С трудом нормализовав дыхание, Вельяминов подрагивал всем телом и смотрел в пустоту. Нервно потирая жирные пальцы, он отчаянно пытался найти слова, которыми бы можно было описать всю бурю эмоций, которую он сейчас испытывает, но не мог.

Вельяминов знал, что как только разговор закончится, он больше никогда не увидит Коновницына. Ведь он появляется только тогда, когда сам считает нужным и только перед теми, кого считает полезным. А Вельяминов только что перестал быть таковым.

Отработанный и ненужный старый материал, не представляющий для Коновницына никакого интереса.

Хотя, есть одно условие, при котором Вельяминов может увидеть своего наставника еще один раз.

— Ты придешь убить меня если Марк попросит? — испытующе уточнил Вельяминов.

— Нет, — честно ответил Коновницын, — техника первого контракта была подарена совету Высшим, и я бы не смог пойти против него, даже если бы захотел.

— Так наша связь не исчезнет? — искренне удивился Вельяминов и вызывающе усмехнулся.

— Не исчезнет, — подтвердил Коновницын, — контракты с Высшими вечны.

— И зная это, ты все равно предпочтешь выбрать мальчишку? — презрительно хмыкнул Михаил Вельяминов.

— Да, — уверенно ответил Коновницын и впервые перевел взгляд на столпившихся у дальней стены выживших остатков боярского совета, — на этом позвольте откланяться. Завтра увидимся, не скучайте.

С этими словами опрятный мужчина в светлом деловом костюме надел свой черно-золотой цилиндр и удалился из помещения.

Солнце скрылось за горизонт, а холодный ноябрьский дождь громко барабанил по крыше. Успокаивающая тишину прохладного вечера нарушали лишь редкие раскаты грома. Не понимаю людей, которые не любят грозу.

Мерный стук капель, улицы свободные от людей, завораживающие вспышки молнии.

Я вальяжно лежал на крыльце, закинув руки под голову. Особо пронырливые капельки дождя дотягивались до моих кроссовок, отчего левая нога намокла. Осенний ветер задувал под футболку и пробирал до костей, а в носу стоял приятный аромат свежести с привкусом озона.

Эта ситуация так расслабила меня и прогнала все навязчивые мысли о сегодняшнем походе в подземелье. На деле опасности оказалось куда меньше, чем ожидалось. После спасения из ловушки и бойни с Жеребцовым, самым опасным было возвращение к взбешенной Елене Скрябиной.

Мы с Арсением исследовали все доступные области, не встречая никакого сопротивления или угрозы. Умереть там можно было разве что со скуки. Бутурлины от души наделали лабиринтов, из-за которых обычная исследовательская экспедиция длилась долгих девять часов.

Прикрыв глаза под мерный стук дождя, я все же сдался и начал прогонять в мыслях все, что за них произошло. Я должен был решить, что делать дальше. И чем скорее я это сделаю, тем лучше.

Ничего такого, что могло помочь мне предсказать дальнейшие действия Вельяминова и принять решение прямо сейчас, я в подземелье не нашел, а потому мы вернулись и дали Кире Романовой добро на сбор собственного отряда, чем она и воспользовалась.

Ректор незамедлительно отправилась в подземелье с поддержкой Валерия, Варвары и Арсения.

Арс, в отличие от меня, счел наши находки важными и постоянно делал пометки. Здоровяка настолько впечатлило увиденное, что он вызвался сопровождать Киру лично и участвовать в исследованиях.

Не зря Вельяминов так старался скрыть содержимое от чужих глаз, ведь помимо нелегальных артефактов, тысячей клеток с остатками людей, потоковых нарколабораторий, мы обнаружили тонны бумажных записей, связывающих это и многое другое с боярским советом.

Бесчисленное количество бесценного явного компромата способно уничтожить боярский совет в юридическом поле. Однако, война уже ушла дальше и сейчас это все не более чем бумаги.

Меня больше напрягал тот факт, что найденные артефакты слишком слабы для масштабов затраченных на них ресурсов. А значит самые мощные и ценные боярский совет успел вывести. К тому же мы не нашли ни единого живого свидетеля и заложника.

Жеребцов и Морозов уничтожили всех. И пусть второго в подземелье мы не нашли, его потоковые следы я видел отчетливо. Морозов точно там был и смог выбраться незамеченным. Использовал он для этого потайной путь, артефакт или черную технику я не знал и это напрягало.

В общем и целом, подземелье не дало мне ничего ценного, что могло бы помочь в самой войне. Ни данных о вывезенных артефактах, ни сведений об убежищах, ни уязвимых мест, ни планов.

Весь найденный компромат утратил свою актуальность и не поможет предсказать следующий ход Вельяминова.

Имперские спецы уже взялись за его расшифровку и изучение. Еще оставался маленький шанс, что Морозов уничтожил или вытащил не все важное и бояре допустили ошибку, но уповать на него было бы слишком наивно.

Кира и ее делегация вернулись в подземелье меньше часа назад. Василиса Богданова проходила лечебные процедуры в стенах своего додзе. Гавриил Романов был плотно занят укреплением безопасности Академии, с чем ему активно помогала моя бывшая команда в лице Виктории Меншиковой, Семена Болдырева и Олежки Голицына. Сам же Генерал-Губернатор Санкт-Петербурга продолжал готовить город к войне.

На свои мероприятия Гавриил Романов и Голицын старший задействовали практически все имеющиеся в Санкт-Петербурге людские ресурсы оставив меня практически с пустыми руками.

И как раз это меня напрягало меньше всего. Ведь будь у меня четкий план действий, найти людей оставалось делом времени. С властью Хранителя достаточно было сделать пару звонков.

Но я колебался. Слишком много неизвестных переменных было в происходящем и, при полной невозможности предсказать что сделает оппонент, самым разумным выбором оставалось дождаться пока Вельяминов сделает ход и оперативно отреагировать.

Это разумно и правильно. Несет в себе меньше риска и имеет больше шансов на успех… однако бездействие меня убивало.

Каждый из моих союзников в этом мире был сейчас занят делом, а мне оставалось лишь думать и ждать. Ждать новостей. Ждать, что имперцы найдут зацепки в подземелье. Ждать что сраный Коновницын выйдет на связь.

Пусть, благодаря мыслям Жеребцова я и узнал, что Вельяминов стопроцентно скрывается в Москве. Я не знал в каком из десятков убежищ он это делает. А если бы и знал, атаковать в лоб было слишком опрометчиво.

Существовала немаленькая вероятность того, что хитрый боярин ждет пока я покину Санкт-Петербург. Удаляться от семьи Романовых было слишком опасно. Тем более сейчас, когда я вновь стал их официальных Хранителем.

Будучи в радиусе пятидесяти километров, я еще способен отслеживать их физическое состояние и мог оперативно отреагировать на опасность, но стоит мне удалиться еще дальше и самые лакомые цели боярского совета останутся без меня.

Да, я как мог восстановил протоколы безопасности царской семьи, которые разработал мой дед и перевел все доступные силы на режим военного положения. Однако я лучше кого бы то ни было в этом мире знал, что этого недостаточно, чтобы остановить Вельяминова.

Так я и лежал на крыльце додзе «Цветочек» в нерешительности и раздумьях, под мерный успокаивающий шум дождя.

— О чем задумался? — раздался мелодичный женский голос за спиной.

Я обернулся и увидел перед собой обеспокоенное личико Екатерины Богдановой.

— О спасении мира, — улыбнулся я, тут же подобрал ноги, сел и одним движением развернулся в сторону гостьи, — как мама?

— Лучше, спасибо, — с нескрываемым облегчением в голосе ответила Катя, — Агата сказала, что ты спас ей жизнь.

— Арсений спас, не я, — поправил я.

— После боя, — мягко уточнила Катя и благодарно улыбнулась, — ты подпитывал ее энергоканалы своей силой много часов подряд, чтобы минимизировать повреждения. Без этого мама могла умереть…

Под конец голос младшей Богдановой дрогнул, но не от грусти, как могло показаться на первый взгляд, а от бушующей глубоко внутри Кати ярости на того, кто посмел тронуть дорогого ей человека.