— Можешь быть спокоен. Не так легко убивают людей. Но вот тебе флакон. Если здесь будут очень уж шуметь, брось его вниз, он разобьется и напугает непрошеных гостей.

Сэр Уоми положил мне на голову руку, от чего по мне пробежала волна счастья и силы. Он подал мне небольшой флакон и покинул нас, усевшись в коляску вместе И.

Я держал флакон в руке. Всё-таки я не мог всего взять в толк, а понял только, что и Анна, как Генри, не исполнила чего-то и огорчила Ананду. Анна, казавшаяся мне совершенством! Анна, которую я едва соглашался признать земной женщиной!

"Боже, — подумал я. — Неужели и Наль? Наль, для которой брат пожертвовал всем, отдал жизнь, — неужели и Наль может ему изменить, нарушить обет и принести ему скорбь?"

— О чём вы так стонете, Левушка? — услышал я ласковый голос Хавы.

— Я разве стонал? Это мне померещилось что-то. Я ведь "Лёвушка-лови ворон". Вот и сейчас вороню, а надо мне быть возле Жанны. Проводите меня, пожалуйста. Я должен думать только о ней. А вас защищать с помощью вот этого флакона. Там, верно, какое-нибудь смрадное лекарство.

Хава рассмеялась, сказала, что я, вероятно, буду иметь случай в этом убедиться, и мы поднялись к Жанне.

Войдя в знакомую комнату, я не сразу увидел больную. Положительно всё здесь было переставлено; и кровать Жанны, задёрнутая красивым белым пологом, стояла совсем в другом месте, за ширмой.

— Это вы, Хава, так неузнаваемо всё переставили? — спросил я. — Признаться, очень бы хотелось сказать, что я. Но, к сожалению, всё, вплоть до этого прекрасного белого полога, сделано руками самого И. Мы с няней были только парой негритосов на посылках. Я долго рассматривала этот полог; но не могу понять, из чего он сделан. Тонок, как бумага, мягок, как шёлк, и матов, как замша, — вот и разберись. Очень хотела спросить И., где он нашёл эту вещь, да не посмела.

Я подошёл к пологу и тотчас узнал материю; из неё был сделан халат, который Али прислал моему брату перед пиром. — Это, несомненно, от Али, — важно ответил я. — Али?! — воскликнула Хава с удивлением. — Неужели Али? Почему вы так думаете? Правда, перед нашим отъездом к сэру Уоми приезжал от него человек с посылкой. Но не думаю, чтобы эта вещь была прислана оттуда. Рано утром, почти на рассвете, И. куда-то выходил, а потом я увидела этот полог.

Но я слышу стук колёс, — прервала наш разговор Хава. — А вот и экипаж остановился подле магазина, — продолжала она. — Колокольчик зазвенел! Батюшки, вот так стук! Этак, пожалуй, все мёртвые проснутся, — весело говорила негритянка, спускаясь вниз и велев мне запереть дверь в спальню.

Оставшись один, я стал присматриваться к Жанне. Прелестное личико, точь-в-точь такое, как тогда, когда мы увидели её на пароходе, между ящиками, в углу палубы 4-го класса. У неё, очевидно, был жар, и спала она тяжёлым глубоким сном.

Внизу сначала всё было тихо; было слышно, что разговаривают, но слова сюда не долетали.

— Вы способны понять, о чём вам толкуют? — вдруг услышал я гнусавый, пронзительный голос и мгновенно признал любимого сынка Строгановой. — Не вы нужны нам, а ваша хозяйка. Мало ли какая фантазия придёт кому-нибудь в голову? Хозяйка ваша могла нанять вас, считая, что на такую приманку обязательно прибегут посмотреть, вот лишняя шляпа и уйдёт из магазина. Но у нас дело не шляпное, а такое, которое вашей башкой не понять. Позовите сию же минуту хозяйку, — кричал наглый мальчишка.

Я так и представлял себе его кудрявую голову в феске, его красивое, презрительное, капризное лицо, с отталкивающим выражением.

Прислушиваясь к тому, что делалось внизу, я решал, когда же будет пора приступать к химической обструкции, которая, как я полагал, заключалась в данном мне флаконе.

Слов Хавы, стоявшей, очевидно, спиной к лестнице, я не разбирал, но тон её голоса был ровный и весёлый, что, вероятно, немало бесило мальчишку.

Теперь заговорил другой, женский голос; и тоже в повышенном тоне. Не сразу я понял, что это Строганова.

— Мой друг передал вашей хозяйке на хранение некоторые драгоценности, — услышал я. — Он поручил нам получить эти вещи назад сегодня же. Он был очень болен эти дни и не мог передать нам своего желания раньше. Сегодня крайний срок; вещи немедленно должны быть ему возвращены. Вот его письмо вашей хозяйке; но передам я его сама, в её собственные руки. Ступайте и приведите её сюда. Не заставляйте нас подыматься наверх, потому что вам будет очень плохо, — говорила женщина. — Да что с ней толковать! Прочь с дороги! — орал мальчишка. — Не смейте прикасаться ко мне вашими грязными руками; или вам-то уж наверняка будет плохо, — раздался" голос Хавы, и такой сильный, спокойный, властный, что я и рот раскрыл.

В магазине что-то упало, Строганова взвизгнула. Я решил, что настало время действовать, кинулся к двери, открыл её и уже занёс было руку, чтобы швырнуть флакон, как внизу внезапно воцарилась мёртвая тишина.

Я свесился с перил и увидел в дверях магазина фигуру, закутанную в тёмный плащ. В сумерках я не сразу — а только услышав голос — узнал И.

— Сядьте на место, молодой человек! И молчите, если вы плохо воспитаны и не знаете, как подобает вести себя культурному юноше в чужом доме, вдобавок в доме одинокой трудящейся женщины. Позже вы принесёте свои извинения мисс Хаве за своё грубое поведение. Теперь же сидите, как бессловесное животное, поскольку вы и есть животное.

Ох, как грозно глядел И. и как звучал, подобно грому, его голос.

— Как и зачем пришли вы сюда, мадам Строганова? — обратился он к женской фигуре, спрятавшейся за сына. — Ваш муж, Анна и Ананда категорически запретили вам сюда являться. Как решились вы нарушить запрет? — спрашивал И.

— Да что с вами, доктор И.? Я едва знаю вас, вы для меня первый встречный, и вдруг осмеливаетесь задавать мне какие-то вопросы. Я не девочка! Будьте любезны вызвать ко мне Жанну. Если она не явится сюда немедленно, — я буду знать, что она украла переданные ей моим другом вещи чрезвычайной ценности. И мне придется обратиться в полицию. И. засмеялся.

— Что цените вы выше: браслет или нож, который вы передали Жанне, чтобы заколоть меня? Человеческая жизнь не представляет для вас ценности, поскольку лично вам она неинтересна: поэтому я вас и не спрашиваю, во что вы оценили жизнь несчастной Жанны, мою, Левушки, князя. Я вас спрашиваю, что вы будете искать через полицию: нож или браслет?

Строганова тяжело опустилась в кресло. Её красивое лицо побледнело так, словно тёмная кожа покрылась белым налётом.

— Ваши дерзости я сносить не намерена, — прошипела она. — Вы можете быть совершенно уверены, что без вещей я отсюда не выйду. Поэтому не тратьте времени, — взвыла как разъярённая тигрица Строганова.

— Вы не только уйдёте без этих самых вещей, которые вам не принадлежат, к вашему счастью, чего вы даже не понимаете, но и немедленно положите на стол тот амулет, который Ананда подарил Анне, а вы украли его час назад. — Ваша подлость… — Строганова не договорила. Глаза И. сверкнули, как два топаза; он вытянул руку по направлению к ней и сказал:

— Можете посмотреть на вашего любимчика. Если вы не желаете уподобиться ему, — удержите ваш язык и манеры в границах приличия.

Я посмотрел на любимчика. Он походил на бешеного пса: глаза его выражали предельную злобу; язык свешивался изо рта и слюна бежала на его белоснежный жилет; феска съехала на лоб. Он был так ужасен, что смотреть на него я не мог.

Мать, увидев сына таким, не бросилась на помощь, не вымолвила ни одного любящего слова; она думала только о себе и сказала И., доставая из сумки амулет и кладя его на стол:

— Возьмите ваш амулет. Подумаешь, какая драгоценность! Не смейте меня доводить до такого мерзкого состояния, в каком сейчас мой сын. Подайте мне браслет, и мы уйдём.

На столе лежал дивный золотой медальон, в крышку которого была вделана фиалка из аметистов. Я сразу увидел, что кольцо капитана было той же работы, что и этот медальон.

— Браслет сейчас в вашем собственном доме. Он отдан той, которой предназначался, — ответил И.