Мужчины обменялись понимающими взглядами. Оги понял приказ капитана. Если речь шла о безопасности Алекс, Макарди должен был отчалить, не дожидаясь возвращения капитана и остальных членов отряда.

— Пошли, дочка, — тихо сказал шотландец.

Глотая слезы, оглядываясь на бегу, Алекс все время спотыкалась и падала. Звуки погони были уже совсем близко, и вот яростные крики и звон оружия возвестили начало битвы.

— Быстрее, девочка, — подгонял ее шотландец, видя, что она готова повернуть назад. — Не волнуйся, с капитаном все будет в порядке. Он сможет о себе позаботиться.

— Но он ранен, Оги. Он потерял столько сил… Двое суток в плену у Диего, потом у арабов…

— Он сильнее, чем ты думаешь, дочка. Сейчас пора подумать о себе.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Оги и Алекс выбрались на берег. Обессилев от бега, судорожно глотая воздух, Алекс упала на песок. Продираясь сквозь дебри, беглецы немного сбились с пути и вышли на пляж левее того места, где ждала шлюпка. Оги осторожно осмотрелся. Им предстояло преодолеть ярдов двадцать открытого пространства, и никто не мог знать, не прячется ли под пальмами враг.

— Кажется, все чисто. Пошли, дочка, немного осталось! — сказал Оги, помогая Алекс подняться.

Оги и Александра побежали к шлюпке. Ноги увязали в песке, мышцы сводило от боли, но расстояние до лодок неуклонно сокращалось, и Алекс, стиснув зубы, заставляла себя бежать. И вдруг, когда до моря оставалось совсем чуть-чуть, Алекс остановилась как вкопанная и завизжала от ужаса. В шлюпке кто-то был!

— Не бойся, дочка. Это Сэм и Хал Расселы. Я оставил их сторожить лодки.

Оги помог обессилевшей Алекс забраться в лодку, и она буквально упала на руки Сэму.

— Отчаливаем, ребята! — приказал Оги.

Наконец шлюпка коснулась борта корабля. Сверху спустили канаты и веревочную лестницу. Алекс и Оги поднялись на палубу, а матросы поплыли назад, к берегу.

Александра в ужасе смотрела на удаляющуюся шлюпку.

— Оги! Их всего двое! Надо послать больше…

— Дочка, угомонись. Послушай меня. Мы не можем отправить в джунгли больше людей, да и смысла нет. В такой темноте своего от врага не отличишь. Глядишь, Майлз еще и перестреляет своих же ребят. Я уж сам разберусь, что мне делать, идет? Эй, Марко!

— Да, сэр, — отозвался рулевой.

— Спускай на воду вторую шлюпку. Грузи две дюжины мушкетов и остальное. Возьми четверых…

— Всего-то! — воскликнула Алекс.

Какими бы добрыми ни были намерения женщины, у Оги не было ни времени, ни желания объяснять ей каждый свой шаг.

— Курт! — заревел он. — Отведи мисс Уайком вниз.

— Нет, Оги! — взмолилась Алекс. — Позволь мне остаться здесь. Я обещаю молчать и больше не вмешиваться.

— Тогда, Курт, проследи за тем, чтобы она держала слово.

Юнга взял Алекс за руку и отвел в сторону, где она никому не могла помешать. Оги продолжал отдавать распоряжения. Алекс видела, как спустили шлюпку с поклажей и оружием. Четверо матросов быстро спустились вниз по веревочной лестнице, и через несколько минут они были уже далеко от корабля. Александра заметила, что Курта рядом нет. Увлеченная событиями, она не поняла, куда он исчез. Через несколько минут мальчик появился, весьма довольный собой. В руках у него была подзорная труба.

Курт показал, как обращаться с оптикой, и Алекс навела окуляр на одну из лодок. Подкрутив резкость, она с удивлением обнаружила, что вполне ясно видит двоих мужчин в лодке так, будто они были всего лишь в двух футах от нее. Дрожащими руками Алекс перевела трубу на зеленую завесу джунглей.

Вдруг послышалась стрельба. Алекс затаила дыхание. Вот из джунглей показались два человека, потом еще и еще. Она узнала Депроу и Спанглера. Те тащили Майлза. Остальные их прикрывали.

Сердце Алекс сжалось.

— Господи, только не это! — закричала она, решив, что Майлз убит.

Шлюпки отчалили.

К счастью, Майлз был только ранен. Период его излечения стал для Александры временем испытаний. Кросс оказался капризным больным. Все назначения Алекс он воспринимал в штыки.

Дни тянулись медленно, и Александра потеряла им счет. Майлзу надоело лежать. Он требовал от нее разрешения встать. Она не торопилась. Лучше потерпеть его вздорный характер, чем потом, если швы на груди разойдутся, заново шить, да и нога медленно заживала.

И вот наконец наступил долгожданный день для обоих. Александра посчитала, что Майлз достаточно окреп, чтобы сидеть в кресле.

Она зашла в каюту и первое, что увидела, — ее неугомонный больной, сидя за столом, пытался разобраться в каких-то бумагах. Она подошла к нему, обняла за плечи, и вдруг он застонал. Алекс испуганно отстранилась! Он попросил помочь ему добраться до постели и, не дав ей опомниться, бросился на нее.

— Вот так-то лучше. Я предпочитаю заниматься любовью в постели, чем на старом скрипучем кресле.

— Майлз! Перестань! Не надо…

Голос ее сошел на нет, как и решимость сопротивляться, едва его рука легла на ее грудь.

— Поскольку ты ясно дала понять, что сегодня настроена во всем со мной соглашаться, ты не откажешь мне в этой малости, правда? — шептал он, целуя ее.

Майлз быстро расправился с воротничком ее платья, и хрустящий шелковый лиф соскользнул вниз.

— Нет, Майлз, — слабым голосом прошептала Александра, когда он зажал между пальцами ее отвердевший розовый сосок. — Ты еще не выздоровел, ты еще слишком слаб…

— Увидим, моя дорогая, — прошептал он ей на ухо, обжигая жарким дыханием.

Он накрыл ее рот своим, заглушая очередной неискренний протест, унося ее в мир, где ничего не существовало, кроме страсти. Этот мир принадлежал им двоим, здесь, в этом мире, Алекс чувствовала себя как дома: в коконе его рук, его тепла, окруженная его любовью. Этот мужчина был создан для нее, этот великолепный мужчина, требовавший совершенства от себя и всех, кто был рядом. Любовь его была нежной и требовательной одновременно.

И вновь она обвила его шею руками, отдавая ему всю себя, отдаваясь всем существом своей страсти. Его хриплый шепот возбуждал Алекс; она видела и чувствовала, как ее нежные прикосновения волнуют его. Майлз, на миг оторвавшись от ее губ, сбросил рубашку, рванув застежку так, что едва не порвал ее. Алекс протянула руки ему навстречу, и он пришел в ее объятия, укрывая ее своим телом, целуя жадно и нетерпеливо. Руки Майлза отдавали дань телу, будившему в нем такую бурю чувств и ощущений, какие он не знал за всю свою жизнь, и тело ее пело под его прикосновениями.

Целуя ее лицо — глаза, чуть вздернутый носик, щеки, загоравшиеся румянцем, — Майлз вытащил шпильки из ее прически, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди волос. Она пахла розами и ранним весенним утром, она была воплощением радости жизни и само наслаждение, и она была его. Весь в этом счастливом сознании, Майлз стал прокладывать дорожку из поцелуев, оставляя влажный след на ее шее, плече и ниже, и она, нежно ероша его волосы, направляла его к соскам.

Майлз взял набухший сосок в рот, затем быстро отпустил, но лишь для того, чтобы более настойчиво повторить движение. Александра выгнулась ему навстречу, моля о большем.

Ее нежные стоны подогревали его желание. Он нетерпеливо поднял юбки, открыв ее стройные ноги. Не торопясь, чуть лениво он провел рукой по бедру, Алекс замерла от острого наслаждения. Казалось, его пальцы оставляют следы, полосы огня, и эти ручейки пламени бежали вверх, опережая руки, зажегшие их, стекаясь в один центр, туда, где пульсировал и бился огонь, готовый уничтожить ее, требующий немедленного утоления.

Она застонала, моля, но он не торопился.

Язык его вкушал сладость ее рта, касался кончиком ее языка, и она целовала его с той же жадностью, стараясь дать ему то, что он давал ей. Не в силах сдерживаться, Александра всем телом подалась навстречу его руке. Пальцы его, касаясь источника огня, дарили ей невыносимое наслаждение. Тело ее обрело собственную жизнь, она больше не контролировала себя. Она потянула его к себе. Он целовал ее грудь, покусывая соски, и она поднималась навстречу его губам.