Замечательно то, что Штайн сам нашел этого «Отто-Георга Рингеля», у которого такая же фамилия, как и вымышленная фамилия в книге, и абсолютно такая же биография, в том числе год рождения и год смерти, как и у подлинного оберштурмбанфюрера Густава Георга Виста! Что это? Удивительное, просто невероятное совпадение вымысла и подлинности? Или… или мистификация самого Георга Штайна, его собственная фантазия? Да, это все замечательно… А когда Елена Евгеньевна Стороженко почувствовала, что Георг Штайн путается, принимает вымышленного героя за подлинного, и обратилась в соответствующие инстанции с просьбой дать разъяснения (вся переписка шла через те инстанции. — Ю. И.), то ей в верхах сказали: «Путается? Запрещаем давать какие-либо разъяснения». Но почему? Это еще одна «великая» и крайне неприятная тайна.

«Искать! Надо искать, нельзя отчаиваться, опускать руки!» Листаю объемистый труд Георга Штайна «Материалы о вероятных местах захоронения ценностей, похищенных фашистами», это его своеобразное «Завещание», и будто слышу его взволнованный, несколько невнятный, хриплый (болезнь горла) голос: «Круг 5, пункт 9. Здесь надо искать возможные захоронения ценностей штабов СС… Искать в бункерах-складах системы оборонительных позиций, примыкающих к берегу залива восточнее Кранца, тут могут быть захоронены произведения искусств и различные ценности»… «Искать в имении и замке „Кармиттен“, возможны отдельные захоронения СС»… «Форт Кведнау был назван несколькими свидетелями как МЕСТО ЗАХОРОНЕНИЯ ЯНТАРНОЙ КОМНАТЫ! Тщательно искать!»… «Искать в сводчатых помещениях „Мюленганге“ („Мельничный постав“), „Нахтигалыптиг“ („Соловьиный подъем“), „Катценштиг“ („Кошачий подъем“)»… «Карта № 1187. Особое внимание обратить на Куменен с замечательной церковью ордена, здесь возможны захоронения, произведенные штабом Розенберга. Как сказано в радиограмме, большой нацист Даргель, друг Коха, конфисковал склады Розенберга с ценностями из орденского замка „Инстербург“, собранные здесь». «Карта № 1186. Искать в имении „Берзникен“, где по приказу полковника проф. д-ра Штенгера были захоронены ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА, вывезенные из Белоруссии».

Искать, надо искать! Надо обследовать сотни пунктов, но как, какими силами, что можно сделать при помощи наших слабых, лишенных государственных дотаций и штатных поисковиков экспедиций? Но почему, почему все же государство наше не считает нужным серьезно и крупно организовать поисковую работу?..

Мелодичный бой судовых часов. Ступенька скрипит. Бандик, внук и одновременно муж своей бабки и одновременно жены Габби, спит рядом с ней на диване. Между ними упругими, горячими комочками спят шестеро крепеньких, очень красивых щенков.

Однако что еще тут? Информация из облисполкома: правительство РСФСР приняло постановление о сооружении в Калининграде памятника Иммануилу Канту, видимо, это будет воссоздание того памятника, который когда-то стоял в Кенигсберге, изваянный Христианом Раухом.

Информация Авенира Петровича Овсянова о раскопках на месте руин замка «Лохштедт» экспедицией журнала «Шпигель», которая проводится в эти дни. Странная какая-то, таинственная экспедиция, как-то неожиданно нагрянувшая; шестеро молчаливых мужчин, получивших такие полномочия из самих высоких инстанций Москвы, что для раскопок были немедленно выделены саперы и самая лучшая техника одной из воинских частей. Эти люди из «Шпигеля» никому ничего не объясняют, не дают никаких интервью, запрещают фотографировать и делать киносъемку, когда же корреспондент Центрального телевидения Стас Чекалин все же исхитрился снять огромные, отрытые экскаватором ямы, фундаменты замка и «шпигельских» искателей сокровищ, а потом срочно отправил в Москву, его материал был… арестован прямо на аэродроме! Лишь с Овсяновым разговаривают парни из «Шпигеля». Показали ему план замка «Лохштедт», но… «фальшплан», перевернутый зеркально, видимо, чтобы сбить с толку нашего запасника-полковника. «Это лишь разведка, — уверенно говорит Авенир Петрович. — И, кажется, это люди барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна. Помните, когда он тут был осенью, тоже интересовался замком „Лохштедт“?»

Ну вот, дело идет к концу… Мой старый друг Василий Котов прислал радиограмму из знойных экваториальных широт океана: «Завтра будем островах, предстоят обширные работы возле коралловых рифов». Василий уже второй год «морячит» на научном судне, бороздит бывший зампред облисполкома сияющие просторы морей и океанов… Хорошо, что я ему не отдал ту прекрасную раковину, которую мы с ним нашли на рифе у кубинского побережья!.. А вот вырезка из газеты с сообщением, что наконец-то почти всем воинам Красной Армии, погибшим в конце войны на территории Восточной Пруссии, поставлены памятники. Правда, не золотые, не мраморные и гранитные, а бетонные, но все же… И в бывшем лагере под Прейсиш-Эйлау, где умирали русские, поляки и бельгийцы, недавно воздвигнут вполне приличный монумент. Спасибо за это отставному военному моряку, возглавляющему наше Общество охраны памятников истории и культуры, много сил он положил на это, столько, сколько вряд ли смог бы отдать этому делу другой, сугубо гражданский человек. А симпатичный милицейский полковник уволился с поста директора музея, почувствовав, что все же не туда, куда надо, направила его партия…

Домик лесничего Вобзера ремонтируется, думаю, скоро там вновь будет открыт музей Иммануила Канта. Рассматриваются проекты восстановления собора, так хочется надеяться, что настанет день, и в его гулких стенах вновь зазвучат голоса и тяжкие, торжественные вздохи органа…

Эсэсовским кинжалом, полученным от мрачного, громадного, в длинном плаще капрала возле форта «Луиза», я вскрываю письма. Они приходят как-то странно, волнообразно, то нет неделями ни одного, то вдруг сразу несколько. «Простите, что беспокою Вас, но случайно в Вашем поиске не натолкнулись ли Вы на какие-либо сообщения о чучеле лошади „Квагга“? Такие лошади еще в прошлом веке обитали в Африке, но были все уничтожены, и единственное в мире чучело хранилось на биологическом факультете Кенигсбергского университета. Франц Шнайдер, мой адрес…» «Мне было десять лет, когда наш папа умер в Кенигсберге страшной голодной осенью сорок пятого года, и мы закопали его в маленьком скверике на Цитхенштрассе. Утром мы увидели, что могила разрыта и трупа нашего отца нет. Я вкладываю в конверт пять марок. Пожалуйста, поставьте в кирхе Юдиттен свечу в память нашего дорогого отца…

Луиза Доммелькайн. Кельн».

«После длительных и серьезных размышлений считаю необходимым сообщить Вам следующее. Я СО ВСЕЙ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬЮ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ ЗАЯВЛЯЮ, ЧТО ЗНАЮ, ГДЕ НАХОДИТСЯ ЯНТАРНАЯ КОМНАТА (или значительная часть ее) И ИНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ РОССИЙСКИЕ СОКРОВИЩА. Это — ШВЕЙЦАРИЯ, г. ТИССЕН, частное владение. Точный адрес я смогу сообщить после нашей встречи и переговоров. Встреча может произойти в Западном или Восточном Берлине.

С уважением — ЖАК ШНАЙДЕР, г. Кельн».

«Сообщаю Вам, что у меня ИМЕЕТСЯ ИНФОРМАЦИЯ О МЕСТЕ НАХОЖДЕНИЯ Янтарной комнаты. Информация получена от сына последнего коменданта Кенигсберга, который был ОТВЕТСТВЕННЫМ ЗА ОТПРАВКУ ЯНТАРНОЙ КОМНАТЫ. Если Янтарная комната не найдена, то прошу сообщить мне.

Эстонская ССР, г. Тарту. А. А. Э.»…

Кажется, что этой истории, этой замечательной ТАЙНЕ ВЕКА не будет конца! Черный Рыцарь бродит… Габка, уютно покряхтывая, лижет своих симпатичных щенков, муж-внук Бандик, Эль Бандито Длуги по паспорту, сонно поглядывает на них и вроде бы улыбается. Итак?

Итак, какой же будет концовка этой несколько затянувшейся истории, тринадцатой главы, ее тринадцатой (на машинке) страницы текста? Что в этих двух письмах, одно из ФРГ, другое — от Овсянова? «Рабочая группа „Церкви Востока“ всемирной комиссии Немецкой епископальной конференции… Гроотештрассе, 52, Кельн. К сему прилагается письмо господина Георга Штайна, который, к сожалению, вскоре после этого его письма и моего визита к нему в больницу г. Штарнберга был найден в лесу мертвым. Я не знаю, самоубийство это или убийство. Вечная память ему.