Специальная монета, которую ему вручили на ритуале, предшествовавшем Испытанию Крови, придала Эйдену уверенности. На одной стороне монеты был изображен застывший в полете кречет, и Эйден вспомнил сапсана, которого вырастил и с которым потом охотился в детстве. Сокола он назвал Забиякой в честь мифической птицы из одной истории, которую им часто рассказывала сиб-воспитатель Глинн в свойственной ей драматичной манере.

Эйден не мог уже вспомнить подробностей, но финал он помнил. Соперники-соколы увидели друг друга, и Забияка, камнем упав на врага, между небом и землей, в падении, убил его одним ударом клюва. Думая об этом теперь, Эйден удивлялся до чего же преувеличивалось все в этой, да и в других сказках, которые Глинн рассказывала юным сибам. Но сказки давали пищу детскому воображению и формировали психику будущего воина. Если бы Эйден не услышал легенду о Забияке, он никогда бы не вырастил собственную птицу. И не стремился бы теперь с таким упорством к своей цели. Все это и привело к тому, что он сейчас стоит, сжимая в пальцах монету с изображением птицы, похожей на Забияку, ожидая возможности добыть в бою Родовое Имя, которое жаждал всей душой.

Хотя Эйден и не во всем соглашался прошлой ночью с Джоанной, он знал, что в споре с Жеребцом о Родовом Имени права именно она. Воинское звание питало его жизнь, а Имя дало бы пищу для души. В данный момент вот-вот должна была начаться вступительная церемония, обязательная перед состязанием. Джоанна и Жеребец стояли рядом с Эйденом. Они втроем ожидали, когда его вызовет Глава Дома.

Эйдену стало интересно, испытывает ли Лопар – его соперник, стоящий напротив, – такой же подъем. Лицо Лопара оставалось абсолютно бесстрастным. Может, он и кипел от ярости, но об этом было трудно судить. Только по взглядам, которые он бросал на Эйдена, чувствовалось, что он не просто хочет запугать противника, как это бывает обычно. Нет, здесь просматривалось нечто большее – глубокая, лютая ненависть.

«Значит, ты ненавидишь, не так ли? – подумал Эйден. – Интересно, будешь ли ты удивлен, если узнаешь, что я вовсе не ненавижу тебя. Я не размениваюсь на таких дураков, как ты. Ладно, можешь ненавидеть меня сколько угодно. Это тебя же и погубит, я найду способ использовать твою ненависть против тебя самого».

В центре огромного зала, где проводилась церемония Права Крови, стояла Райза Прайд. Она уже совершила необходимый ритуал для других воинов. Эйден и Лопар были последними. Посмотрев на остальных, Эйден почувствовал дрожь. Он мечтал о том, чтобы оказаться в таком зале, ожидая возможности завоевать Родовое Имя, еще со времени, когда был в сиб-группе. Но, конечно, он никогда не предполагал, что это случится вот так, при таких неблагоприятных обстоятельствах. Действительно, как он мог предвидеть, что ему придется жить, выдавая себя за вольнорожденного, затем пройти для защиты своего статуса вернорожденного через Испытание Отказа? И, наконец, вступить в состязание за Имя, зная, что все противники дали тайную клятву убить его, если представится такая возможность? Даже теперь, когда другие участники состязания смотрели ему вслед, в их взглядах можно было прочитать самые разнообразные чувства – от недружелюбия до презрения и неприкрытой ненависти.

«Ладно, – подумал Эйден, – когда я встречу любого из них на поле боя, я его уничтожу, так что мы будем квиты».

Наконец Эйдена с Лопаром вызвали на центральное возвышение, где стояла Райза Прайд, окруженная другими членами Дома. Джоанна и Жеребец прикоснулись на прощание к его плечу. Затем Эйден бодро взбежал на возвышение, помня наставление Джоанны, что бы ни случилось, проявлять на каждом этапе церемонии как можно меньше колебаний. Марта сидела с краю в одном из рядов среди других воинов, носивших Родовое Имя Прайд. Она старалась как можно меньше смотреть на Эйдена. Никто из воинов, обладавших Именами, не должен был знать, что она поддерживает Эйдена – она решила хранить это в тайне.

Райза Прайд была облачена в ритуальный плащ Клана Кречета, поражавший своей яркостью, сплетенный из разноцветных перьев. Несколько дней назад, перед Мясорубкой, она казалась маленькой, а теперь, в этом широком плаще, ниспадавшем с плеч, выглядела более представительной и производила удивительное впечатление.

Кивнув двум участникам состязания, она объявила, что представляет Дом Прайд и будет Хранителем Клятвы.

– Вы согласны, воины?

– Сайла! – ответили Эйден и Лопар.

– Воины, то, что случится сейчас, свяжет навеки всех нас.

Эта церемониальная фраза была одной и той же во всех Кланах. Райза Прайд произнесла ее с глубоким чувством. Затем, сделав рукой величественный жест, она сказала:

– Вы принадлежите к лучшим воинам из Дома Прайд. Вы доказали это.

При этих словах среди собравшихся поднялся ропот, хотя по правилам разрешалось говорить только Хранителю Клятвы и воинам, участвующим в состязании. Эйден знал, что этот ропот вызвала ритуальная фраза, причислявшая его к лучшим из Дома Прайд.

Объявив, что воины будут биться за право и честь носить Имя Прайд, Райза Прайд закончила вступительную часть церемонии. Затем она повернулась к Лопару.

– Вас зовут Лопар. Вам двадцать пять лет. Скажите нам, почему вы считаете себя достойным сражаться за Имя Прайд?

Лопар гордо ответил, что он добился включения своей кандидатуры в число соискателей этого Имени, проявив смелость и героизм в нескольких военных конфликтах, включая защиту йоркского поселения Кречетов в территориальном споре.

Затем Райза Прайд повернулась к Эйдену и задала ему тот же вопрос. Опять поднялся ропот. Ей Глава Дома суровым взглядом заставила замолчать негодующих воинов.

– Мою кандидатуру никто не выставлял. Я попал сюда, победив более сотни воинов на Мясорубке. Я верно служил Клану Кречета в нескольких местах, куда меня назначали. Защищая на станции «Непобедимая» генетическое наследие Каэля Першоу от хищнических притязаний Клана Волка, я обратил ход сражения в нашу пользу, проникнув в лагерь Волков и уничтожив его центр связи. Таким образом я обеспечил победу Кречетам.