Чукчи еще очень мало известны. Немногие путешественники, посещавшие эти страны, по кратковременности сношений с жителями и по незнанию туземного языка, довольствовались только описаниями одежды, некоторых обычаев и богослужебных действий этого народа. Образ жизни, внутреннее управление и понятия чукчей еще не раскрыты, а потому нет достаточных данных для составления точной и верной идеи о характере этого замечательного племени. Находясь здесь едва несколько дней, я не имел возможности вопросами ближе познакомиться с мнениями, нравами и обычаями чукчей. Все внимание их было устремлено на предстоявшую перед ними ярмарку, а потому разговор и самые мысли более клонились к торговым делам. Сверх того, я и не смел много расспрашивать, потому что этот народ, по врожденной недоверчивости, легко мог получить подозрение: не имели ли мы злого намерения на его свободу? Впрочем, по возможности старался я собирать сведения от самих чукчей и от живущих здесь русских. Таким образом составлены следующие замечания, которые, при всей неполноте, могут служить дополнением существующих и материалом будущих точнейших описаний этого малоизвестного народа.

Из всех племен Северной Азии чукчи в наибольшей чистоте сохранили свою народность. Чувствуя собственную слабость, они миролюбиво кочуют по тундрам, скалам и утесам своей родины, пределы которой от прежних кровопролитных битв с покорителями Сибири значительно стеснились. Как и другие народы Сибири, чукчи имеют немногие потребности, легко удовлетворяемые произведениями оленьих стад, которые дают им жилища, одежду, пищу и все, что требуется для кочевой их жизни. На снежных степях своего мрачного, льдистого отечества, под легкими палатками из оленьих шкур, чукчи считают себя счастливее всех своих соседей, и на них всегда смотрят с сожалением. Легко и хладнокровно переносят они все недостатки и лишения и не завидуют другим, видя, что за необходимые удобства и удовольствия жизни надобно отказаться от своей природной независимости.

До покорения Сибири чукчи и другие племена Северо-Восточной Азии жили в беспрерывных несогласиях и вечной войне со своими соседями. Первые набеги русских значительно ослабили эти междоусобия и сблизили враждовавшие племена, а наконец, вторжение якутских воевод Павлуцкого и Шестакова в 1750 году побудило все соседние, слабейшие племена соединиться совершенно с чукчами и, выбрав военачальников, дружно противостоять общему неприятелю. Бой был неравен. После нескольких поражений чукчи, торжествовавшие всегда над слабейшими соседями, лишились высокого понятия о своей непобедимости и бежали в неприступные горы и скалы своего отечества. Победители не могли и не хотели следовать за ними в землю, не обещавшую никакого вознаграждения за понесенные труды и опасности.

Русские довольствовались покорением ближайших племен и долго не имели никаких сношений с чукчами. Наконец торговля сблизила оба народа. Сначала, не доверяя русским, чукчи многочисленными вооруженными толпами выступали только на границы своего отечества, но мало-помалу, уверившись многолетними опытами в миролюбии своих победителей, сделались доверчивее, и ныне, как мы видели, приходят со своими женами, детьми и всем имуществом в русские владения для выгодной обеим сторонам торговли. Постоянное сообщение и обращение с русскими имело выгодное влияние на чукчей и заметно смягчило их грубые нравы. Нет сомнения, что со временем, подобно юкагирам, чуванцам, корякам и другим народам, хотя и гордые своей самостоятельностью, чукчи постепенно совершенно сольются с русскими.

Многие чукчи крещены, но это не имело никакого дальнейшего влияния; они остаются крещеными язычниками, не понимая собственно духа и смысла христианского учения. Для большей части чукчей крещение составляет только спекуляцию, посредством которой они надеются получить несколько фунтов табаку, медный котел и тому подобные подарки. От того нередко случается, что иные добровольно вызываются вторично креститься и явно выражают свое негодование, когда им в том отказывают. Священник, приезжающий из Нижне-Колымска на время ярмарки в Островное, обыкновенно находит нескольких чукчей и ламутов, которые, в надежде получить подарки, согласны на крещение. При нас также один молодой чукча объявил, что он за несколько фунтов черкесского табаку желает окреститься.

В назначенный день собралось в часовню множество народа, и обряд начался. Новообращенный стоял смирно и благопристойно, но когда следовало ему окунуться три раза в купель с холодной водой, он спокойно покачал головой и представил множество причин, что такое действие вовсе не нужно. После долгих убеждений со стороны толмача, причем, вероятно, неоднократно упоминался обещанный табак, чукча наконец решился и с видимым нехотением вскочил в купель, но тотчас выскочил и, дрожа от холода, начал бегать до часовне, крича: «Давай табак! Мой табак!» Никакие убеждения не могли принудить чукчу дождаться окончания действия; он продолжал бегать и скакать по часовне, повторяя: «Нет! более не хочу, более не нужно! Давай табак!»

Этот случай может служить образчиком понятий здешних новообращенных о христианстве. Вообще крещеные чукчи исполняют только те христианские обряды, которые не сопряжены с трудом или издержками и могут принести какую-нибудь пользу. Так, например, несмотря на крещение, богатые чукчи имеют по две, по три и более жен, которых они по произволу берут, оставляют и меняют на некоторое время на других. Несмотря на то, что женщины считаются здесь рабынями, судьба их во многих отношениях лучше участи женщин других народов Сибири. Чукча никогда не разлучается со своей женой, которая легко может заслужить уважение своего мужа и нередко управляет им и всем домом.

Вообще нравы и обычаи этого народа суровы и часто свирепы. Так, например, сохранилось у них противоестественное, бесчеловечное обыкновение убивать детей, рождающихся с физическими недостатками или слишком слабыми, и стариков, которые не в состоянии переносить трудов кочевой жизни. Два года назад отец старшины Валетки, наскучив жизнью и чувствуя себя слабым, по собственному настоятельному требованию был зарезан своими ближайшими родственниками, которые при этом действии исполнили, по их мнению, священную обязанность. Этот ужасный обычай строго исполняется, поддерживаемый, вероятно, шаманами, которые вообще приобрели большую власть и сильное влияние над чукчами. Каждое племя, каждый караван имеют своих, одного или нескольких, шаманов, и их мнение требуется и исполняется во всех важных случаях.

Вот пример ужасной, неограниченной, можно сказать, власти шаманов: в 1814 году между чукчами, прибывшими в Островное, появилась заразительная болезнь, распространилась вскоре на оленей и продолжалась, несмотря на все принимаемые меры. Наконец в общем торжественном собрании все шаманы объявили, что разгневанные духи тогда только прекратят заразу, когда им принесется на жертву Кочен, один из почетнейших и богатейших старшин. Кочен был так уважаем и любим всем народом, что чукчи, забыв свое привычное повиновение шаманским изречениям, отказались исполнить их. Поветрие продолжалось: люди и олени гибли, а шаманы, несмотря на подарки, угрозы, может быть и побои[157], не соглашались переменить приговор. Тогда сам Кочен, второй Курций, собрал народ и объявил, что он убедился в непреклонности воли духов и решается для спасения своих соотечественников добровольно пожертвовать жизнью.

Даже и после того любовь к нему долго боролась с необходимостью исполнить ужасный приговор: никто не решался умертвить жертвы; наконец сын Кочена, смягченный просьбами и угрожаемый проклятием, вонзил нож в грудь отца и передал труп его шаманам.

Так сильно влияние шаманства.

Пляска и гадания шаманов делали на меня всегда продолжительное, мрачное впечатление. Дикий взор, налитые кровью глаза, сиплый голос, с трудом вырывающееся из стесненной груди дыхание, неестественные, судорожные корчи лица и всего тела, стоящие дыбом волосы, глухой звук бубнов придают картине нечто ужасное, таинственное, поражающее всякого, даже и образованного человека. Мудрено ли, что необразованные дикие дети природы видят в том мрачное действие злого духа?