– Думаю, я должен убить Каэля Першоу.

Жеребец пожал плечами.

– Может быть, и так. Но сейчас, по-моему, не лучшее для этого время.

Эйден улыбнулся.

– Ты хочешь сказать, пока я ношу Черную Ленту? Сразу после того, как я уже убил одного урода из «отстойника»? Ничего, придет время, и...

– Ты не убийца.

– Я не был им. Теперь, однако, я, наверное, им стал.

– Среди твоих книг есть одна про человека, который задумывает и совершает убийство и потом не может жить, постоянно терзаясь воспоминаниями об этом.

– Да, я знаю. Но здесь присутствует мораль, а я не очень-то верю книжной морали. Книги неприменимы к нашей жизни.

Жеребец пожал плечами.

– Может, и так.

– А может быть, и нет?

– Как тебе угодно.

– Временами, дружище, ты говоришь загадками.

– Может быть.

Полуулыбка Жеребца заставила Эйдена рассмеяться. Он так и продолжал смеяться, пока его взгляд случайно не упал на шелковую поверхность Ленты. Интересно, это только ему кажется или она действительно затрудняет дыхание, давит на грудь?

– Мы должны отсюда выбраться, – сказал Эйден. – Чтобы наконец заниматься делом, которое...

– Ты велел остановить тебя, когда вновь начнешь оплакивать нашу жизнь на этой захудалой планете.

– Ты всегда...

Его речь прервал оглушительный сигнал тревоги. Репродуктор издавал длинные, режущие слух гудки, и это означало, что базе грозит немедленная атака противника. Повинуясь выработанному годами службы рефлексу, Эйден с Жеребцом бросились к шкафам, где хранилось их боевое снаряжение. То же сделали и другие воины звена.

– Жеребец, – крикнул Эйден, – я думаю, нам наконец предстоит что-то стоящее!

– Не стал бы держать пари.

Временами Жеребец вызывал раздражение, особенно когда оказывался прав.