Наконец Джейми не выдержал и, взяв юношу за плечи, развернул к себе.

— Послушай, Айен, — сказал он. — Нет, посмотри, посмотри на меня!

С большим усилием мальчик поднял голову и уставился на дядю покрасневшими, полными слез глазами.

— Так вот. — Джейми взял руки племянника и слегка сжал их. — Во–первых, убить человека, который пытался убить тебя, не грех. Церковь разрешает убить, если нет другого выхода, защищая себя, свою семью или свою страну. Так что ты не совершил смертного греха и ты не проклят.

— Правда?

Айен засопел и утер лицо рукавом.

— Нет, ты не проклят. — В глазах Джейми промелькнул едва уловимый намек на улыбку. — Утром мы вместе пойдем к отцу Хейсу, и ты исповедаешься. Вот увидишь, он скажет тебе то же самое, что я, и отпустит грехи.

— О!

В этом восклицании прозвучало глубокое облегчение, и худые плечи Айена–младшего расправились, как будто с них свалилась тяжесть.

Джейми снова погладил племянника по колену.

— Во–вторых, тебе не нужно бояться рассказать отцу.

— Нет?

Если слова Джейми насчет греха были без колебаний приняты его племянником на веру, то к последнему утверждению он, похоже, отнесся со скептицизмом.

— Ну, я не говорю, что он не расстроится, — добавил Джейми честно. — По правде сказать, седины у него прибавится, это уж как пить дать. Но он поймет. Он тебя не выгонит и не лишит наследства, если ты этого боишься.

— Ты думаешь, он поймет?

Мальчик посмотрел на Джейми глазами, в которых надежда боролась с сомнением.

— Я… я думал… он… Мой отец убивал когда–нибудь? — неожиданно спросил он.

Джейми моргнул, захваченный этим вопросом врасплох.

— В общем, — медленно произнес он, — думаю, что в битвах ему участвовать доводилось, но вот насчет того, убил он кого или нет, по правде говоря, не знаю. — Он взглянул на племянника с некоторым смущением. — Понимаешь, мужчины не больно–то распространяются на сей счет. Ну, не считая похвальбы перепившейся солдатни.

Айен кивнул, усваивая услышанное, но тут же снова зашмыгал носом. Джейми, полезший было в рукав за платком, вдруг вскинул глаза. До него дошло.

— Так вот почему ты решил рассказать мне, а не отцу? Потому что ты знал, что раньше я убивал людей?

Его племянник кивнул, всматриваясь в лицо Джейми с доверием и тревогой.

— Ага. Я подумал… я подумал, что, может быть, ты знаешь, что надо делать.

— Вот оно что.

Джейми сделал глубокий вдох и посмотрел на меня.

— Ну…

Его плечи напряглись и расправились, и я поняла, что он принял на себя бремя, которое возложил на него племянник.

— Вот что тебе нужно, — сказал он. — Во–первых, спросить себя, был ли у тебя выбор. Его у тебя не было, так что можешь успокоиться. Потом пойди к исповеди, если можешь. Если нет — соверши добрый старый акт покаяния. Когда речь идет не о смертном грехе, этого вполне достаточно. При этом, заметь, — горячо заверил он, — вины на тебе нет, но, поскольку ты искренне сожалеешь о произошедшем, покаяние поможет тебе облегчить душу. Ты оказался под тяжестью свалившейся на тебя суровой необходимости, такое порой случается, и тут уж ничего не поделаешь. А потом помолись о душе того, кого ты убил, чтобы она обрела упокоение и не преследовала тебя. Ты знаешь молитву, которая называется «За упокой души»? Прочитай ее на досуге, а в бою, когда времени нет, читай «Вверение души»: «Деснице Твоей, Иисус Христос, Царь града небесного, вверяю душу сию. Аминь!»

— «Деснице Твоей, Иисус Христос, Царь града небесного, вверяю душу сию. Аминь!» — повторил еле слышно юноша, медленно кивнул и спросил: — Ну хорошо, а что потом?

Джейми протянул руку и с великой нежностью коснулся щеки племянника.

— А потом ты просто будешь жить с этим дальше. Вот и все.

СТРАЖ ДОБЛЕСТИ

— Ты думаешь, что человек, которого выслеживал Айен–младший, имеет какое–то отношение к предупреждению сэра Персиваля?

Я сняла салфетку с подноса с ужином, который только что принесли, и одобрительно принюхалась: со времени похлебки у Моубрея прошло немало времени.

Джейми кивнул, взяв что–то вроде горячего пирожка, начиненного неизвестно чем.

— Я бы удивился, окажись это не так, — сухо сказал он. — Есть немало желающих устроить мне неприятности, но я не могу себе представить, чтобы они шайками бродили по всему Эдинбургу. — Он откусил и энергично стал жевать, качая головой. — Ладно, тут все ясно и не о чем особо беспокоиться.

— Разве? — Я надкусила свой пирожок, потом откусила побольше. — Очень вкусно. Что это?

Джейми положил пирожок, прищурился, приглядываясь к начинке.

— Голубь с трюфелями.

И засунул его в рот целиком.

— Нет. — Он сделал паузу, чтобы проглотить кусок, и повторил уже более отчетливо: — Нет, скорее всего, в этом замешан контрабандист–конкурент. Существуют две шайки, с которыми у меня время от времени возникают разногласия.

Он махнул рукой, рассыпав крошки, и потянулся за очередным пирожком.

— Судя по тому, как вел себя этот человек — принюхивался к бренди, но почти не пробовал его, — возможно, это был дегустатор, человек, способный по запаху определить, где было сделано вино, а по вкусу — в каком году его разлили в бутылки. Весьма полезный малый, — задумчиво добавил он, — и удивительно, что такого специалиста пустили по моему следу.

К ужину было подано вино. Я налила бокал и провела им у себя под носом.

— Он сумел выследить тебя — именно тебя — с помощью бренди?

— Более или менее. Ты помнишь моего кузена Джареда?

— Конечно помню. Хочешь сказать, он до сих пор жив?

После бойни при Куллодене и того, что за ней последовало, было приятно услышать, что Джаред, состоятельный шотландский эмигрант с процветающим винным бизнесом в Париже, по–прежнему среди живых, а не среди мертвых.

— Я думаю, избавиться от него можно, только запихав в бочонок и бросив в Сену, — сказал Джейми, блеснув зубами, которые на фоне запачканного сажей лица казались ослепительно белыми. — Так что старина не только жив, но и наслаждается жизнью. А откуда, по–твоему, я получаю французский бренди, который привожу в Шотландию?

Очевидный ответ был «Франция», но я воздержалась от озвучивания такого простого варианта.

— От Джареда, я полагаю?

Джейми кивнул; рот был заполнен очередным пирожком.

— Эй!

Он наклонился вперед и выхватил тарелку из цепкой хватки племянника.

— Такая тяжелая пища не для нынешнего состояния твоего желудка, — сказал Джейми, хмурясь.

Он проглотил еду, облизал губы и добавил:

— Я попрошу, чтобы тебе принесли еще хлеба и молока.

— Но, дядя, — возразил парнишка, алчно взирая на аппетитные пирожки, — я страшно проголодался.

Похоже, сняв бремя со своей души, он воспрянул и телом, что выразилось в волчьем аппетите. Джейми посмотрел на племянника и вздохнул.

— Ну ладно. Тебя точно не вырвет на меня?

— Нет, дядя, — последовал смиренный ответ.

— Хорошо.

Джейми пододвинул тарелку к мальчику и вернулся к своему объяснению.

— Джаред посылает мне в основном второсортную продукцию своих виноградников в Мозеле, сохраняя лучшее для продажи во Франции, где могут определить разницу.

— Значит, то, что ты ввозишь в Шотландию, не поддается определению?

Он пожал плечами и потянулся за вином.

— Поддается, но для этого нужен «нос», то есть дегустатор. А Айен видел, как тот малый пробовал бренди в «Собаке и ружье» и «Синем кабане», то есть в тех трактирах, которые покупают бренди исключительно у меня. Я работаю и с другими заведениями, но у них имеются поставщики и кроме меня. В любом случае, как я и говорил, меня не очень волнует то, что кто–то разыскивает по тавернам Джейми Роя.

Джейми поднял бокал с вином и поводил им у себя под носом, поморщился и выпил.

— Нет, — сказал он, поставив бокал, — что меня беспокоит, так это то, что этот человек добрался до типографии. Ибо я принял изрядные меры предосторожности, чтобы те люди, которые видят Джейми Роя на пристани в Бернтисленде, нигде и никак не пересекались с теми, кто имеет дело с печатником, мистером Александром Малкольмом.