С этими словами И. поднялся. Я внимал ему, стараясь не пропустить ни единого слова. Но всё было для меня так ново и неожиданно, что я ничего не понял до конца, ничего не смог уложить в последовательную логическую цепь.
По растерянному лицу князя я видел, что и он понял не больше моего, хотя слушал он И. в каком-то благоговейном экстазе. Мы поднялись и втроём вошли в комнату княгини. Как выгодно эта комната отличалась от лазаретной каюты, представившейся нашим глазам на пароходе во время скандала. Окна были открыты и занавешены гардинами так, что в комнате была полутьма. Благоухали расставленные всюду цветы, и царил образцовый порядок.
На высокой постели лежала в красивом батистовом халате княгиня. Возле постели сидела сестра милосердия, поднявшаяся нам навстречу.
На шум шагов княгиня повернула голову. Лицо её не имело больше того бессмысленного выражения, которое было на нём в последний раз, и только вокруг рта ещё оставалась синева.
В глазах её, впившихся в И., было сознание окружающего. Она пыталась поднять руку, но по телу её пробегали только судороги. Глаза с мольбой устремились к князю и из них полились на дряблые и бледные щёки ручьи слез.
Князь подошёл к постели, поднял безжизненную руку жены, поцеловал её и сказал:
— Вы хотите приветствовать доктора, моя дорогая? — На этот раз больная чуть улыбнулась, и подошедший И. взял из рук князя мёртво лежавшую в них руку княгини.
— Не напрягайтесь, княгиня, — сказал он ей, считая пульс. — Всё идёт хорошо. Вы уже вне опасности. И если будете аккуратно, днём и ночью, выполнять мои указания, — я ручаюсь, что руки ваши будут двигаться и к вам полностью вернётся память и речь. Но надо научиться самообладанию и терпению. Вы никогда не знали, что значит обуздать себя и только поэтому пришли к такому печальному концу. Перестаньте плакать. Теперь вам необходимо сосредоточить свою мысль на желании не только выздороветь, но и создать вокруг себя кольцо радостных, довольных и счастливых людей. Только радость и мир, которыми вы наполните всё вокруг себя, могут помочь мне вылечить вас. Если от вас будут исходить злобные или раздражённые мысли и чувства, я буду бессилен. Вы сами должны слиться в доброжелательстве и любви со всеми теми, кто будет подле вас.
По лицу старухи всё лились потоки слез, которые осторожно отирал расстроенный князь. Из уст её, пытавшихся что-то сказать, вырвалось вдруг диким, страшным, свистящим голосом слово «Прощение». Как звук оборванной струны прозвенело оно, сменяясь могильной тишиной. И я почувствовал уже знакомое мне ощущение тошноты и головокружения, как И. обнял меня за плечи, шепнув: "Мужайся, думай о Флорентийце и призывай его на помощь".
Некоторое время в комнате царила полная тишина. И. стоял возле княгини, всё ещё держа её руку в своей. Постепенно лицо её успокоилось; слезы больше не текли по щекам, и оно перестало походить на ужасную, гримасничающую маску.
И. велел мне достать из аптечки два лекарства, смешал их вместе, развёл в них какой-то порошок красного цвета из флакона, которого я ещё не видел и который показался мне золотым. Жидкость, закипев, стала ярко-красной. Я поднял голову княгини, а И. осторожно стал вливать лекарство ей в рот.
Как только, с большим трудом, последняя капля была проглочена, княгиня глубоко, облегчённо вздохнула, закрыла глаза и задремала.
Мы вышли из комнаты, предупредив сестру милосердия, что больная может проспать около суток беспробудно.
Вернувшись в кабинет князя, мы присели на прежние места, и И. сказал:
— У меня к вам просьба, князь. Вы всё время стремитесь отблагодарить нас с братом за оказываемую вашей жене помощь.
— О нет, не только жене, для меня вы явились новым смыслом жизни, которую я считал загубленной, — вскричал князь. — Вы ведь не знаете, что порыв заставил меня жениться на моей теперешней жене. Я вообразил, что спасаю её от тысячи новых ошибок. И ни от чего не спас, а оказался сам слаб и попал в презренное и бедственное положение. Вы не знаете…
— Я знаю, — перебил его И., - что вы и благородный, и очень честный и добрый человек. Вот к этой-то доброте я и хочу сейчас воззвать. Вы, вероятно, слышали, что мы с капитаном помогли одной бедной француженке с двумя детьми добраться до Константинополя. Она рассчитывала отыскать здесь своих родственников. Но, я думаю, найти их она не сможет. Здесь мы её оставляем под покровительством одной чудной семьи. Но бедняжка так молода, неопытна и плохо воспитана, что, несомненно, создаст себе множество трудностей, из которых ей самой будет, пожалуй, и не выбраться. У неё вспыльчивый, неуравновешенный характер. А ваш такт и доброта помогут ей разбираться в жизненных сложностях. Мы вскоре уедем; вам же придётся здесь жить не менее полутора-двух лет, так как движение вашей жене смертельно опасно. Если вы согласны, пойдёмте с нами к Жанне Моранье. Мы познакомим вас с ней, и я буду спокоен, что у Жанны надёжный и честный покровитель.
— Я буду очень счастлив, — ответил князь, — если мне удастся сделать что-либо хорошее для мадам Жанны. Но я сам так мало верю в свои силы и так горько переживаю разлуку с вами. Конечно, я готов идти хоть сию минуту. И буду видеть в ней только то сердце, которому должен отдать всю мою благодарность вам, и перенесу на неё всю свою преданность.
Расставаясь, мы условились с князем, что завтра, около полудня, после визита к княгине отправимся к Жанне.
Мы возвратились домой, и я был так утомлён, что немедленно должен был лечь в постель, совершенно ничего не соображая. Мысли мои все спутались, и я не помню, как заснул.
Довольно поздним утром следующего дня меня разбудил стук в дверь, и звенящий голос капитана стыдил меня за леность.
— Я уже сто дел переделал. Мой пароход отведён в док для ремонта, солнце успело порядком испечь улицы, а вы всё нежитесь, будущий великий человек? Я голоден, как гончий пёс. Вставай, Девушка, скорее; я закажу завтрак, и мы его уничтожим на твоём балконе, если ты принимаешь меня в компанию, — громко продолжал говорить за дверью капитан.
Я ответил согласием, быстро проскочил в ванную, и через четверть часа мы уже сидели за столом.
И. ушёл, не оставив мне записки, из чего я понял, что он сейчас вернётся. И действительно, вскоре послышались его шаги, и он вышел к нам на балкон, как-то особенно сияя свежестью и красотой.
Поздоровавшись, он осведомился у капитана, в каком состоянии его пароход.
Лицо капитана омрачилось. Судно нуждалось в довольно серьёзном ремонте; задержка парохода, на котором большая часть грузов и пассажиров направлялась дальше, грозила множеством осложнений.
— Но ваше присутствие, доктор И., мне так дорого; встречу с вами я считаю одной из самых значительных в своей жизни! И потому я готов вынести вдвое больше, только бы провести ещё некоторое время в вашем обществе, если это вам не в тягость, — закончил тихим голосом капитан, глядя на И. Его глаза сейчас смотрели печально. И это был вовсе не тот «волевой» капитан, "царь и бог" своего судна, перед которым трепещут все.
Так ещё раз мне было дано увидеть скрытую грань души человека; и ещё раз пришлось убедиться в необычайной разнице между тем, что видишь, и тем, что в человеке живёт.
— Я тоже очень счастлив, что встретил вас, дорогой капитан, — ответил ему И. — И мне не только не тягостно ваше общество, но, наоборот, в моём сердце живёт большая братская дружба. Сегодня я получил чудесные вести и о брате Лёвушки, и о своём близком друге Ананде, которого я не ждал сюда так скоро. Твой брат и Наль, Лёвушка, обвенчаны в Лондоне в присутствии Флорентийца и его друзей. Что же касается Ананды, то он рассчитывает через десять дней быть уже здесь. Мне бы очень хотелось, капитан, чтобы ваши заботы задержали вас здесь на некоторое время. Ананда так высоко превосходит обычного человека, что увидеть его и понять, чего может достичь на земле человек одинаковой с вами плоти и крови, значит войти в несравненно более высокий круг идей, чем те, в которых вы живёте сейчас. Я читаю в вашей душе целый томик вопросов, который становится всё толще по мере нашего сближения. Можно было бы составить не только серию вопросов и ответов, но и круг чтения "на каждый день", если изложить в литературной форме бурление вашего духа. Но вопросы нарастают именно потому, что я не так высок в своих знаниях и духе, как Ананда. Характерным признаком присутствия истинного мудреца является то, что вопросы не нарастают, они исчезают. Растёт активность не ума, а интуиции. И подсознание приводит в гармонию мысль и сердце, потому что атмосфера, окружающая мудреца, указывает каждому на тщету и иллюзорность одних только личных достижений и желаний. Я уверен, что встреча с Анандой уничтожит в вас целый караван кастовых и национальных предрассудков. В вас так много истинно ценного, истинно прекрасного, чем не может похвастаться ваше окружение, равные вам по положению ваши приятели.
