Святоша снова запихал кляп, морщась от этого действия.

— Я больше не могу слушать эти лживые речи, ты никого не смог защитить, Джонатан, никого! А ты как думала, дорогое дитя? Или ты правда считала, что ты сама по себе управляешь гигантами? Эта сыворотка предназначалась моей дочери! — Ник перешёл на оглушающий крик, а я растерялась, пытаясь вспомнить, видела ли когда-то его дочь.

Лишь на мгновение я смогла уловить в его безжизненных глазах блеск безумия, как в тот раз, когда он так же вышел из себя, но в ту же секунду они угасли вновь, вернув ему маску лицемерного праведника.

Слегка прокашлявшись и поправив свою одежду, он продолжил говорить, как ни в чём не бывало.

— Она была больна, и единственный шанс её спасти находился за пределами этих стен. Всё здесь! — пастор поднял со стола какую-то пыльную книгу, но я не смогла рассмотреть, что написано на обложке. Не прошло и минуты, как он отшвырнул её в сторону, словно мусор. — Мы должны были сделать сыворотку, чтобы я и Элизабет могли уехать за стены, она могла бы подчинить титанов и была бы жива! Но этот гнусный мошенник, — он подошёл к отцу, давая ему довольно сильную пощечину. — Я вверил ему свои надежды! Но жестоко заплатил за веру в него.

— Неужели вы не смогли вылечить свою дочь в стенах Шины?!

— Да что ты можешь знать об этом. Я испробовал все методы, был у всех лекарей и даже обращался к придворному врачу. Но никто и ничто мне не могло помочь! Излечить мою Элизабет! Пока однажды я не повстречал одного герцога, который пришёл ко мне на исповедь. Во время нашей беседы он сказал, что сильно болен и уже не жилец, и пришёл, чтобы облегчить свою душу, замолить грехи. Но уже через месяц этот человек вернулся здоровым и полным сил. И поведал мне о враче, который проживает за стенами!

Я скептически окинула пастора взором, пытаясь представить, что же это за врач такой, который будет жить за стенами, что сохраняют нам жизнь.

— И тогда, пытаясь найти хоть какой-то способ выжить за стенами Марии, я отыскал Джонатана, попросив его о помощи. Он был единственным учёным, который работал над разными сыворотками. Тогда, допустив роковую ошибку, я вверил наши судьбы твоему отцу.

Всё время, что пастор говорил, папа не переставал пытаться сказать хоть слово. Он мычал, всеми силами пытаясь избавиться от верёвок. И, когда мужчина обратил всё-таки на это внимание, он подошёл ближе, вновь доставая кляп.

— Какую ещё грязную ложь ты хочешь поведать нам?

— Я говорил вам, что формула не совершенна!

— Но зачем было взрывать стены?! Это не помогло бы вернуть вашу дочь, только тысячи людей погибают!

— Сейчас это уже не имеет никакого значения. Она сказала мне, — пастор странно обхватил себя за плечи, глядя на меня безумным взглядом. — Эби сказала, что это было её спасением! Они избавили её от боли и страданий. И, возложив этот крест на себя, я иду по пути спасения человечества! Каждый может и должен быть свободен от боли! Но Джонатан не оставил этой затеи! Он продолжил улучшать сыворотки. А твоя сумасбродная мать позволила сделать инъекцию тебе, и за это она поплатилась жизнью! Но я не знал этого! Кто бы мог подумать, что она в тебе, и ты так безответственно раскроешь эту тайну своей семьи.

— Не смей, слышишь, не смей оскорблять мою мать! — попыталась сказать это как можно громче, но силы очень быстро меня покидали.

Тошнота подступала к горлу, во рту всё пересохло и в глазах темнело. Сосуды, что стояли по обе стороны от моего стула, были наполнены почти наполовину.

— Я должен получить твою способность, обязан стать мессией для тех, кто даже не ведает о том, что за стенами, что гиганты — это их спасение. Это посланники небес, что отправят их в лучший мир, где нет боли и страданий! Но эти глупцы прячутся от них и думают, что их жалкое существование — это жизнь!

— Ты больной, больной на всю голову. Чокнутый и помешанный фанатик! Вместо того, чтобы спасать заблудшие души людей, спаси себя, выйди за врата Марии и получи свою свободу!

Где-то отдалённо послышался какой-то шум, и пастор направил своих последователей посмотреть, что же именно происходит наверху, а сам стал приближаться.

— Ну что же, моя милая, тебе не стоит бояться, ты отдаёшь свою кровь во благо. С твоей помощью я направлю оружие небес и выполню свой долг, — он наклонился, чтобы поравняться со мной, и протянул руку к лицу.

Грохот и сдавленные крики послышались с верха лестницы, и кто-то скатился по ней, скорее всего, ломая при этом не один десяток костей. А я точно знала, что значило это лишь одно.

— Не быть тебе мессией, грёбаный святоша! — плюнула в лицо оторопевшего пастора.

Крайне быстро по ступенькам сбегали Ханджи и Эрд. При виде подруги мне показалось, что я стала неимоверно спокойна, хотя это, может быть, и из-за потерянной крови. Едва увидев разведчиков, пастор бросился в другую сторону, но при этом взял два сосуда, что стояли подле меня. Я со всех сил старалась сосредоточить взор, но то и дело непослушные веки опускались сами по себе.

— Риа! — он здесь, мне даже не нужно открывать глаза, я знаю, что теперь в безопасности. — Ну же, давай, открой глаза! — Ривай приложил тёплую ладонь к щеке, а я, словно кошка, прижалась к нему, кое-как пытаясь взглянуть на него.

— Жива, — едва слышно, наклонившись вперёд, он поцеловал меня в лоб.

Ривай приложил платок к моим венам, сгибая одну руку, а затем шейным платком перевязал другую, освободил ноги. А затем попытался поставить меня.

— Солнышко моё! — я услышала другой тёплый и не менее родной голос и хотела пойти навстречу, но Ривай тут же выставил свой клинок, остановив его в каких-то сантиметрах от горла папы.

— Нет! — оттолкнулась от капрала, падая в руки отца и прижимаясь к нему как можно сильнее. — Это мой отец, — с трудом получилось вымолвить слова от слабости, а ещё от той неги, в которую окунулась.

Господи, как же я счастлива! Здесь и сейчас. Мой отец рядом, вместе с любимым мной человеком.

— Нужно выбираться отсюда, она потеряла очень много крови, и как можно скорее доставить к врачам, — голос Ханджи как никогда серьёзен и взволнован.

— Где этот ублюдок?! — кто это сказал? Почти провалилась в забвение, с трудом отдавая отчёт реальности.

— Он пойдёт под трибунал, поэтому… Ривай, стой! — голос Ханджи становился то тише, то громче. — Капрал Аккерман, я приказываю вам остановиться, этот преступник получит по заслугам!

— Вы глупцы, я должен всех спасти, а вы только мешаете. Всегда мешали! — пастор был в ярости, это было очень отчётливо слышно, а у меня это вызывало слабую улыбку.

От того, что меня куда-то неожиданно понесли, ужасно заболели все мышцы, тело сводило в каждом сантиметре, ещё было безумно холодно. Когда сквозь веки стал виден свет, я всё же их вновь открыла. Мы вышли на улицу. Из-за гор и верхушек деревьев, которые окружали небольшую лужайку, где мы были, медленно поднималось оранжевое солнце, не слишком грея кожу, но приятно согревая душу, и я осознавала, что смогла пережить этот день. Что Ривай спас меня, снова.

— Отпусти, — едва слышно прошептала мужчине, а он, немного поколебавшись, поставил меня на землю, придерживая за талию.

Позади слышались голоса, а особенно голос папы. Как же я по нему скучала! Тело, словно вата, с трудом получалось ощутить то, как Ривай меня обнимает, но я слышала его дыхание над ухом и понимала, что его слегка трусит.

— Вот видишь, тебе совсем не повезло со своей парой, постоянно нужно её вытаскивать из какой-то задницы, — с трудом опустила сжатые в локтях руки, чтобы приложить ладони к его.

— Думаю, я к этому уже привык. В конце концов, не так сложно спасать любимого человека, — слегка повернув голову, почувствовала, как, словно под давлением, прижалась спиной к Риваю, замечая его взгляд. — Нет, — едва слышно, одними губами произнёс он.

Дышать невероятно тяжело, а ноги теперь совсем не держат. Изо всех сил старалась хвататься за чужие руки, но этих чёртовых сил уже просто не было. Взгляд, наконец, удалось отвести от встревоженных глаз Ривая, и я увидела стрелу, которая торчала из моей груди. Дышать было почти невозможно, а сухость во рту куда-то пропала, заменяясь на стальной привкус.