— Теперь я побывала возле него… Пойти ли мне туда или лучше сберечь в сердце это место, ставшее для меня синонимом слова «Родина»? Я колебалась. И все же сила притяжения одержала верх над раздумьями. Жива ли еще аллея? Да, она на месте… Справа — заросший бурьяном пруд, в котором больше не видно воды. Исчезла купальня, сровнены с землей и фамильные захоронения… А где же дворец? Уму не постижимо: огромный дворец словно провалился под землю!.. Исчезли старая мельница, большая конюшня. Все заросло кустарником и крапивой, но сохранился столб с деревянным кожухом: там висел колокол, которым камергер извещал об обеде. О боже, какой абсурд! Дворец исчез бесследно, но остался этот бесполезный деревянный ящик!..
Всё осыпались листья. Синичка-мама озабоченно перекликалась со своими несмышленышами. «Тебе, пьяная рожа, пиво надо, а на что я детям молоко куплю?!» — визгливо огрызалась соседка. Вежливо улыбался Иммануил Кант, нежно глядел в разрозовевшееся от райисполкомовского коньяка лицо графини, которая то улыбалась, то легким движением руки смахивала слезинку.
— Что? «Графиня скакала на белом коне»? Да-да, так было, это как будто сон, который я очень часто вижу, но, знаете, я чувствую, что очень устала, наверно, нам пора. Да, вот что еще, маленькая просьба: если можно, попросите ваше начальство, чтобы я вернулась домой не через Брест, а через вашу границу, через Прейсиш-Эйлау, ведь это на тысячу километров ближе, хорошо?
На другой день были пресс-конференции, речи многих близких к местной власти людей, вспышки блицев, кино, телевидение, бронзовый Иммануил Кант, переданный в руки мэра города, заверения в любви и самых добрых отношениях, цветы, банкет и обещание областных властей, что да, конечно, зачем этот ужасный, в тысячу километров, крюк, да еще в такой неудобной для дальних поездок машине, да к тому же женщине, которой уже под восемьдесят лет?..
Слушая графиню, вглядываясь в ее лицо, я очень хотел узнать, что она думает о нас всех, в силу сложных обстоятельств оказавшихся здесь, на этих землях, но так и не решился, но графиня наверняка догадывалась, о чем мы тут, в Калининграде, хотели услышать от нее, и вот что она сообщила в своем очерке:
«Достойны восхищения достижения в восстановлении города: в 1945 году все тут было разрушено, лежало в развалинах, не было канализации, воды, света… Сегодня — это огромный город, может быть, не очень хороший по нашим понятиям, усеянный теми типичными памятниками, напоминающими о войне и мире, которые так любят русские. Над всем доминирует здание — там, где когда-то был Королевский замок, — здание самое уродливое, которое я когда-либо видела: Дом Советов…» И вот что еще она написала: «Наряду со сложившимися у меня впечатлениями, что русские чрезвычайно человечны и достойны любви, я поняла, что изменился и мой душевный мир. Если раньше „Фридрихштайн“ был недосягаемой, но все же реальностью, то теперь он переместился в мир мечтаний, и в этом мире он вечен…»
Ранним туманным утром я проводил ее в дальний путь. Герман, согнувшись пополам, втиснулся в машину, его колени уперлись в руль. Графиня бодрилась. Мне было стыдно смотреть ей в глаза. Оказалось, что никак невозможно пропустить графиню через наш контрольно-пропускной пункт — ну, нет у наших властей совершенно никаких на это прав…
Пустая могила. Дневник профессора Брюсова
«СОХРАНЕНИЕ ЗА СОБОЙ ПРАВА НА ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА! Настоящим доводится до сведения следующее распоряжение имперского министра и начальника имперской канцелярии от 12 июня 1943 года.
Дополнение к моему распоряжению от 25 июля 1941 года. В моем распоряжении от 25 июля 1941 года говорилось о том, что фюрер оставил за собой право на использование в своих целях произведений искусства, конфискованных немецкими органами на оккупированной немецкими войсками территории. Фюрер принял решение об использовании на свое усмотрение не только конфискованных картин, но и конфискованных скульптур, книг, мебели, гемм, оружия, ковров и т. п., если они по своему качеству считаются произведениями искусства. Прошу принять это к сведению. Уполномоченным фюрера по осуществлению этого решения является директор государственной Дрезденской галереи д-р Фосс…»
«О ЯНТАРНОЙ КОМНАТЕ. Весьма почтенный господин Штайн! К сожалению, нам до сего времени не удалось найти в наших фондах документы, запрошенные по вашей теме и вопросам. Референт с 28.05 уходит в очередной отпуск и возвратится лишь 18.06 и снова займется этой нелегкой работой. Пожалуйста, поймите нас правильно… С дружеским приветом,
«ВЕСЬМА ПОЧТЕННАЯ СВИНЬЯ ГЕОРГ ШТАЙН! Ваша бурная деятельность, направленная на поиски так называемых „русских исторических ценностей“, вызывает все большее чувство возмущения и отвращения. Вы, пруссак, чей дом разрушен большевиками, вы из кожи вон лезете, чтобы „отыскать“ все то, что оказалось якобы „похищено“ нами, немцами, в России. Вы забыли о сотнях немецких городов, разрушенных русской авиацией и артиллерией, о своем родном Кенигсберге, который превращен ими в бетонную казарму. И вы решаетесь им помогать?! Мы презираем вас, Штайн. Вернитесь в свой сад. Выращивайте свои вкусные яблоки, не лезьте не в свои дела! Мы вас предупреждаем, Штайн!
«…Продолжаю свой рассказ о поездке в Россию. В ходе дальнейших бесед мне было сообщено, что ныне продолжаются и археологические работы в районе Калининграда, приостановленные в 1939 году (проф. Ла Бауме. Музей ПРУССИЯ). В настоящее время продолжаются раскопы захоронений викингов близ Кранца (Зеленоградск) и поселений пруссов в Гросс Хаузен, а также развалин замков „БАЛЬГА“ и „ЛОХШТЕДТ“, а также на Курише-Нерунг между Заркау и Росситтен, двух передвигающихся дюн, похоронивших под собой замок „Росситтен“ и рыбацкие деревни… Теперь общие впечатления. Русские стали более самоуверенными, они уже смело критикуют допущенные в стране ошибки, например запущенное сельское хозяйство, опустевшие деревни, и об этом они говорят даже В ПРИСУТСТВИИ ИНОСТРАНЦЕВ, которым, кстати, представляется уже большая свобода передвижения, чем раньше. Снят также запрет на посещение определенных ресторанов…
В магазинах продается очень хороший и высокого качества антиквариат, серебряная посуда двухсотлетней давности и фарфор… Отмечается недостаток свежих овощей, фруктов и мяса, несмотря на это в гостиницах в меню предлагается четыре различных мясных блюда, что даже вызывает удивление клиентов. Икра также предлагается, но на вид скверная, водянистая… Водки мало, с коньяками вообще плохо, нет грузинского, армянского семь звездочек, а как без этого? Обслуживание в гостиницах стало неряшливое. Постельное белье меняется только после напоминания. В тех кругах, где я бываю, все ужасно горды и самонадеянны и, естественно, подозрительны, ведь видят перед собой противника, прибывшего из-за Эльбы… Продолжение будет.
Ваш Г. Штайн.
P.S. Что касается моих поисковых дел, то меня сейчас в первую очередь интересует штурмбанфюрер Рингель. Кто он? Какую миссию выполнял в Кенигсберге? Где он? Что с ним?..»
«…Итак, уважаемые дамы и господа, я продолжу свою печальную речь памяти нашего незабвенного доктора Альфреда Роде. Рядом с янтарным искусством стояла и восточно-прусская живопись, к которой Роде относился с особым вниманием. Он изучал в научных целях творчество различных восточно-прусских живописцев, и прежде всего наиболее любимого им Ловиса Коринта, о котором увлекательно и живо, сочно и нежно написал книгу и из шестнадцати картин которого создал в древнем кенигсбергском замке впечатляющую картинную галерею. Однако этим не ограничивалась научная и музейная деятельность Роде, он способствовал развитию современного искусства и работающих художников, к которым относился с высочайшим уважением и всячески содействовал. Выполняя функции секретаря Союза художников и организатора выставок, Роде был ВЛИЯТЕЛЬНОЙ ЛИЧНОСТЬЮ, заметной фигурой в культурно-общественной жизни восточной германской провинции и постоянно поддерживал деловую связь с художниками германского творческого Союза и Академии»…
