Телефонный звонок застал подполковника Мошарова дома. Владимир Павлович только что прибыли со службы и собирались выгуливать пса. Дежурный по отделу оповещал о немедленном вызове пред очи грозного начальства. До совещания оставалось чуть больше часа. То, что команда поступила через дежурного, а не лично от ясновельможного начальника отдела, Владимир Павлович расшифровал, как нежелание начальства выслушивать отговорки, ссылки на ужасную занятость и просьбы опоздать на чуть-чуть. Перепоручив Гая домочадцам, «Иже херувимы» вызвал машину.

Из-за стоявшей почти всю неделю пасмурной погоды темнело раньше. В подъезде опять кто-то переколотил все лампочки, должно быть, сын прапорщика Громова из пятьдесят первой квартиры. Спускаться пришлось впотьмах. Водитель ожидал у двери с раскрытым зонтиком — сверху лило как из ведра. Погрузив заплывшие жиром чресла на сиденье казенного автомобиля, «директор» базы начальственным тоном потребовал от водителя немедленно перевезти его в город, что тот и начал выполнять с должным рвением. Терзаясь в догадках о причинах совещания, Мошаров ерзал на сиденье. По всему округу расползались слухи о том, что самолет с комплексом наконец-то обнаружен и что спасатели ждут не дождутся возможности вылететь на место аварии. Эти слухи вызывали у него тревогу и душевные терзания. А вдруг? Про «вдруг» думать не хотелось, тем более что Слугарев его успокоил и обещал, что первыми на берегу окажутся именно его, Слугарева, люди. Раздолбанная бетонка наконец кончилась. «Уазик» вырвался на шоссе и весело помчался к городу.

Двое в черной коже возились с мотоциклом, явной переделкой отечественной модели в навороченный байк. Компания обосновалась как раз под плакатом, оповещавшим окрестное население о том, что работы по строительству дорожной развязки ведет ДРСУ-3, участок носит наименование двенадцатого, а рулит всем творящимся вдоль обочины строительным безобразием прораб Чернов Д. Ф. В подтверждение грандиозных намерений ДРСУ по обе стороны дороги в живописном беспорядке были свалены плиты, фермы будущей развязки и разнообразная строительная техника. «Уазик» преодолел затяжной подъем и бодро покатился вниз. Когда до поворота ему оставалось метров сорок, один из мотоциклистов выпрямился, и в его руках вспыхнул мощный фонарь. Ослепленный солдатик инстинктивно нажал на педаль тормоза, автомобиль пробил хлипкое временное ограждение из гнилых досок и нырнул в сложенные друг на друга плиты. Водитель и пассажир вылетели через лобовое стекло — головой вперед в бетонную стену. Шансов выжить у них не было никаких. Один из мотоциклистов подошел и сверкнул вспышкой фотоаппарата, регистрируя результаты проведенной акции. Потом оба плюхнулись на сиденье мотоцикла, и, взревев движком без глушителя, железный конь понесся в сторону города. Эти байкеры могли вызвать нездоровый интерес только у работников ГИБДД, но никак не у следователей военной контрразведки.

Давыдов уже с минуту наблюдал за действиями пленного. Он давно нащупал рукоятку ТТ и был готов немедленно пустить оружие в ход. Человек с ножом не обращал на капитана ни малейшего внимания. Что-то со щелчком передвинув на ручке, он задумчиво вертел оружие в руках. Давыдов перестал таиться и сел. Пленный отреагировал на это самым странным образом — поднес нож к голове, торцом рукоятки к виску, лезвием — от себя. «Черт, нож разведчика», — догадался Анатолий, он слышал о таком оружии, но видел его впервые.

— А ну кончай дурить, положь игрушку. — Капитан протянул руку к пленному. — Отдай ножик.

— Все равно не успеешь, — усмехнулся тот и отрицательно покачал головой.

До пленника было метра два, дотянуться Анатолий действительно не успевал, но он этого делать и не собирался. Выхватив пистолет, он нажал спуск, целясь в руку, сжимающую оружие. Два выстрела грохнули одновременно. Давыдов все-таки успел. Пуля из ножа ушла в сторону.

— Ишь урод, стреляться вздумал! Гляди, какие мы герои! Фиг тебе.

Пленный с укором взглянул Давыдову в глаза:

— Ну и зачем? Какая это жизнь? Ты думаешь, что мне благодеяние оказываешь? Гуманист сраный. Надо было стрелять тогда, в лесу. Все равно мне конец. Или свои добьют, или в лазарете сдохну. Ты, может, думаешь, что на этом все кончилось? Жди, еще группа явится. Пока дело до конца не доведут, от тебя не отстанут.

Анатолий встал и подобрал оружие, выпавшее из простреленной руки. Распорол рукав у раны и молча начал накладывать повязку. Закончив, с удовлетворением оглядел содеянное. Уход за Лебедевым его все же кое-чему научил.

— Ну вот что. Сдохнуть всегда успеешь. Давай заключим соглашение. Ты кончаешь дурить, а я тебя доставляю к людям.

— На себе, что ли, попрешь?

— Что-нибудь придумаю. Относительно того, что твои дружки еще явятся, я не сомневаюсь. Пусть приходят. Не знаю только, кто вы такие.

— А ты просто спроси, может, я и отвечу. Знаешь, из-за чего мы здесь?

— Ну, из-за чего, я уже догадался, из-за комплекса. А вот кто вы такие?

— Мы из бывших, — усмехнулся пленный. — Раньше я мог бы тебе отрекомендоваться как капитан Прокофьев.

— А теперь?

— А теперь хрен его знает.

Подумав, что пленный будет отмалчиваться, Давыдов решил пообедать… Или позавтракать.

Знаки отличия противника в данный момент его не слишком интересовали, больше заботили его намерения, а они явно сводились к простой формуле: найти и уничтожить. Анатолий придвинулся к костру и снял крышку. Мясо, похоже, достаточно проварилось. Во всяком случае, приобрело серый цвет. Подцепив кусок ножом, он поднес его ко рту и тут же швырнул обратно. Есть это варево было невозможно, от него исходила такая гнусная вонь, что, будь у Давыдова в желудке хоть что-нибудь, оно тут же вылетело бы наружу. Поддав кастрюлю ногой, Анатолий разразился руганью.

— Слышь, летчик, а что это было? — Впервые со времени их знакомства пленный рассмеялся.

— Медведь. — Давыдов успокоился. — Наверное, слишком старый.

— Понятно. Завтрак отменяется.

— Завтрак?

— Ну да, ты часов шесть спал.

— А чего ж ты тем временем не облегчил жизнь своим работодателям?

— А смысл?

— Пожалуй, никакого, — согласился капитан. — У вас с собой жратвы никакой не было?

— Мы планировали вернуться тем же вечером.

— Ясненько, звиняйтэ, хлопци, за задержку.

Давыдов выглянул наружу. Над озером светало. Зацепив ногой кучу конфискованного у пленного и его напарника снаряжения, Анатолий выбрался из берлоги и потянулся. Его внимание привлек вывалившийся из кучи предмет. Протянув руку, он поднял ребристый шарик с кольцом и скобой вдоль корпуса. Граната, чуть меньше, чем Ф-1, но очень похожа. Подкинув «лимонку» на ладони, Анатолий обратился к Прокофьеву:

— Слышь, ликвидатор, эта ваша бомба, она… как обычная фаната или еще чего?

— Обычная, а что?

— Есть идея насчет завтрака.

— Будешь зайцев бомбить или на лося растяжку ставить?

— На более мелкую дичь.

Анатолий направился к озеру. Глушить рыбу ему никогда не приходилось. И рыбак из него был аховый. Где рыба должна, что называется, стоять, он понятия не имел. Осмотрев поверхность бухты, он заметил, что чайки кучкуются у оконечности косы. «Где птицы, там и рыбы. Иначе чего они там собрались?» — задав себе этот риторический вопрос, Давыдов направился на косу. Осторожно отогнул усики, выдернул чеку и аккуратно бросил гранату в стаю птиц. Те тут же ретировались, оглашая окрестности истошными воплями. Взрыв, как и положено, грянул с задержкой в несколько секунд. Через минуту стали всплывать серебристо-белые тушки, а капитан начал сбрасывать одежду. Быстро сообразив, что к чему, чайки принялись хватать оглушенную рыбу. Пока Давыдов раздевался и плыл, собирать уже было нечего. Чертыхаясь и матерясь, он припустил к убежищу за новой гранатой. Появление дрожащего от холода Давыдова в мокрых трусах очень озадачило пленного.

— Случилось чего?

Давыдов рассказал и выдал резюме: