– Сейчас не самый лучший момент, – холодно заметила инквизитор.

В ее взгляде сквозила угроза, и Титу захотелось последовать примеру Алекта.

– Вы сказали: в любое время, – заставил он себя возразить. – И вы уже поставили меня в чрезвычайно неудобное положение, потребовав моего внимания.

– Вы молоды и упрямы, ваше высочество, и плохо обдумали свои требования. Давайте положим конец этим глупостям.

Любой нормальный человек отступил бы. Но у Тита не было выбора. Клятва кровью обязывала делать все возможное. И «все возможное», разумеется, равнялось самоубийству.

– Вижу, мне не следовало полагаться на слово, особенно кого-то вроде вас с вашей... родословной. – Зубы инквизитора скрипнули от намека Тита на ее родителей-фальсификаторов. – Знаете, я тоже передумал с вами беседовать.

Он отошел и присоединился к трио молодых чародеек-прелестниц.

– Вижу, самые красивые женщины на этом вечере уже познакомились друг с другом.

Три красавицы обменялись взглядами. Очевидно, главная среди них улыбнулась Титу:

– Вы очень интересный незнакомец, сэр, но мы, по правде говоря, охотимся на принца.

– На этого тщеславного болвана? Вам повезло, что он слишком поглощен своей персоной, чтобы обращать на вас внимание. Представляете, какой невероятный он зануда?

– Я об этом не узнаю, но вас, ваше в... то есть, сэр, занудой точно не назовешь.

Он поднял завиток ее темных волос, чувствуя отнюдь не их мягкость, а только силу инквизиторской ярости, что иглами колола спину.

– Позвольте угадать: вас нарекли Афродитой в честь богини любви?

– Отличная догадка, но меня зовут Алкиона, – нежно рассмеялась чародейка.

– Небесная нимфа – мне нравится. – Тит повернулся к одной из ее подруг. – А вы, должно быть, Елена – единственная не уступающая по красоте богиням смертная?

– Увы, я всего лишь Рея.

– Дочь земли и неба – еще лучше. А вы, – обратился он к третьей прелестнице, – Персефона, так сильно вскружившая богу голову, что он дерзнул ее похитить?

Девушки дружно рассмеялись.

– Ее и правда так зовут, – ответила Алкиона. – Превосходно, сэр!

– Я никогда в таком не ошибаюсь.

– Могу я полюбопытствовать? – отважилась Персефона. – Почему с вами канарейка?

– Мисс Лютик? Потому что исключительно хорошо разбирается в людях. Пищала ли она с той минуты, как вы приняли меня в свою компанию?

– Нет, не пищала.

– Значит, вы ей понравились. А, вижу по лицу мисс Алкионы, что она увидела саму горгону. А теперь смотрите: мисс Лютик оборачивается. Она найдет взглядом горгону и покажет свое неудовольствие.

Фэрфакс выдала поток яростного писка. Предупреждение Титу, что он слишком далеко заходит?

– Ваше высочество, – раздался голос инквизитора прямо за его спиной.

Желудок скрутило: судя по тону, она в ярости.

Чародейки-прелестницы сделали книксен, но Тит даже не обернулся.

– Полагаю, вы видите, что я занят, мадам инквизитор.

– Я передумала. Не пройти ли нам в Инквизиторий?

Последнее место, куда бы ему хотелось пройти. «Надеюсь, ты счастлива, Фэрфакс».

– Мои извинения, леди, – обратился Тит к прелестницам. – Мне придется ненадолго отлучиться. Надеюсь, вы еще не собираетесь уходить.

Он не услышал их ответа.

Настало время его первого допроса.

В образе птицы Иоланта могла смотреть куда угодно. И обнаружила, что все внимание сосредоточилось на них. На нем.

Сначала Иола отнесла это на счет его титула и наряда – великолепной, щедро расшитой серебряной нитью верхней мантии темно-синего цвета. Однако этот вечер пестрел мужчинами и женщинами высокого ранга в роскошных одеяниях. А смотрели все на него – равно лакеи и премьер-министр, служанки и баронессы, – будто он их околдовал.

Принца нельзя было не заметить.

Стоило ему выйти из фаэтона, и стало очевидным – это не обычный подросток. Грубый и неприступный, да, но к излучаемой им загадочной харизме не получилось бы остаться равнодушным.

Он никогда бы не убедил Атлантиду – как и любого другого, если уж на то пошло – не принимать себя всерьез.

Возможно, принц это понимал. Их сердца бились рядом: он спрятал Иоланту под верхнюю мантию на время пути до Инквизитория. Надетая под мантией туника была из прекрасного качества шелка, благоухала травами, вместе с которыми хранилась, и грела жаром тела принца.

Иоланта прильнула к нему поближе.

– Со мной ты в безопасности, – прошептал он.

И говорил от чистого сердца.

Пока он сам в безопасности – ей тоже ничего не грозит.

Но долго ли это продлится?

* * *

Тит правил одним из Алектовых запряженных пегасами фаэтонов – фениксы слишком чувствительны, чтобы приближаться к такому зловещему месту, как Инквизиторий. Капитан стражи Лоуридж и шесть солдат из замка двигались следом на белых пегасах.

Опустилась ночь. Зажженные фонари и свет в окнах домов только подчеркивали темные пустынные заросли быстрых сосен. Ярко и жутко сиял столб красного дыма над Инквизиторием – демонстрация силы, портившая вид столицы и днем, и ночью.

Первоначальный Инквизиторий сравняли с землей во время Январского восстания. А с тех пор, как его отстроили заново, в здание и муха не пролетела бы. Инквизитор не принимала посетителей и не приглашала гостей. Поговаривали даже, что проникнуть внутрь можно только узником.

Пара пегасов, тянущих позаимствованный Титом фаэтон, определенно хотела сбежать – почти так же, как и он сам. Летать над землей, находящейся под прямым контролем инквизитора, запрещалось: как только путники пересекли границу, пегасам пришлось перейти на рысь по земле. Они негромко ржали, норовили сойти с дороги и били друг друга тяжелыми крыльями. Тит щелкнул кнутом рядом с ушами животных, прекращая нервные выходки.

Эх, если бы ему самому хватало звука удара, чтобы успокоиться.

Новый Инквизиторий представлял собой круглое здание, опоясанное толстой черной стеной без единого окошка. Трое тяжелых ворот вели в сокрытый внутренний двор, озаренный неприветливым красноватым светом.

Встречал принца Баслан, правая рука инквизитора. Не зная, радоваться отсутствию самой хозяйки или испугаться – ведь значит, она уже готовится к его допросу, – Тит опустил поводья и замер.

Менее чем в десяти шагах от того места, где он остановил экипаж, из земли выпирал человеческий скелет: костлявые останки рук с темно-красными острыми фалангами тянулись к небу, умоляя о помощи.

– Интересный выбор оформления, – заметил Тит, чувствуя, как в ушах стучит кровь.

– Половину внутреннего двора решили оставить в руинах, дабы слуги Атлантиды всегда были начеку, – пояснил Баслан.

Обезображенную разрушениями часть двора покрывали крупные обломки стен и осколки красноватого при таком свете стекла. Человеческих останков Тит больше не увидел, зато заметил скелет собаки и верхнюю половину куклы, от которой мигом отшатнулся, пока не понял, что это не изуродованный ребенок.

В центре внутреннего двора располагалась башня высотой в пятнадцать саженей – из ее вершины валил красный дым.

Тит испустил вздох облегчения, когда его наконец провели в саму башню, и сорвал с рук перчатки с крагами. Ладони повлажнели от пота.

Затем быстрый спуск по лестнице: комнаты над землей, вне всякого сомнения, слишком хороши, чтобы делать из них камеры для заключенных. Воздух внизу, как и водится в подземельях, был затхлым, зато все поверхности сверкали чистотой.

Однако никакие гигиенические меры не могли скрыть гнетущую атмосферу этого места. С каждым шагом стены, казалось, понемногу сужаются, а воздух становится теплее и плотнее. Душит.

Когда спустились на три этажа, Тита охватило дикое желание убежать. В первые несколько лет после Январского восстания здесь держали тысячи и тысячи магов. Никто не знал, что с ними стало. Но их отчаяние будто впиталось в кладку: невидимые нити этого отчаяния обвивались вокруг лодыжек принца, посылая холод вверх по его жилам.