После того случая на берегу, как и подозревал Майкл, между ним и Кэтрин возникло напряжение, которое уже через день стало спадать. Правда, она все еще избегала его взгляда, а он не мог забыть ее упругих грудей. Зато каким-то непостижимым образом Майклу удавалось не касаться Кэтрин, и это было уже кое-что.

Три дня спустя они провели приятный вечер с викарием и его женой, обедали у них, и Майкл вернулся в замок в благодушном настроении. Через неделю они благополучно доберутся до Лондона, и разом исчезнут все соблазны. Но это через неделю, а пока…

Входная дверь не была заперта, как и во всех домах на Скоале. Майкл уже собирался подняться наверх, когда Кэтрин взглянула на столик в холле.

— Для вас тут почта, дорогой. — И она вручила ему обернутый в пергамент пакет, на котором было написано: «Капитану Колину Мельбурну».

Майкл почувствовал укол совести. Он не имел ни малейшего желания выдавать себя за Колина. Однако пакет явно предназначался ему самому: в углу была пометка «из Стрэтмора», и адрес написан рукой Люсьена.

— Интересно, что там стряслось, зачем понадобилось писать сюда.

— Какие-то неотложные дела, наверно. — Кэтрин зевнула, прикрыв рот рукой. — Пожалуй, пойду пожелаю дедушке спокойной ночи, если он еще не спит, и сразу вернусь.

Это была одна из многих уловок, к которым они прибегали, чтобы дать друг другу возможность умыться и переодеться. Майкл пошел в спальню, зажег лампу и вскрыл пакет. В нем было несколько писем и записка от Люсьена.

Под запиской было письмо с пометкой «Эшбертон». Держа листок обеими руками, Майкл долго вглядывался в него, и хотя этот Эшбертон был его сводным братом, а не старым герцогом, которого он считал своим отцом, размашистая подпись по ассоциации вызывала раздражение. Старый герцог писал лишь в тех случаях, когда хотел отчитать или отругать Майкла. Вряд ли в этом письме будет что-то другое. Майкл попробовал представить себе, что приятного мог написать ему новоиспеченный герцог, но так и не смог ничего придумать. Возможно, в письме излагались какие-то юридические проблемы, которые его совершенно не интересовали.

Как и тогда, в Лондоне, Майкл взял письмо за уголок и поднес к свече. Но в тот раз он был просто в бешенстве, а сейчас хладнокровно решил прекратить всякие отношения со своими родственниками, чтобы у нового герцога пропала всякая охота писать ему письма.

Он бросил остатки письма в камин и принялся просматривать остальную почту. Как и предполагала Кэтрин, в большинстве своем письма оказались деловыми, только два были от Кеннета Уилдинга, из Франции. В первом Кеннет сообщал полковые новости и описывал забавные случаи из жизни оккупационной армии, сопроводив их великолепными шаржами, которые привели Майкла в восторг.

Отложив первое письмо в сторону, Майкл взял второе и, увидев на конверте дату, удивился, почему Кеннет послал ему почти одновременно два письма. Во втором был всего один листок и никаких рисунков.

Майклу показалось, будто его ударили ниже пояса. Он не мог оторвать глаз от письма и перечитал его. Вряд ли Кеннет ошибался. Но почему Кэтрин солгала? А он-то думал, что они друзья и не должны обманывать друг друга.

Что же, не впервые женщина его одурачила.

Он все еще смотрел на злополучное письмо, когда вернулась Кэтрин.

— Лэрд устал, но у него хватило сил объяснить, как жители острова платят ежегодный налог каплунами с каждой печной трубы, — весело сообщила она, закрыв за собой дверь, и добавила: — Потрясающий обычай! — Она хотела еще что-то сказать, но вдруг нахмурилась: — Что-то не так?

— Пришло письмо от Кеннета Уилдинга. — В голосе Майкла звучало напряжение. — Это правда, что Колин мертв?

Кровь отхлынула от лица Кэтрин, и оно стало белее мрамора. Чтобы не упасть, женщина схватилась за спинку стула.

— Правда.

— Боже правый!

Он с горечью скомкал письмо. Кэтрин предала его! Святая Катерина, которую он боготворил, красивая и благородная, оказалась лгуньей.

— Какого черта вы это скрыли от меня?

Она провела дрожащей рукой по волосам.

— Боялась, что вы сочтете своим долгом предложить мне руку и сердце в благодарность за то, что я выходила вас после Ватерлоо, и решила, что лучше вам оставаться в неведении.

Этот второй удар причинил не меньшую боль, чем первый.

— Значит, вы предпочли спрятаться за мертвого мужа, только бы не стать моей женой? Неужели я такое чудовище?! — воскликнул Майкл. — Ведь вы могли просто отказать мне!

Кэтрин опустилась в кресло и, сжавшись в комок, закрыла лицо руками.

— Вы не чудовище! Наоборот. Вы слишком привлекательны. И я могла не устоять.

— Простите, но я, видимо, так глуп, что ничего не понимаю, — ледяным тоном проговорил Майкл. — Итак, вы не против выйти за меня замуж, но боялись, что я сделаю вам предложение, и потому лгали?

— Я никогда больше не выйду замуж. Никогда! И если бы по глупости приняла ваше предложение, сделала бы нас обоих несчастными. Я не могу быть вашей женой, Майкл! Я вообще не могу быть женой! — Она была на грани истерики.

Его гнев испарился, уступив место отчаянию.

— Значит, вы так сильно любили Колина, несмотря на его измены и невнимание к вам?

Она скривила губы:

— Невозможно, прожив с человеком двенадцать лет, оставаться равнодушной к нему. Но я не любила его.

— Ваш муж постоянно оскорблял вас, и поэтому вы поклялись больше не выходить замуж, — резко произнес Майкл. — Будь он жив, я прикончил бы его собственными руками!

— Нет, нет! Колин не обижал меня.

Она судорожно сжала руки:

— Я больше перед ним виновата.

Майкл внимательно посмотрел на Кэтрин. Эта мысль, видимо, не давала ей покоя.

— Я знаю, все жалели меня, потому что Колин волочился за женщинами, но это я превратила наш брак в фарс, — едва слышно произнесла Кэтрин. — А он все терпел.

— О чем это вы? Объясните! Никак в толк не возьму!

— Я… я не могу.

Она отвела глаза.

Раздраженный, Майкл подошел к Кэтрин и взял ее за подбородок.

— Кэтрин, ради Бога, не прячьте глаз! Неужели я не заслуживаю доверия?

— Да, да — прошептала она, — но… даже с вами я не в силах говорить об этом!

Вытянуть хоть что-нибудь из Кэтрин было так же трудно, как выкорчевать дубовый пень. И Майкл решил действовать по-другому. Он обвил рукой ее шею и наклонился, чтобы поцеловать, надеясь, что там, где бессильны слова, подействует ласка.

Кэтрин было потянулась к нему, но тут же отпрянула, и из глаз у нее хлынули слезы.

— Поймите же наконец! Я не могу дать вам то, чего вы от меня ждете!

Так вот оно что!