— Полагаю, вы правы, — согласилась я.

Образ пещеры, которую мы покинули, отчетливо запечатлелся в моей памяти, однако казался столь же нереальным, как зеленые джунгли и серые скалы, окружавшие нас сейчас.

Не дожидаясь мужчин, я повернулась и зашагала прочь.

Но чем дольше мы шли, тем сильнее становилось ощущение отчужденности. Я чувствовала себя автоматом, собранным вокруг некой стальной сердцевины и работающим, пока заведена пружина. Я следовала за широкой спиной Джейми сквозь заросли и по прогалинам, в тени и под солнцем, не замечая этого и не задаваясь вопросом, куда мы идем. Пот заливал мне глаза, но я не удосуживалась даже утереть лоб. В конце концов, уже ближе к закату, мы остановились на маленькой поляне возле источника, где устроили примитивный лагерь.

К тому времени я уже составила впечатление о Лоренце Штерне как о самом полезном спутнике в пешем путешествии. Он оказался не только мастером находить и устраивать убежища, как и Джейми, но и прекрасным знатоком здешней флоры и фауны. Нырнув в джунгли, через полчаса он вернулся с охапкой съедобных кореньев, грибов и фруктов, ставших прекрасным дополнением к спартанскому рациону из наших котомок.

Пока Лоренц добывал снедь, а Айен собирал хворост для костра, я с плошкой воды присела рядом с Джейми, чтобы заняться раной на его голове.

После того как была смыта кровь с лица и волос, выяснилось, к немалому моему удивлению, что пуля не сорвала ему, как казалось, часть скальпа, а пронзила кожу как раз над линией волос и, очевидно, застряла в голове. Во всяком случае, ничего похожего на выходное отверстие обнаружить не удалось. Встревоженная этой загадкой, я принялась с нарастающим возбуждением пальпировать череп Джейми, пока пациент не вскрикнул от боли, указав, что пуля найдена. На затылке у него обнаружилась здоровенная мягкая шишка. Пистолетная пуля, повинуясь таинственным законам, прошла под кожей, обогнула череп и застряла на затылке.

— Господи боже мой! — вырвалось у меня.

Сама себе не веря, я снова прощупала шишку: ошибки не было.

— Ты всегда говорил, что башка у тебя крепкая, и будь я проклята, если это не правда. Она выстрелила в тебя, можно сказать, в упор, но чертова пуля не пробила твою черепушку.

Джейми, поддерживавший голову ладонями, пока я производила свои манипуляции, издал звук, средний между фырканьем и стоном.

— Ну ладно, — пробурчал он. — Спорить не стану, лобная кость у меня толстая, но если бы миссис Абернэти использовала полноценный пороховой заряд, даже моя башка бы не выдержала.

— Как ты себя чувствуешь?

— А ты как думаешь? Череп, слава богу, цел, но саднит изрядно, и сильная боль в висках.

— Могу себе представить. Потерпи немного: я постараюсь извлечь пулю.

Не зная, в каком состоянии мы можем найти Айена, я таскала с собой самый маленький из моих медицинских саквояжей, в котором, к счастью, имелись флакон со спиртом и небольшой скальпель. Мне пришлось сбрить часть буйной гривы Джейми прямо пониже шишки и протереть кожу спиртом для дезинфекции. От спирта мои пальцы похолодели, и тем более теплой и живой ощущалась под ними кожа.

— Три глубоких вздоха — и держись! — пробормотала я. — Сейчас сделаю разрез. Будет больно, но это быстро пройдет.

— Действуй.

Задняя часть его шеи вроде бы слегка побледнела, но пульс оставался ровным. Он послушно принялся дышать, набирая полную грудь воздуха и с шумом выдыхая. Я зажала складку затылочной кожи между указательным и третьим пальцами левой руки, и на третьем его выдохе, сказав «сейчас!», произвела надрез. Джейми слабо замычал, но не вскрикнул. Большим пальцем правой руки я надавила на опухоль, сначала мягко, потом посильнее, и пуля, поддавшись, выскользнула в сделанный мной разрез и упала в мою левую ладонь, как виноградина.

— Готово! — выдохнула я и только сейчас поняла, что всю операцию проделала не дыша.

Маленький кусочек свинца, несколько сплющенный от соприкосновения с добротным шотландским черепом, отправился в его подставленную ладонь.

— Сувенир, — сказала я с дрожащей улыбкой, приложила к месту разреза тампон, закрепила его вокруг головы повязкой и внезапно ни с того ни с сего разрыдалась.

Слезы так и лились по моим щекам, плечи содрогались, но я воспринимала это как будто со стороны, словно находясь вне тела. И с оттенком легкого удивления.

— Англичаночка, что с тобой? — спросил Джейми, встревоженно глядя на меня из-под наспех сделанной повязки.

— Н-н-не зн-н-аю. Я пл-л-ачу. Н-не зн-н-наю почем-м-му, — бормотала я, содрогаясь от рыданий.

— Иди сюда.

Он усадил меня к себе на колени, крепко обнял и прижался щекой к моему затылку.

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Уже сейчас все прекрасно, уже сейчас.

Мягко покачивая меня и поглаживая мои волосы, Джейми принялся шептать мне на ухо всякие нежные глупости, и это, как по волшебству, покончило с моим отчуждением. Я вернулась в свое тело, теплое и дрожащее, чувствуя на губах соль собственных слез.

Постепенно рыдания стихли. Я льнула к груди Джейми, то и дело икая, но не чувствуя ничего, кроме спокойствия и умиротворения от самого его присутствия.

Возвращение Лоренца и Айена едва ли было бы мной замечено, если бы не удивленный вопрос племянника:

— Дядюшка Джейми, что это у тебя весь затылок в крови?

— Может быть, Айен, потом ты наложишь мне новую повязку, — беззаботно отозвался Джейми.

А вскоре меня, убаюканную в его крепких объятиях, окончательно сморил сон.

Проснувшись через некоторое время, я обнаружила себя завернутой в одеяло, а рядом, привалившись к дереву и положив руку на мое плечо, сидел Джейми. Он почувствовал мое пробуждение, и его пальцы слегка сжались. Было совершенно темно, где-то на расстоянии вытянутой руки слышалось ритмичное посапывание.

Должно быть, Лоренца, сонно подумала я, поскольку голос юного Айена доносился с противоположной стороны, из-за Джейми.

— Нет, — медленно говорил он, — по правде говоря, на корабле было не очень страшно. Нас всех держали вместе, так что я водил компанию с другими ребятами, еды давали достаточно и выводили по двое прогуляться на палубу. Конечно, нам было не по себе, ведь мы знать не знали, куда нас везут, и никто из матросов слова нам не говорил, но в остальном с нами обращались сносно.

«Бруха» держала курс к устью реки Йалла, чтобы доставить свои живой груз, растерянных мальчишек, прямиком в Роуз-холл, в объятия миссис Абернэти. В новую тюрьму.

Подвал под сахарной мельницей, оборудованный всем необходимым, вплоть до постелей и ночных горшков, был, если не считать не умолкавшего в дневное время шума жерновов, в общем-то, приемлемым местом содержания. Другое дело, что никто из ребят понятия не имел, почему там оказался, и им оставалось лишь строить догадки, одна невероятнее другой.

— А время от времени к нам вместе с миссис Абернэти спускался здоровенный черный детина. Мы всякий раз умоляли сказать нам, зачем мы здесь, чего от нас хотят и почему не отпускают, но она лишь улыбалась, похлопывала нас по плечу и говорила, что мы все узнаем в нужное время. Потом она выбирала одного из мальчиков, черный детина брал его за руку и уводил.

Последние слова Айен произнес несчастным тоном.

— Ну и как, они потом возвращались? — спросил Джейми, одновременно легонько потрепав меня ладонью по плечу.

Я потянулась и прижала его руку покрепче.

— Нет… обычно не возвращались. Как раз это и нагоняло на нас страху.

Черед Айена настал через восемь недель после прибытия. Трое ребят уже успели исчезнуть, когда яркие зеленые глаза миссис Абернэти остановились на нем. Но он отказался подчиняться.

— Я пнул этого черного громилу, даже за руку его укусил — ну и гадость! У него кожа была вымазана каким-то вонючим жиром. Да только проку от моего сопротивления не было: этот тип дал мне такую затрещину, что в ушах зазвенело, схватил и унес на руках, как щенка.

Айена оттащили на кухню, раздели, вымыли, обрядили в свежую рубашку (другой одежды не дали) и отправили в хозяйский дом.