— Не надо скромничать, — проговорила женщина.

— Вам тоже. Информаторы у вас первосортные.

— Это одна из привилегий королевских фамилий. Восхищение итальянского финансиста было особенно впечатляющим. Вот его-то я и спросила: как с вами связаться. Он снабдил меня номером телефона — в моей прошлой жизни такие люди встречались сплошь и рядом — вашего агента.

— Надеюсь, вам неизвестно его имя.

— Напрямую я с ним не говорила. Только через посредников.

— Хорошо.

— Что подводит нас к моей проблеме.

— Еще одна привычка, мисс Стоун. Не стоит вдаваться в подробности в этой комнате.

— Но нас никто не может услышать. Никаких подслушивающих устройств, микрофонов…

— Почему вы так в этом уверены?

— Телохранители утром проверяли номер.

— Именно поэтому я повторяю…

— Чтобы я не вдавалась в подробности? Мои телохранители не произвели на вас должного впечатления?

— Да нет, почему же, произвели.

— Похоже, совсем не тем местом.

— Я не любитель критиковать.

— Еще одна похвальная привычка. Ну, что же, Сэвэдж, — ее улыбка засверкала наравне с бриллиантовыми серьгами. Она наклонилась вперед и дотронулась до его руки. — Не хотите ли осмотреть кое-какие руины?

4

Черный “роллс-ройс” вырулил из потока машин и остановился на овальной автостоянке. Сэвэдж с двумя телохранителями вышли вперед — третий остался в отеле, чтобы присматривать за номером. После того, как охранники рассекли толпу, чтобы устроить в ней коридор, они кивнули в сторону машины.

Джойс Стоун легко выскользнула из салона, попав в “клещи” между телохранителями.

— Поездите где-нибудь поблизости. Мы вернемся примерно через час, — сказала женщина шоферу, и “роллс” влился в поток уличного движения.

Затем удивленно повернулась к Сэвэджу.

— Вы продолжаете меня удивлять.

— Да?

— В отеле не позволили мне сидеть у окна, но ни словом не обмолвились по поводу выхода на публику.

— Быть знаменитостью вовсе не означает быть отшельником. Пока вы не докладываете всем и всякому о своем дневном расписании, умелый водитель вполне сможет уйти от любого преследования и скрыться. — Сэвэдж кивнул в сторону потока машин. — Особенно в Афинах. К тому же вы умеете одеваться, не привлекая внимания. Возвращаю комплимент, которым вы меня наградили, — вы легко приспосабливаетесь к окружающей обстановке.

— Этому трюку я обучилась, будучи актрисой. Одна из самых тяжких ролей — быть обыкновенной…

Прежде чем выйти на прогулку, она переоделась. На смену коллекционным слаксам и блузке пришли вытертые джинсы и висящий мешком серый свитер с высоким воротом под горло. Бриллианты исчезли. Часы — обыкновенный “Таймекс”. Пыльные “рибоки” на ногах. Замечательные, но сильно бросающиеся в глаза белые волосы оказались заткнутыми под обвислую соломенную шляпу.

И хотя прохожие останавливались, чтобы присмотреться и поглазеть на “роллс”, они почти не обратили внимания на вылезшую из него женщину.

— Роль получается что надо, — похвалил ее Сэвэдж. — В данный момент ни один продюсер не даст вам даже в массовке сыграть.

Она с издевкой сделала реверанс.

— Только вот у меня есть еще одно предложение, — продолжил Сэвэдж.

— Я так и знала, что оно не замедлит появиться.

— Прекратите кататься в “роллсе”.

— Но я получаю от этого удовольствие!

— И получайте себе на здоровье. Просто поберегите его для особых случаев. А так… Купите отлично работающую, но совершенно незаметную машину. Которую, разумеется, придется слегка модифицировать.

— Разумеется.

— Пуленепробиваемые, тонированные стекла заднего обзора. Бронебойная сталь.

— Разумеется.

— Не передразнивайте, мисс Стоун.

— Я и не собиралась. Просто мне нравятся люди, получающие удовольствие от своей работы.

— Удовольствие? Это для меня не забава. Моя работа сохраняет людям жизни.

— И вы ни разу не проиграли?

Сэвэдж колебался. Застигнутый врасплох, он почувствовал, как на него надвигаются стеной мучительные воспоминания. Блеск меча. Фонтан крови.

— Проиграл, — наконец выдавил он. — Однажды.

— Поразительная откровенность.

— И единожды. Вот почему я столь скрупулезен: чтобы не оступиться вновь. Но если моя откровенность заставляет вас сомневаться в моей…

— Наоборот. Моя третья кинокартина оказалась провальной. Конечно, я могла сделать вид, что ничего не произошло, но я призналась в этом самой себе и извлекла необходимые уроки. И завоевала “Оскара” только потому, что очень сильно старалась. Для этого потребовались еще семь фильмов.

— Жизнь — не кино.

— А смерть? Вам бы следовало прочитать рецензии на мой третий фильм. Меня просто похоронили.

— Нас всех когда-нибудь похоронят.

— Вам, что, в могилу захотелось? Прекратите, Сэвэдж.

— А вам никто не рассказывал, что такое жизнь?

— Секс? Этому я научилась довольно рано. Смерть? Для этого существуют такие люди, как вы. Чтобы оттягивать ее приход как можно дольше.

— Да, верно, смерть, — произнес Сэвэдж. — Враг.

5

Они двинулись за туристской группой к западному склону Акрополя — обычный подход к руинам, потому что остальные склоны были чересчур круты для современных дорог. Мимо пихт подошли к древнему каменному входу, известному под названием Прекрасные Врата.

— Бывали здесь раньше?

— И не раз, — ответил Сэвэдж.

— Я тоже. Интересно: вы приходили сюда по тем же самым причинам, что и я, или нет?

Сэвэдж ждал от нее объяснений.

— Руины учат. Учат тому, что ничто — богатство, слава, власть — не вечно.

— “Воззри, о Всемогущий, на все труды мои — и ужаснись”.

Она повернулась к нему. Заинтересованно.

— Шелли. “Озимандиас”.

— Я неплохо учился в средней школе.

— Но не уточняете, в какой именно. Безымянно, как всегда. Пора привыкать. А продолжение стиха помните?

Сэвэдж пожал плечами.

“… Повсюду смерть.
И разложение… Сей колоссальный остов рассыпан, обнажен.
Лишь одинокие, пустынные пески тянутся в бесконечность…”

— Шелли хорошо понимал меткость слов. Будь он японцем — писал бы, наверное, отменные хокку.

— Телохранитель, цитирующий стихи?

— На самом деле, мисс Стоун, я не совсем телохранитель. Понимаете, я ведь не просто стараюсь кого-то от чего-то уберечь, защитить своим телом.

— Что же вы делаете? Кто вы такой?

— Исполнительный защитник. Организатор. Знаете, ведь Шелли, кроме столь дивно описанного песка, напоминает мне еще и о…

Сэвэдж указал на ступени, по которым они поднимались. Мрамор был изъеден временем, разрушен бесчисленными посетителями, оккупантами, но больше всего — выхлопными газами автомобилей.

Они проходили через Пропилею, чья драгоценная, но уже разрушенная плоть была заменена деревянным полом. Пять ворот с колоннами становились все выше и просторнее и наконец вывели группу на раскалывающуюся на две — правую и левую — тропинку.

После ядреной жары лета сентябрь принес с собой начало туристского сезона и умеренную температуру. Туристы пробегали мимо Сэвэджа и Джойс с выпученными глазами, задыхаясь от крутого подъема. Другие снимали Браронию и менее впечатляющий дом Арефорроя.

— Прикажите своим людям идти за нами, — сказал Сэвэдж. — Я буду наблюдать за тем, что творится впереди.

Повернув направо, они прошли к широкому прямоугольнику Парфенона. В 1687 году конфликт между оккупантами закончился тем, что венецианская бомба взорвала турецкий склад боеприпасов и пороха, находящийся в Парфеноне, который в древние времена являлся храмом, посвященным богине непорочности Афине. Взрыв уничтожил часть памятника, свалил колонны и большую часть крыши. Восстановительные работы до сих пор были не завершены. Леса закрывали вид на великолепные дорические колонны. Ограждения удерживали посетителей от дальнейшего уничтожения внутренней части храма.