Ананда приказал обеим стать по другую сторону постели, продолжая держать руки больной в своих.

Несчастная выказывала все признаки страха при виде своей горничной и пыталась что-то сказать Ананде.

— Успокойтесь, княгиня. Ваши страдания скоро кончатся, — сказал он, поглаживая её руки. — Не бойтесь ничего, ведь я здесь. Потерпите.

— Вы дежурили первая? — спросил Ананда сестру. — Да, — тихо и робко ответила она, глядя ему кротко в глаза. — Почему вы ушли из спальни, тогда как обязаны были дежурить всю ночь?

— Я не хочу солгать вам и не могу сказать правду, так как обещала молчать.

— Так. Ну, а вы почему пришли, если дежурить вас никто не назначал? — обратился он к горничной.

— У сестры милосердия болела голова. Она сама вызвала меня и просила её сменить; а теперь боится потерять место и отговаривается, — нагло начала горничная; но, не выдержав пристального взгляда Ананды, опустила глаза и замолчала.

— Это вы, сестра, надели на княгиню этот чепец? — снова спросил Ананда.

— Чепец? — с удивлением сказала та, поглядев на княгиню. — Нет, я расчесала ей волосы, заплела косички и напоила молоком с лекарством, которое вы дали. Княгиня мирно заснула, и тогда меня вдруг вызвала Ольга. Помилуйте, да разве бы я надела на княгиню этот безобразный тюрбан?

— Не желаете ли вы на меня всё свалить? — закричала было горничная, но снова осеклась под взглядом Ананды.

— Следовательно, вы вышли, когда княгиня мирно спала, и на её голове не было этой вещи?

— Княгиня спала, хорошо выглядела, было около двенадцати, я точно не помню. И на голове у княгини ничего не было, — твёрдо ответила сестра. — Я так поражена этой ужасной переменой.

— Хорошо. Когда вы вошли, — обратился он к горничной, — княгиня спала?

— Спала. Я села у постели и, должно быть, заснула. Их сиятельство вошли в комнату, и от их шагов я проснулась.

— Зачем вы лжёте. Ольга? — возмущенно спросил князь. — Вас не было в комнате, вы с кем-то шептались у двери, а больная металась на постели, рискуя свалиться. — Вашему сиятельству показалось…

Князь был в бешенстве, какого от него я никак не ожидал. Он готов был броситься на наглую лгунью.

— Подойдите ко мне, князь. Сейчас вам нужно полное самообладание, если вы желаете спасти вашу жену, — раздался властный голос Ананды с неподражаемыми, ему одному свойственными переливами.

Князь был бледен до синевы; губы его дрожали. Он подошёл к Ананде и положил свою руку на его руку, как велел ему Ананда. Постепенно он успокоился, стал дышать ровно и синева исчезла с его лица.

Горничная повернулась, чтобы выйти из комнаты, но грозный взгляд Ананды точно приковал её к месту.

— Когда, в котором часу вы надели эту дрянь на голову княгини?

— Я ничего не надевала на неё и не понимаю, чего ко мне пристают. Я ведь не крепостная.

— Если вы не знаете, кто этот чепец надел, то вы его снимете сейчас.

— Ни за что не сниму. Да он, может быть, заколдован или отравлен.

— Как?! — не своим голосом закричал князь. — Я вам уже сказал: самообладание ваше так же необходимо сейчас, как и моё знание. Следите за ходом вещей и делайте только то, что я вам скажу. Времени терять нельзя, — снова остановил князя Ананда. — Снимите сию минуту чепец, — сказал он Ольге. — Или же я сам надену его на вас.

Что-то мерзкое, какой-то животный страх, ненависть, злоба мелькнули на лице горничной. Она готова была выцарапать глаза Ананде; её голова поворачивалась к двери, видимо, единственным её желанием было убежать, но непреодолимая сила Ананды удерживала её на месте.

— Позвольте мне снять чепец, доктор, — сказала сестра. — Я ведь главная причина несчастья; я позволила себя обмануть.

— Нет. Для вашей самоотверженности ещё настанет время. Не медлите, Ольга, или чепец очутится на вашей голове.

Извиваясь, как змея, повинуясь поневоле, несчастная подходила к постели княгини, с ужасом глядя на чепец с красными широкими лентами и чёрной, зигзагообразной каймой, напоминавший брошенный на мою постель платок.

Казалось, женщина никогда не подойдёт к постели. Руки её со скрюченными пальцами скорее готовы были удавить княгиню, чем снять чепец и облегчить её страдания.

— Скорее, или выбора для вас уже не будет, — и из глаз Ананды в сторону Ольги точно брызнули молнии. Я ощутил, как через меня прошёл словно электрический разряд, так сильно было напряжение его воли.

Мгновенно руки Ольги разжались, и в эластичных пальцах повис уродливый чепец.

Крик ужаса вырвался из наших уст: лоб княгини, уши и голова были в крови.

— Это не кровь, а краска, которой негодяи вымазали чепец изнутри, — остановил наше волнение Ананда. — Но краска эта — зудящее, ядовитое вещество и может довести страдальца до безумия и паралича. К счастью, мы вовремя здесь. Левушка, быстро раствори пилюлю Али в той жидкости, что лежит в моём кармане с твоей стороны.

Я сейчас же выполнил приказание, и Ананда сам влил княгине лекарство.

— Теперь из аптечки И. вынь, не отпуская моей руки, третий флакон. А вы, князь, сделайте тампон из ваты и тоже не отходите от меня.

Когда флакон и вата были ему поданы, он обмыл лоб, голову и уши больной и бросил вату в чепец, который, как мешок, держала на вытянутых руках Ольга.

Ещё и ещё оттирал он голову больной, пока от краски не осталось и следа. После каждого раза лицо княгини всё больше оживало, наконец стало совсем спокойным, и она заснула.

Тогда Ананда подозвал сестру, дал ей капель, вытер её руки той же жидкостью, которой обтирал больную, и сказал:

— В уходе за больной вы можете выказать своё самоотверженное усердие. Несмотря на все меры предосторожности, вы будете испытывать зуд во всём теле, потому что вам предстоит переменить на больной бельё, а оно уже пропитано — хотя этого ещё и не видно — всё той же ядовитой дрянью. Когда снимете бельё, растворите в тазу содержимое этого пузырька и губкой обмойте всё тело больной.

Не беспокойтесь, она будет спать крепко и ваши нежные движения её не разбудят. Но одна вы с этим не справитесь. Есть ли у вас в доме надёжный человек, князь?

— Вот эта прелестная Ольга считалась самой надёжной. На кого же теперь положиться? — отвечал бедный князь.

— Простите, — сказала сестра. — Здесь находится моя мать. Это на её будто бы зов меня увела Ольга. А мать мою… Ну, да это потом. Словом, мать моя привычная и отличная сиделка. Она мне поможет.

— Хорошо, позовите её, — велел Ананда.

Тем временем он сказал князю, что княгиню надо переложить на другую постель и унести из этой комнаты, чтобы ничто не напоминало ей прошлой ночи.

Он точно не замечал стоявшей всё в той же позе Ольги, державшей в руках мерзкий чепец. А между тем та уже несколько раз говорила: «горит», "жжёт", «зудит».

Когда вошла сестра со своей матерью, Ананда поглядел на них обеих и велел переложить больную на диван в дальнем углу, пока её не унесут из этой комнаты. Только тогда он взглянул на Ольгу и сказал: — Идите вперёд. — И за нею все мы вышли из комнаты. Она, всё так же вытянув руки с чепцом, шла впереди до самой моей комнаты.

— Бросьте в камин, — сказал Ананда, и чепец полетел в камин на ту кучу золы, которая оставалась с ночи. Сама Ольга в каком-то отупении стояла, всё вытянув руки, не то желая снова схватить чепец, не то подавляя желание вытереть зудящие руки.

Ананда подошёл к ней, подал ей смоченный кусок ваты, приказал обтереть им руки и спросил:

— Неужели деньги, обещанные вам, так сладки, что вы могли из-за них пойти на убийство человека? А княгиня-то только вчера просила князя обеспечить вашу жизнь и положить на ваше имя капитал за верную ей службу.

— И сегодня я должен был выполнить её желание, — подтвердил князь. — Хорошо, что вовремя всё открылось.

У Ольги давно уже дёргались губы и слёзы скатывались по щекам. Но мне было ясно, что она не в себе, что в ней идёт какая-то борьба, но что её мысли ей самой до конца непонятны. Ананда велел ей взять спички, поджечь чепец и сказал: — Он сразу вспыхнет. Если вы забыли, Ольга, как вели себя и что делали со вчерашнего вечера, то вспомните всё, как только ядовитое вещество сгорит вместе с чепцом.