Все же необычное поведение гостей заставило моряков держаться настороже. Они отправлялись на берег вооруженными и зорко следили за тем, как ведут себя островитяне. В первые дни никаких происшествий не было. Однажды утром для приема свиней, закупленных у островитян, с корабля была отправлена на берег четверка под начальством мичмана Дейбнера. Точно предчувствуя недоброе, Врангель с вахтенным офицером, не отрываясь, следили в зрительные трубы за ходом лодки. Остановившись метрах в шестидесяти от берега (ближе подходить к берегу Врангель категорически запретил), моряки потребовали, чтобы живой груз был доставлен по воде. С корабля было видно, как перетащили свинью, затем другую. Полагая, что все в порядке, Врангель направился в каюту. Но тотчас же раздался тревожный крик вахтенного: «Наших бьют!» Врангель немедленно приказал выслать на помощь Дейбнеру баркас под начальством лейтенанта Лаврова с 13 вооруженными матросами.

Не отрываясь от зрительной трубы, с затаенным дыханием, следил он за тем, что произойдет дальше. Едва баркас стал приближаться к берегу, как островитяне дали по нему залп, убив наповал одного из матросов. Ответный залп никакого успеха не имел, так как островитяне стреляли из-за прикрытий, маскируясь в прибрежных кустах и камнях. Сражаться при таких условиях, даже не зная численности островитян, было не только бесполезно, но и опасно. Лейтенант Лавров повернул обратно. Заметив двух плывущих к нему матросов с первой шлюпки, он подобрал их обоих и, все время обстреливаемый дикарями, приблизился к «Кроткому».

Тем временем на берегу собралась большая толпа островитян. По-видимому, среди них были и моряки, захваченные с первой шлюпки. Бессильный чем-либо помочь им, Врангель приказал корабельной артиллерии стрелять.

Залпы картечью со всего борта, эхом прогремевшие по отдаленным горам, заставили островитян разбежаться. С корабля заметили, что после первого же залпа с земли вдруг поднялся еще один матрос, шатаясь, подбежал к берегу и, тяжело плюхнувшись в воду, поплыл к кораблю. Тотчас ему навстречу помчалась шестерка. Обессилевшего, еле живого, матроса Лысухина вытащили из воды. Из 16 глубоких ран его лилась кровь, из спины торчал кусок сломанного копья. Придя в себя, Лысухин рассказал, что мичман Дейбнер и матросы Некрасов и Тимофеев были убиты на его глазах, трупы их унесли в лес. Мичман Дейбнер проявил удивительное мужество. Он успел крикнуть матросам: «Ребята, спасайтесь! Пусть убьют меня».

Хотя и устрашенные картечью, островитяне, по-видимому, затевали недоброе дело. Рассыпавшись по окрестным холмам вокруг бухты, они продолжали непрерывно стрелять из-за разных укрытий. На берегу снова стали скопляться толпы дикарей. «По множеству собравшегося на берег народа, – писал Врангель, – должно было думать, что соседние долины соединялись с этою и что, вероятно, вскоре приплывут военные лодки из портов Анны-Марии и Контрольного, где, как мы слышали, народ вооружен огнестрельным оружием еще превосходнее, нежели здесь». Нужно было действовать самым энергичным образом. Иначе сотни пирог с вооруженными островитянами могли окружить корабль и, умертвив весь экипаж, завладеть судном.

«Кроткому» следовало немедленно уходить из бухты. Но как мог выйти парусный корабль без буксира в безветрие через узкий канал, усеянный рифами, да еще под градом сыпавшихся с берега пуль? Сняться и выйти в море можно было не иначе, как подтягиваясь на завезенных верпах (небольших якорях). Врангель действовал расчетливо и с полным самообладанием. Он приказал лейтенанту Лаврову усилить огонь артиллерии. Штурман Козьмин, невозмутимый ни при каких обстоятельствах, был послан с полным числом гребцов и стрелков в середину пролива для завоза верпа. Увидев баркас, островитяне огонь своих ружей сосредоточили на нем. Но, к счастью, они не причинили морякам вреда, хотя пули все время ложились у самого борта. Блестяще выполнив трудное задание, Козьмин вернулся на корабль. «Кроткий» был спасен, пули больше не достигали его.

Вскоре корабль вышел на рейд. Отсюда хорошо были видны оба мыска, за прикрытием которых собрались огромные толпы островитян. С «Кроткого» со всего борта дали залп по ним. Туземцы разбежались. Громовое «ура» огласило тогда палубу корабля. Тем временем подул легкий попутный ветерок. Корабль, поставив паруса, стал удаляться в море.

Когда «Кроткий» проходил вдоль берега, стало уже смеркаться. Моряки увидели, как на всем протяжении берега зажглись костры. Это несомненно был условный сигнал для жителей соседних бухт, уже предупрежденных о совместном нападении на русский корабль. Но было поздно. «Кроткий» не имел никакого желания заходить в соседние бухты.

Так в исключительно сложной и трудной обстановке экипаж «Кроткого» проявил отличное хладнокровие и выдержку. Врангель отмечал, что «спасением своим мы были обязаны столько же счастью, сколько усердию, сметливости и неутомимой расторопности всех чинов и служителей «Кроткого».

От Маркизовых островов Врангель взял курс на Камчатку, в Петропавловск, куда и прибыл 11 июня. Выгрузив привезенные материалы, «Кроткий» сходил в Ситку[12]. Задача похода была выполнена. Предстоял обратный путь в Россию.

12 сентября 1826 года корабль попрощался со столичным городом Русской Америки. На Сандвичевых островах, куда «Кроткий» зашел для пополнения запасов провизии, бывших на исходе, Врангеля поразили большие перемены. «В самом селении (Гонолулу) удивило нас немалое число домов, построенных в европейском вкусе, в два этажа, и опрятная наружность жителей, толпившихся около нас с видом особенного удовольствия, одетых в ткани, а многие по-европейски: действительно, ни теперь, ни после, не заметил я совершенно обнаженного человека, ниже тех смешных полуодеяний, которые в бытность мою здесь на шлюпе «Камчатка» в 1818 году так часто нас забавляли».

После недельной остановки в Гонолулу «Кроткий» пошел на Филиппинские острова. Врангель старался идти местами, где, по словам китоловов, могли встретиться еще неисследованные острова или банки. Но никаких новых островов экспедиция здесь не обнаружила.

13 января 1827 года транспорт прибыл в Манилу. Заготовка свежей провизии, постройка новой четверки, вместо захваченной островитянами на острове Нукагива, задержали моряков в Маниле на долгие четыре недели. Только в половине февраля шлюп вышел в море. Дальше путь ничем не был примечателен. Прошли Гаспарский и Зондский проливы, пересекли Индийский океан. У мыса Доброй Надежды встретили сильнейший и продолжительный шторм, на дневку подошли к острову Св. Елены. 31 июня были в Портсмуте, в Кронштадт прибыли 14 сентября 1827 года.

За двухлетнее, успешно выполненное кругосветное плавание на «Кротком» Врангель был произведен в капитаны 2-го ранга и награжден значительным по его чину орденом (Анны 2-й степени). Получаемое им жалование было обращено в пенсию, а время, проведенное в экспедиции, зачтено вдвойне.

В особую заслугу Врангелю ставили то, что впервые в истории нашего флота во время кругосветного рейса он организовал на «Кротком» метеорологические наблюдения, производившиеся регулярно по четыре раза в сутки, а также наблюдения над температурой воды, над течениями и пр. Эти наблюдения были опубликованы в 1882 году.

Вскоре Врангелю предложили стать командиром флотского экипажа и строящегося линейного корабля. Для тридцатилетнего моряка это было большое повышение, но добросовестный и прямодушный Врангель, не чувствуя расположения к гарнизонной службе, имел мужество отказаться от этого предложения и просил назначить его лишь командиром фрегата, что и было исполнено. Он получил назначение на строящийся фрегат «Елизавета». Одновременно его утвердили членом Ученого комитета Морского министерства.

Осенью 1828 года фрегат «Елизавета» был закончен постройкой и перешел на постоянную базу в Кронштадт. Здесь Врангель получил назначение командиром сводной морской бригады и председателем военно-следственной комиссии. Все свободное время Врангель посвящал подготовке к печати книги о своем путешествии на берега Ледовитого океана. Он отдыхал за этим трудом.