Еще до отъезда Бода Меэ успел составить обширный меморандум о планах «тайного комитета», включавших восстания в ряде областей Франции и занятой французскими войсками Швейцарии (чтобы отрезать наполеоновским войскам в Италии пути отступления на родину). Меморандум был принят весьма благосклонно в английских правительственных сферах, судя по тому, что Меэ стали выплачивать большое жалованье впредь до осуществления похвальных намерений комитета. Англичане сделали только одну оговорку: Меэ должен дать обязательство ничего не сообщать о «тайном комитете»… французским роялистам, а то, чего доброго, сведения могут просочиться и во Францию. Меэ без колебаний дал требуемое обещание, которое было не очень обременительным, особенно если учесть то количество звонкой монеты, на которое оно было обменено. Наконец настала пора действовать, и Меэ отбыл из Лондона, снабженный двумя паспортами, переданными ему английской разведкой. Один из этих паспортов был выдан на имя Меэ де ла Туша, «высылаемого из Англии по подозрению в якобинстве», а второй — на имя Станислава Яблоньского, «польского дворянина, путешествующего по своим делам». Перед отъездом Меэ вручили 200 луидоров на дорожные расходы и 500 ф. ст. на нужды «тайного комитета».
Из Лондона Меэ направил свои стопы в Мюнхен, столицу Баварии, прямо к английскому послу сэру Френсису Дрейку, который был уполномочен из Лондона передавать необходимые денежные субсидии «тайному комитету». Меэ получил также инструкции для передачи английским диверсантам во Франции. (Они собирались захватить крепость Гюнинг и город Безансон на востоке Франции.) Обговорив все детали с Дрейком, Меэ мог наконец закончить свое путешествие и возвратиться в Париж. Вскоре из французской столицы Дрейка стали осаждать настойчивыми требованиями денег: 250 ф. ст. ежемесячно требовалось для самих членов «тайного комитета», потом — золото для посланного комитетом в Савойю эмиссара, 100 ф. ст. — для одного «доброго республиканца», который может оказаться полезным, а также необходимые средства на покупку лошадей, нужных для секретных курьеров, деньги на карету, на слуг. Воображение никогда не подводило Меэ. Вскоре он сообщил Дрейку о создании подпольной типографии, потребовавшей немало расходов. Английскому послу пришлось высылать деньги на оборудование для типографии, для оплаты журналиста, вызвавшегося писать памфлеты против Бонапарта, (для этой цели понадобилось 150 ф. ст.). 16 ф. ст. составляли ежемесячное жалованье рабочих типографии, 372 ф. ст. (главное — точность!) поглотила закупка необходимой бумаги, 30 ф. ст. — изготовление печатей будущего «временного правительства». 200 ф. ст. ушли на оплату служащих, которые обязались взорвать пороховые склады. Немало средств съедали и взятки чиновникам министерства иностранных дел, чтобы выудить у них информацию, пересылавшуюся в Мюнхен. Дрейк платил и платил…
Правда, французская полиция не хотела все ставить на одну-единственную карту. К Дрейку и еще одному английскому дипломату, Спенсеру Смиту, с предложением услуг обращалось несколько лиц, внешне мало похожих друг на друга, но имевших в своей биографии одну общую деталь: все они состояли на службе у министра полиции Фуше и не собирались покидать эту службу. Кое-кому из них повезло. Так, капитан Розе из гарнизона Страсбурга был послан к Дрейку. Розе представился ему как член тайной организации в Эльзасе, подготовлявшей восстание против режима Консульства. Дрейк передал Розе 65 тыс. франков золотом.
Однако главным орудием для компрометации Дрейка и Смита все же оказался Меэ де ла Туш. Он регулярно направлял им информацию, сфабрикованную в ведомстве Фуше. Когда дело зашло достаточно далеко, все материалы были опубликованы с многочисленными издевательскими комментариями. во французской печати. Изобличенному Дрейку пришлось спешно покинуть свой дипломатический пост. Проезжая через германские государства, во многих из которых уже хозяйничали наполеоновские войска, англичанин переоделся в женское платье, чем подал повод для нового взрыва насмешек и издевательств…
Оставалось обезвредить д'Антрега. Он успел завербовать секретаря французского посольства в Вене Позюеля и еще ряд других сотрудников дипломатического ведомства. В Ганновере у д'Антрега находились агенты в штабе французских оккупационных войск. У него по-прежнему имелось немало корреспондентов в Париже. Некоторые из них, вроде генералов Дюма или Сюше, были просто старыми знакомыми.
Но среди поддерживавших переписку с д'Антрегом двое сообщали сведения явно шпионского характера. Они подписывались «парижский друг» и «парижская подруга». Что касается «парижской подруги», то она, как явствует из ее письма, была до революции любовницей д'Антрега, а после того как он эмигрировал, вышла замуж и вскоре овдовела. В 1803 г., когда «парижская подруга» возобновила переписку с д'Антрегом, она вращалась в кругах, близких к Наполеону и его жене Жозефине. Однако ее информация не содержала ценных военных или политических известий. Иное дело — информация «парижского друга», которая включала данные первостепенной важности.
Историки уже долгое время пытаются определить подлинное имя «парижского друга». Еще в прошлом веке было выдвинуто предположение, что им был Ноель Дарю, занимавший ряд важных административных и военных постов при Наполеоне I. Многие сведения, которые нам известны о «парижском друге», совпадают с биографией Ноеля Дарю, но далеко не все. Вот особенно важное совпадение: «парижский друг» умер летом 1804 г., Ноель Дарю скончался 30 июня 1804 г. Переписку с д'Антрегом продолжал сын «парижского друга», сообщая, что он по своему положению еще лучше, чем отец, может наблюдать за важными событиями.
Ноель Дарю имел двух сыновей — Пьера и Марсиаля, оба они занимали видные должности. Пьер Дарю уже в 1801 г. был назначен генеральным секретарем военного министерства и в последующие годы еще выше продвинулся по административной лестнице. Карьера не была прервана даже падением Наполеона и реставрацией Бурбонов. Людовик XVIII возвел Пьера Дарю в 1819 г. в звание пэра Франции. Пьер и Марсиаль Дарю были двоюродными братьями великого французского писателя Стендаля (Анри Бейля), который даже жил у них в 1799 и 1800 гг. Однако у Стендаля, впоследствии очень критически относившегося к Пьеру Дарю, нигде нет ни малейшего намека на возможность того, что его кузен был шпионом. Ноель Дарю был если не миллионером (каким изображает себя в своих письмах «парижский друг»), то человеком богатым, так же как и его сын. Поэтому денежные мотивы вряд ли могли побудить их к посылке информации.
Имея, однако, дело с таким человеком, как д'Антрег, можно ожидать всего. Французские историки выдвигают ряд гипотез, объясняющих происхождение писем «парижского друга». Может быть, это лицо вымышленное, а может быть, д'Антрег и сообщал по секрету покупателям его бюллетеней имя своего корреспондента, называя при этом кого-либо из окружения Наполеона и «подгоняя» данные «парижского друга» под биографию этого лица (например, того же Ноеля Дарю, а потом его сына). Таким путем д'Антрег мог дополнять правдоподобными выдумками подлинные, но не очень важные сведения, которые ему сообщали его агенты. Д'Антрег мог и действительно переписываться с Дарю, но не получать от него каких-либо сведений шпионского характера, а потом на основе этой переписки составлять вымышленную корреспонденцию «парижского друга». Наконец, учитывая случай с Меэ де ла Тушем, допустимо ведь и еще одно предположение: отец и сын Дарю по указанию Наполеона снабжали д'Антрега заведомо фальшивой информацией. Только обнародовать эту мистификацию сочли нецелесообразным. Но… предположения остаются предположениями, пока не подкреплены неопровержимыми фактами.
Д'Антрег тем временем успел поступить на русскую дипломатическую службу, потом уехал в Англию, где получил щедрую пенсию от английского правительства. Утверждают, что она была платой за сообщение в Лондон секретных статей Тильзитского мирного договора между Францией и Россией. Французский историк Л. Пинго, написавший специальное исследование о д'Антреге, считает это легендой, так как граф уехал в Англию еще до Тильзитских переговоров. Однако подобный довод совсем ничего не доказывает, когда речь идет о таком человеке, как д'Антрег, всюду имевшем своих агентов.
