Светлана Чистякова

Наследники Падших

Книга третья

Этого мгновения Самаэль ждал не одно тысячелетие. У него было много имен, но он предпочитал называть себя так, как звал его когда-то ОН. Его единственный друг. Никому и никогда он не доверял так, как доверял ему, ни с кем за всю вечность не сближался настолько тесно, ни к кому не испытывал того, что испытывал к нему. Изуэль... Тот, кто первым поддержал его безумную затею с улучшением человеческой расы. Тот, кто прикрывал его спину, сражаясь с теми, кто когда-то называл себя их братьями... Тот, кто висел на соседней дыбе в Небесной тюрьме, едва касаясь кончиками пальцев босых ног белоснежных каменных плит пола, на котором алыми брызгами застывала его кровь.

И не было мучительней пытки, чем видеть страдания того, кто для тебя всех дороже. Видеть, как Кезеф одним взмахом огненного меча обрезает черные крылья бывшего архангела, оставляя лишь кровавые обрубки, как срывает благодать, и на лице небесного палача мелькает удивление, потому что не услышал он от Изуэля ни одной мольбы о пощаде, не увидел ни одной слезы в бархатно-синих глазах. Кого Отец отправил вслед за ним в геенну огненную, превратив из прекрасного ангела в уродливого монстра, но так и не сломив его дух. Непокорный, гордый, свободолюбивый... Его Изуэль...

 ...Первые сто лет после того, как Изуэль, который теперь звал себя Хаммоном, предпочтя забыть свое небесное имя, ушел к этим жалким созданиям, став Хранителем своего рода, у Самаэля ушли на то, чтобы принять его решение. Принять и понять мотивы его поведения. Потому что ответ: "мы в ответе за тех, кого приручили", — не устраивал его в принципе. Они тогда впервые крупно поссорились и даже подрались. Они орали друг на друга так, что находящиеся рядом Падшие в страхе попрятались, чтобы не попасть под горячую руку, а местные обитатели вообще сгинули в глубинах преисподней и не появлялись потом поблизости лет пятьсот.

Изуэль тогда все равно ушел, а Самаэль, побушевав еще немного и остыв, пришел к выводу, что его друг просто не мог поступить иначе. Что Ад не место для, пусть и превращённого в чудовище, но все равно оставшегося прежним утонченным умницей и книгочеем, Изуэля. Что он все равно бы нашел выход и сбежал отсюда. И дело было даже не в том, что бывший архангел предпочел жить среди людей, банально бросив его, верховного правителя Падших. Изуэль никогда не был предателем. Он просто не мог здесь жить, не мог дышать, если угодно... После райских кущ и небесной благодати, где все было заполнено светом, зловоние и темнота, царящие в его новом жилище, медленно, но верно убивали его, и даже то, что теперь это было царство Самаэля, не делало Ад лучше.

Придя в себя и пораскинув хорошенько мозгами, он поклялся вернуть себе потерянного друга. Вернуть, чего бы ему это не стоило. Но прежде, чем претворять свою очередную гениальную затею в жизнь, необходимо было благоустроить Ад. По максимуму. Сделать всё для того, чтобы, вернувшись сюда, Изуэль почувствовал его — Самаэля, любовь и заботу, понял, что Князь Тьмы, которого все ненавидели и боялись, которым с начала времен пугали маленьких детей, для него остался прежним — несущим свет и жизнь. Что все эти долгие тысячелетия он ждал лишь его.

Первое, что он сделал, по памяти воссоздав образ каждого из своих соратников — Падших, заставил их принять прежний облик, под страхом полного развоплощения запретив им обращаться в монстров. Бывшие ангелы, уже начавшие привыкать к кошмарным образинам, которыми наградил их Отец, низвергнув сюда, смотрелись в своих небесных ипостасях несколько жутковато и начали было роптать, но Самаэль мигом показал им, кто в доме хозяин, обратив в ничто парочку особо недовольных новым порядком демонов.

Потом принялся за благоустройство своего нового местожительства. Загнал в Чистилище живущих здесь до сей поры монстров и чудовищ всех мастей, поставив над ними наместником Кетехеля Мерири. Разделил Ад на несколько секторов, отдав самый большой под начало Аластара и его подручных. Туда попадали души мерзких созданий, именуемых людьми, который ему не единожды пришлось расширять за счет других областей, потому что грешники валили толпами, и у него даже появилось ощущение, что среди смертных люди, достойные райских кущ, вообще перестали рождаться. Выделил внушительный уголок для немногочисленных душ, прибывающих со стороны магической части верхнего мира — волшебники жили долго, создав для своих потомков нечто вроде оазиса посреди преисподней, и, наконец, построил себе в самом центре Ада шикарный дворец из черного мрамора, который своим великолепием мог бы поспорить с Небесным домом. Ну и, само собой — многочисленная свита, гарем, прислужники из числа бывших волшебников и так, по мелочи. Некогда, будучи любимцем Небесного Отца, Самаэль и здесь не собирался отказываться от комфорта.

Но, несмотря на все эти хлопоты, правитель Ада в оба глаза следил за своим непокорным возлюбленным, стараясь ничем не выдать своего незримого присутствия.

Жизнь Изуэля — Хаммона, среди магического народа текла скучно и размеренно, без особых потрясений, но Самаэль с удивлением и горечью отметил, что тот счастлив! Бывший архангел тихо сидел в своих подземельях, раз в несколько десятилетий покидая их, чтобы пополнить свою сокровищницу — библиотеку, которую начал собирать, едва вырвавшись из преисподней. Самаэль даже подкинул парочку особо редких изданий в его коллекцию, пусть порадуется. Много читал, что-то писал сам...

Иногда избирал себе нового хозяина, когда душа прежнего отправлялась на вечное поселение в его, Самаэля, царство, и почти никогда не вспоминал о нём. И как же ему было обидно и горько! Изуэль променял его. ЕГО! Бывшего когда-то самым прекрасным творением Господа на жалкое прозябание в глубокой пещере под жилищем своих наследников, вечное бдение над дурацкими книжонками и покровительство своему роду. И, как его вытащить оттуда, Самаэль не имел ни малейшего понятия.

От гнева и бессилия правитель Ада время от времени впадал в такую ярость, что его подданные в страхе разбегались, кто куда, а на земле начинались различные катастрофы — от разрушительных землетрясений, до не менее губительных наводнений, которые люди обычно списывали на природные катаклизмы. Правда, к магам это не относилось — потомки как-никак, да и Хаммон далеко не дурак, быстренько бы просек ситуацию. Вернуться бы, все равно не вернулся, а вот на примирение тогда вообще не приходилось рассчитывать. И так продолжалось почти две тысячи лет.

***

Самаэль уже почти отчаялся, пока однажды, проводя очередную ревизию своих владений, не завернул на огонек к Аластару. В этом секторе, где содержались грешники из числа людей, он появлялся крайне редко, переложив управление самой жуткой части своего царства на плечи наместника. Великий инквизитор Ада в совершенстве знал и любил свое дело, виртуозно владел различными режущими предметами, и попавшие в лапы этого чудовища с ангельским лицом, на котором неизменно сияла улыбка маньяка-извращенца, души страдали так, что стоны и крики их доносились даже до мраморного дворца Адского владыки.

От него-то Князь и услышал историю одной недавно прибывшей души, бывшего когда-то статным красавцем и ставшего теперь своей бледной тенью. Человек этот заключил сделку с одним из демонов перекрестка, которых на Земле было великое множество, продав свою душу за спасение жизни единственного сына. Мальчишку ранили на дуэли, которую он затеял из-за актрисочки, и его душа должна была вот-вот пожаловать на рандеву с Аластаром. Но его отец, в библиотеке которого неизвестно откуда взялась Книга Теней, нашел в ней заклинание вызова демона перекрестка, любезно предложил явившейся аластаровой шестерке свою, в общем-то, не отягощенную особыми грехами душу и спустился в ад вместо своего беспутного сыночка. На коем как раз грехов было, что блох на бродячей собаке. Пока Самаэль рассеянно слушал разглагольствования великого инквизитора, лениво потягивая довольно неплохое красное вино, в его голове родилась гениальная, на его взгляд, идея.