– Как всегда, ясно мыслишь в критической ситуации, – пробормотал тот.

Переход в птичью форму оказался не только неприятным, но и дезориентирующим. Все вокруг быстро выросло до размеров гор.

Принц взял Иоланту в руку:

– Пора идти.

* * *

– Сир, вы хотите попасть на поезд, идущий не в Слау, а в Лондон? – с сомнением уточнил Далберт.

– Именно.

Тит проверил свое тело, одежду и вещи, читая одно заклинание за другим, дабы выявить следящие метки и другие чуждые предметы. Чисто.

– Но, сир, в вашем состоянии...

– Еще больше причин отправляться без промедления. Ты видел, что со мной сделала инквизитор. Дом Элберона для нее ничего не значит. Чем дальше я буду от нее, тем безопаснее.

Далберт по-прежнему не выглядел убежденным, но уступил и поднял сумку Тита.

В спальню громко постучали.

– Ваше высочество, к вам леди Калиста, – объявил из-за двери Гилтбрейс.

Именно этого Тит и боялся. Он схватил клетку Фэрфакс и жестом приказал Далберту сохранять молчание и следовать за ним.

– Ваше высочество, – послышался голос леди Калисты. – Мы с регентом совершенно подавлены слухами о судорогах, которые неожиданно приключились с вами во время визита в Инквизиторий.

– Поспеши, – прошептал Тит Далберту. – Они попытаются конфисковать мой транспорт.

Они скользнули в потайной ход, бравший начало в гардеробной принца, и побежали. Тит мечтал, чтобы его желудок повременил с восстанием. Секретный проход оканчивался под чердаком. Перескакивая через ступени, они поднимались по винтовой лестнице, голова кружилась все сильнее с каждым поворотом. Снизу доносился грохот погони.

Вот наконец и чердак. Они бросились в железнодорожный вагон, Тит закрыл дверь, а Далберт метнулся к рычагам. Едва рука слуги сомкнулась на рукоятке, как в дверь ворвалась фаланга стражников.

– Давай! – приказал Тит.

Далберт потянул за рычаг. Вагон дрогнул и с силой ввернулся в пульсирующий кровоток, коим являлась британская железная дорога.

Стук стальных колес о рельсы еще никогда не звучал так сладко.

Фэрфакс была в безопасности. Пока.

Поезд довез их до вокзала Чаринг-Кросс. Тит решил, что один из больших новых отелей возле Трафальгарской площади, часто посещаемых американскими туристами, прекрасно послужит его целям.

После чего быстро заколдовал женщину средних лет и ее служанку. Когда обе оцепенело и покорно последовали за ним, Тит представился служащему отеля мистером Джоном Мейсоном из Атланты, что в Джорджии, путешествующим с матерью. А получив на руки ключ, вывел леди со служанкой через другую дверь, освободил их от заклятия и сердечно пожелал доброй ночи.

Оказавшись в комнате, он наложил несколько слоев заклинаний от проникновения, без угрызений совести используя самые смертельные из них, известные магическому сообществу. И сочтя, что Фэрфакс может безопасно вернуться в человеческий облик, оставил ее в спальне с туникой из своей сумки и парой своих английских брюк.

Она выбралась из комнаты как раз в тот момент, когда зашумел кухонный лифт.

– Твой ужин, – буркнул Тит с кушетки, на которой лежал без сил, прикрыв глаза рукой.

Фэрфакс нашла дверь кухонного лифта – по гостиной разнесся аромат куриного бульона и мясного пирога – и поставила поднос с едой на низкий столик рядом с Титом.

– Как ты?

Он фыркнул.

– Не хочешь чего-нибудь поесть?

– Нет.

Не хотелось в ближайшие двенадцать часов напрягать желудок.

– И что теперь? Мы в бегах?

Тит убрал руку от лица и открыл глаза. Фэрфакс сидела на ковре перед столиком. Его серую тунику с капюшоном она надела, а брюки – нет! Ее ноги были оголены до середины бедра.

Этот вид выдернул его из летаргии.

– А брюки где?

– Они без подтяжек, так что не будут держаться. И потом, здесь довольно тепло.

Титу стало довольно жарко. Девушек в коротких платьях летом в Деламере хватало. Но в Англии юбки всегда доходили до пола, и мужчины сходили с ума от одного вида женских щиколоток. Так много кожи – парни в школе упали бы в обморок от перевозбуждения.

Возможно, и Тит не устоял бы, кабы уже не лежал.

– Ты так и не ответил на мой вопрос, – заметила Фэрфакс так, словно вид длинных стройных ног не спутал все его мысли. – Мы в бегах?

– Нет, завтра возвращаемся в школу.

– Что?

– Если бы тебя сумели схватить до отъезда из Державы, ты была бы обречена. Но сейчас эта опасность миновала, и мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы сохранить твою нынешнюю личину. Пока она остается нетронутой, Атлантида может подозревать меня сколько угодно, но ничего не сумеет доказать.

– Но ты говорил, что не смог ни в чем убедить инквизитора. Она снова в тебя вцепится.

– Да, но не сразу. Твое вмешательство нанесло ей удар. Инквизитору понадобится время, чтобы прийти в себя. И потом, я не могу просто исчезнуть. По законам нашей страны, нельзя оставить трон пустым. Правящим принцем провозгласят Алекта.

И это станет концом дома Элберона.

Фэрфакс налила себе тарелку супа и откусила от мясного пирожка.

– Так у нас нет выбора, кроме как оставаться в Итоне?

– Пока это в наших силах.

– А когда это окажется не в наших силах?

– Тогда мы подвергнемся испытанию.

Тита окинули взглядом, исполненным стоицизма, и с тенью грусти. Какие у нее глаза красивые...

Мысли замедлились, стоило осознать: эти глаза могут оказаться последним, что он увидит перед смертью.

– Ты ввязался во все это только из-за своей матери. – Замечание вернуло Тита к настоящему. – А что, если инквизитор права?

Что, если инквизитор права? Большая часть короткой жизни матери оставалась для него тайной, как и многие из ее видений.

– Учти, что инквизитор хотела выбить меня из равновесия.

– Твою мать убил твой дедушка?

Лицо Тита запылало.

– Да.

Взгляд Фэрфакс оставался спокоен.

– Почему?

– Чтобы сохранить дом Элберона. Он отказался уйти как последний принц династии.

Когда Атлантида предложила выбор: устранить монархию полностью или пожертвовать своей дочерью, активной участницей Январского восстания – принц Гай выбрал последнее. Секреты постыднее в долгой истории дома Элберона найти можно, но с трудом.

– Твоя мать правда предвидела в детстве собственную смерть?

– Не знаю.

– Она что-то рассказала тебе перед смертью?

– Только, что если я хочу увидеть своего отца, то должен свергнуть Лиходея.

Тит никогда бы не упомянул отца, но клятва кровью обязывала говорить правду.

Фэрфакс задумчиво жевала.

– Извини, что спрашиваю, но кто твой отец?

Щеки запылали еще сильнее, если такое возможно.

– Я и сам не знаю.

– Твоя мать никогда о нем не упоминала?

– Она много о нем говорила.

О его любви к книгам, прекрасном певучем голосе, улыбке, способной поднять солнце посреди ночи.

– Но ничего, что помогло бы его опознать.

О, как Тита взбудоражила возможность, прозвучавшая в вопросе матери! «Ты хочешь увидеть отца?» Он счел этот вопрос чем-то вроде «Хочешь кусочек торта?» – когда торт приносят через минуту.

Фэрфакс помешивала суп ложкой.

– Что ты сказал, когда услышал, что должен свергнуть Лиходея?

Тит тогда чуть не утратил дар речи от страха и разочарования, теснившихся в душе. И от гнева – что собственная мать так подшутила над ним.

– Я сказал, что не собираюсь бороться с Лиходеем, поскольку не хочу умирать.