылке: ох и порадуется командарм моему подарочку — «дармоедов» в этих эшелонах хватает! Пусть повоюют в окопах — я подскажу генералу как их использовать для пользы дела. Главное, чтобы не вмешалось в процесс создания из них особых взводов и распределения их по обычным батальонам. А то ведь так и не проявят себя…

К штабу подъехал как всегда — с «помпой», но без излишнего шума: с танком Т-34 и T-III; парой Бюссингов; и парой ЗСУ Ганомаг и двумя отделениями «личной гвардии», но тихонько — без рёва моторов и зычных криков команд: большие люди, может быть, думы серьёзные думают, а тут я со своим цирком. Несерьёзно как то… Не постучав в дверь кабинета командующего — ну не интимом же он там занимается: адъютант бы предупредил, а остальное — суета сует… И точно: знакомая до боли картина — где то я её уже видел и не раз: над картой склонились двое; сзади почтительно стоят военные рангом пониже, а через стол, напротив — командарм, имеющий бледный вид…

Вот ведь гады — так и до инфаркта можно командарма, нормального кстати, довести! Сидящие за картой повернули голову на скрип двери. О…! Явление «Христа народу»! Сам Мехлис, собственной персоной, сюда припёрся! Козырнул, бросил небрежно в пространство:

— Майор Спецназа СССР майор Марченко… Подошёл к торцу приставного стола и обратился к повернувшемуся ко мне генералу:

— Товарищ генерал-лейтенант… Я к вам вот зачем зашёл: подойдите к карте… Повернул голову; из-за спины шагнул Рощин…

— Убери гражданского от стола — он нам мешает… — показал глазами на чернявого человечка. Рощин взялся за спинку стула и потащил стул от стола… Противно заскрипело дерево о дерево; стул, с ошалевшим главным комиссаром, отъехал от стола. Мехлис стал подниматься:

— Да ты что себе… — возмущённо начал он, но лейтенант надавил ему на голову, возвращая снова его седалище на стул и буркнул:

— Сиди тихо и рот не раскрывай, пока командир не разрешит! К Рощину шагнул капитан НКВД, ложа руку на кобуру с пистолетом, но на его пути возник мой боец. Встал и небрежно бросил, глядя в глаза:

— Не надо этого делать — это опасно для жизни. Для твоей… В это же время в комнате отчётливо лязгнули затворы двух автоматов моих бойцов… Я встал на освобождённое место; буркнув:

— Разрешите… — выдернул карту из под рук Жукова и подтянул к себе… Жуков просто рот раскрыл от такой наглости…

— Вот смотрите сюда товарищ командарм — акцентировал внимание опешившего генерала — что у нас получается… Генерал-лейтенант пришёл в себя: шагнул ко мне и наклонился к карте…

— С севера к Почепу спешит заткнуть брешь между Почепом и Погаром 112я пехотная дивизия с батальоном танков, да не игрушечных T-I и T-II, а с тройками… Они будут у Почепа завтра к вечеру… С юга к Погару спешит 262я пехотная дивизия и тоже с неигрушечным танковым батальоном. Эти уж точно будут к вечеру. Правда, когда наткнутся на разгромленные нами батальоны вот здесь и здесь… — палец ткнул в две точки на карте — и непригодные к эксплуатации остатки бронетехники: мои механики сейчас снимают с них всё, что может мне пригодиться — думаю продвижение притормозят, хотя и сейчас идут не быстро: с боевым пешим охранением по краям дороги быстро не пойдёшь… Командующий оторвал от карты растерянный взгляд:

— Вы разгромили два батальона? Я ухмыльнулся в ответ:

— Вместе с сопровождением: ротой танков и ротой бронемашин сопровождения. Один батальон у Погара; один у Почепа… Так вот… — продолжил я — прикажите отвести батальоны охраны в Почепе и Погаре за реку, к мостам. Эти два населённых пункта придётся сдать — пусть немцы без боя затянут брешь между двумя этими станциями: там около 60 километров. Пусть растянутся — не будем им в этом мешать товарищ командующий… Глаза генерала растерянно заметались вправо-влево. Слева скрипнул резко отодвигаемый стул…