Директорию во Франции сменил режим Консульства, а потом — Первой империи. Войны с различными европейскими государствами продолжались. С Англией война длилась, не считая короткого перерыва в 1802—1803 гг., вплоть до крушения империи Наполеона. Английская разведка удвоила свои усилия. В германских государствах появился Френсис Дрейк. Туда же перебрался и д'Антрег. Старые коллеги снова действовали совместно, причем Дрейк имел помимо сети д'Антрега и собственных шпионов во Франции. В руки французских властей даже попала письменная инструкция Дрейка своим агентам с указанием, в частности, где и как пользоваться симпатическими чернилами.
Деятельность обоих друзей очень раздражала первого консула. Он даже потребовал от саксонского курфюрста выдачи поселившегося в его владениях д'Антрега. Но это было еще до решительных побед Наполеона на германской территории над войсками Австрии и Пруссии, и поэтому саксонский курфюрст рискнул не выполнить требования Бонапарта.
Вскоре после этого в столице Саксонии появился французский офицер Саго. Саксонские власти могли только ломать голову над тем, что привело его в Дрезден. На деле Саго по поручению первого консула должен был внимательно изучить местопребывание д'Антрега и предложить план его похищения. Однако Саго пришел к неутешительным выводам: д'Антрег жил в доме, подготовленном к любому нападению, и увезти его без шума было почти невозможно. Наполеону пришлось ограничиться нападками в печати. Монгайяр, перешедший к этому времени на сторону Бонапарта, опубликовал «Тайные мемуары». Перебежчик Монгайяр обвинял в них профессионального шпиона д'Антрега в предательстве!
Не забывал Наполеон и о Френсисе Дрейке. Но если трудно было похитить д'Антрега, то тем более сложно — английского посла…
Если Вы, читатель, попадете в библиотеку Института научной информации по общественным наукам и заглянете на третий этаж, в Отдел редких книг, Вам по Вашей просьбе охотно дадут небольшую книжицу в добротном переплете. Она, как указано на титульном листе, опубликована в «12-м году» в типографии республики в Париже. «12-й год» считался от падения монархии в 1792 г. Но в 1804 г., когда была издана книга, республика уже давно стала тенью и в том же году была заменена империей во главе с Наполеоном I. Книга не принадлежит к числу особых библиографических редкостей, ни тем более к числу изданий, оставивших след в истории общества, науки или культуры. И тем не менее она весьма небезынтересна историку тайной войны.
Недоумение может вызвать сам заголовок, очень длинный, как почти все названия книг, издававшихся в те времена. Он гласит: «Союз французских якобинцев и английских министров; представителем первых является гражданин Меэ, а английских министров — господа Хэммонд, Йорк и лорды Пелгам и Хоксбери. Дополненное описанием уловок Фр. Дрейка, его корреспонденцией, его планами действий и т.д.».
Что же это за непонятный «союз» между английским правительством и ненавистными для него якобинцами, «представленными» неким Меэ? И зачем к тому же приплетен здесь известный нам английский дипломат и разведчик Френсис Дрейк? Конечно, этот «союз» существовал лишь в заявлениях правительства первого консула Бонапарта, которое, чтобы укрепить свое положение, пыталось изобразить своих противников слева — революционеров-якобинцев — агентами Англии и даже сообщниками роялистов. Все это было только лживой пропагандой, и книга, о которой здесь говорится, была написана отчасти для того, чтобы как-то подкрепить клеветнический вымысел. Но речь в ней идет совсем о другом, и главная цель ее также другая, тесно связанная с «уловками Френсиса Дрейка».
Наполеон быстро понял, что похитить Дрейка не удастся. Надо было придумать что-то иное. А исполнение придуманного плана было поручено некоему Меэ де ла Тушу. Полицейский чиновник при Людовике XVI, в годы революции — разведчик, выполнявший поручения в Польше и России, рядившийся по возвращении в крайнего революционера, служащий Парижского, городского управления (коммуны), журналист в период якобинской диктатуры, участник тайных революционных организаций в годы Директории (быть может, в качестве правительственного осведомителя), вскоре генеральный секретарь военного министерства и опять служащий министерства полиции, возглавленного Жозефом Фуше, — таков был путь, пройденный этим человеком. Однако в период Консульства Меэ де ла Туш первоначально сильно просчитался. Не поверив в прочность нового режима, он оказался замешанным в действия политической оппозиции, причем, по-видимому, одновременно установил связи и с якобинцами, и с роялистами. Его арестовали и сослали. Освободившись из заключения, Меэ де ла Туш даже съездил в Лондон к брату Людовика XVIII графу д'Артуа с проектом объединения всех противников первого консула, но роялисты отнеслись с подозрением к бывшему якобинцу. Меэ де ла Туш тогда решил снова круто сменить политическую ориентацию, тем более что и деньги подходили к концу. Это было в начале 1803 г., во время кратковременного перерыва в войне между Англией и Францией. Меэ де ла Туш явился с предложением услуг к французскому послу в Лондоне.
Услуги проходимца оказались очень кстати французскому правительству.
А Меэ спешил доказать свое усердие. Именно он был тем полицейским агентом, которому ничего не подозревавшие шуаны сообщили о приезде в Париж Кадудаля. Наполеон решил использовать Меэ де ла Туша против Дрейка.
Получив новое поручение, Меэ отправился на английский остров Гернси, расположенный близ французского побережья и служивший одним из центров британской разведки. Меэ удалось быстро завоевать доверие Доила, губернатора острова. Меэ разъяснил ему, что он, Меэ, — роялист и член тайного «якобинского комитета», ставящего целью свергнуть Бонапарта. Для пущего правдоподобия Меэ без удержу распространялся на тему о том, что, конечно, ряд членов комитета — неисправимые якобинцы, но большинство его участников легко можно привлечь на сторону «законного короля». Для этого Людовик XVIII и принцы королевского дома должны вести себя таким образом, чтобы привлечь к себе этих бывших якобинцев. У комитета есть средства свергнуть Бонапарта, имеются сторонники среди служащих министерства иностранных дел и в полиции. Меэ должен обо всем этом поскорее сообщить английскому правительству, чтобы оно, всегда поддерживавшее роялистов, не пропустило удобного случая. Генерал Доил поспешил, разумеется, известить о такой чрезвычайно важной новости Лондон. Но в английской столице не очень-то доверяли французу со столь подозрительным прошлым и не спешили с ответом. Тогда Меэ, дабы заставить поторопиться флегматичных британцев, конфиденциально поведал генералу Дойлу, что имеет при себе также план французской высадки в Ирландии. Но и это не ускорило прибытия ответа. Губернатор Доил первым не выдержал, порекомендовав Меэ самому немедля отправиться в Лондон и постараться заставить себя выслушать. А когда Меэ мимоходом заметил, что несколько поиздержался в дороге, Доил одолжил ему 10 луидоров в счет будущих субсидий, которые француз должен был получить от английского кабинета.
В Лондоне все усилия Меэ оказались тщетными. Ему просто не верили. После долгих хлопот он был принят каким-то мелким чиновником министерства иностранных дел; тот выслушал рассказ француза о «тайном комитете», — и дальше дело не пошло. А тем временем кончились деньги, отпущенные Фуше, и луидоры губернатора Доила. Пришлось брать взаймы, и вскоре кредиторы упрятали тайного французского агента в долговую тюрьму. Спасло Меэ то, что ему еще до этого довелось познакомиться с Бертраном де Мольвилем, который до революции был королевским министром морского флота и теперь находился в эмиграции. Мольвиль поручился за Меэ на 48 часов, и тот на двое суток очутился на свободе.
У находчивого мошенника уже возникла новая идея. Он разыскал знакомого французского фабриканта Бода, который, воспользовавшись заключением мира, приехал в Англию по своим торговым делам. Бод, сам того не подозревая, превратился в козырную карту посланца Фуше. Меэ всюду разъяснял, что Бод — курьер, присланный из Парижа от «тайного комитета», который был обеспокоен отсутствием вестей от своего представителя. Курьеру было, оказывается, дано строжайшее указание не сообщать никому о своей миссии, кроме как самому Меэ. Мольвиль был окончательно убежден появлением этого неожиданного курьера и поехал к знакомому ему лорду Хоксбери. На этот раз лед недоверия был сломан. Мольвиль вернулся с 50 ф. ст. для Меэ, переданными ему английским министром, а также с советом очень осторожно «управлять» якобинцами в «тайном комитете». Целую неделю фабрикант Бод ходил неразлучно с Меэ, который из предосторожности не отпускал его ни на шаг, даже ночью спал с ним в одной комнате. Потом Бод уехал, так и не раскрыв рта, чем окончательно убедил всех в правдивости рассказа, сочиненного Меэ.
