Кризис миновал. Я встала, решив покинуть гостиную. Дверь, ведущая из прихожей, и сам коридор-пристройка представляли собой витраж, что совсем не сочеталось с современной обстановкой гостиной. Мне эти романтические цветочные мотивы никогда не нравились — слишком старомодно. Напоминает бледно-розовое мыло с выдавленным орнаментом и тесьму на занавесках (как дома у моей золовки Денис).

Я протиснулась через дверь и расслабилась в полумраке замкнутого коридора. Все четыре двери были закрыты. Постепенно мои глаза привыкли к темноте. Я то и дело сжимала и разжимала кулаки, чтобы руки не дрожали — мне всегда было не по себе в гробовой тишине. Так и хотелось взорвать ее хитами бродвейских мюзиклов. Чтобы сдержать себя, я, открывая дверь первой комнаты, тихонько насвистывала. К середине песни «My Little Buttercup» стало ясно, что там светло — жалюзи были подняты больше, чем наполовину, и все было хорошо видно. Не то я попала в чулан, не то кому-то вообще все было до лампочки. Везде валялась одежда. Коробки с вином были початы и наполовину пусты. Огромный, темного дерева шифоньер, стоящий слева от окна, тоже был открыт, и из него вывалился целый ворох одежды. Женской. Либо «Ленин» давно умер, либо Элен начала перевозить сюда свои вещи, либо бывшая подружка Дэниела еще не совсем съехала. Я подняла розовый шарф — миленький. В комнате было еще пять ящиков с одеждой и столько же с вином. Все слегка подернулось пылью. Интересно, все эти вещи Элен были не нужны, или она просто не подозревала об их существовании?

К стоящему в углу старинному книжному шкафу тоже были придвинуты коробки. В середине располагалась застекленная книжная полка. Она была заперта. Я подошла и, отодвинув коробки, открыла две нижние дверки. Ничего, кроме столового сервиза, притом весьма некрасивого. Огромные распустившиеся розы, обвитые атласными красными лентами. Достаточно одного взгляда, чтобы потерять всякий аппетит. Однако ключа от стеклянных створок нигде не было видно.

Я посмотрела сквозь стекло. Тьма книжонок в бумажном переплете да пара толстых томов в обложках из искусственной кожи с надписью «Фотоальбом». Один из них был еще в полиэтиленовой упаковке. Где же ключ? Я придвинула коробки и еще раз осмотрела комнату. Ничего.

Закрыв дверь, я пошла обратно, пугливо насвистывая какой-то мотивчик. В других комнатах был не такой беспорядок. Справа располагалась спальня с огромной деревянной кроватью. Напротив — комната с тренажером, тоже покрытым пылью. В столовой, которая примыкала к спальне, в глаза бросался залитый вином ковер. На столе остались круги от стаканов. Подставок под стаканы здесь, видно, не водилось.

До меня вдруг дошло — чтобы не напороться на девушку, которая ушла гулять с собакой, нужно было просидеть здесь подольше. Зайдя в спальню, я еще раз осмотрела все вещи. Порножурналы под носками в третьем ящике тумбочки, стоящей около кровати. Трусы, кучей сваленные на кровати, и туфли в обувном ящике, рядом с шифоньеркой из «Икеи». В костюмах, висящих в платяном шкафу, ничего не было. Ничего не было и в карманах джинсов и спортивных штанов. Два кожаных пиджака — коричневый, от брючной пары, и удлиненный, из черной замши — казались давно ненадеванными. В карманах пусто, а я-то надеялась найти хотя бы записки с номерами телефонов…

А ведь Элен платила немало — пару тысяч. Значит, рассчитывала, что я что-то найду — то, что самой ей видеть не хотелось. Как известно, кто дерьмо ищет, тот его всегда найдет. Я как раз и была таким сборщиком дерьма. Надеюсь только, что не в том смысле, как люди, которые выгуливают собак. Эти размышления прервал звук закрывающихся ворот, визгливый голос и гавканье. Потом все стихло.

Выглянув из-за занавески, я увидела удаляющуюся уверенной походкой девушку. Ее крепкая попка так и виляла туда-сюда. Скоро она вышла на улицу и скрылась за домом Пенни. Я проверила по часам — прошло только двадцать минут. Интересно, знал ли Дэниел, что с его собакой гуляет такая лентяйка и что он платит ей за практически несуществующие услуги. Что ж, по крайней мере, путь к отступлению был открыт. Оставалось только избежать пристальных взглядов мамочки Пенни — уж слишком затянулась моя «оценка недвижимости».

Я еще раз осмотрелась. Так, а где бы я сама спрятала вещи новой подружки? Я проверила под каждым свитером в шкафу, ощупала все майки, выдвинула ящики, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь сбоку или сзади. Вдруг этот парень — подозрительный и скрытный невротик? Вот! В одном ящике что-то прощупывалось, но, возможно, это был подарок от «Ленина».

Я осторожно приподняла джемперы и вытащила какие-то бумаги. Это были распечатки е-мейлов и пара помятых писем. Мое сердце заколотилось, кожа покрылась липким потом. Я знала, что такое измена. Знала, что многие мужчины просто не способны сказать «нет» и им абсолютно все равно, с кем спать.

У юности гораздо больше власти над нами, чем мы думаем. Каждый полученный в эти годы отказ, каждое некрасивое отражение в зеркале отзываются во взрослом человеке отчаянной жаждой нравиться. Наверное, Дэниел — именно такой, так и не выросший подросток. Сложив джемперы назад в ящик, я села на пол около кровати и начала читать.

— Сообщение —

От: Вардиа Саланс < [email protected] >

Послано:Среда, 6 декабря 2002, 11 часов 46 минут

Кому:< [email protected] >

Тема:Среда

Дорогой Дэниел!

Конечно, среда — прекрасный день для собрания. А я почему-то подумала, что ты хотел во вторник. Как насчет угощения? Думаешь, фирма «Вендел» его организует?

Про тот случай в Мельбурне — Дик просто нес всякую фигню. Всем до лампочки, и ты не бери в голову. Кстати, как насчет того, чтобы спросить у Фелисити, будет ли рождественская вечеринка в этом году? Я надеюсь поучаствовать в караоке.

ВС

Вардиа Саланс

Отдел по связям с общественностью

Южные мобильные телефоны

«Мы — на вашей волне»

Я прочла письмо два раза. Не то. Если только Дэниел не возбудился при мысли спеть с Вардией под караоке дуэтом. Переписывался он только с ней. Все письма были про работу. Я со скукой читала, как на рабочем совещании случилась катастрофа с напитками. Поначалу я решила, что все менеджеры чем-то отравились, но потом поняла, что она имела в виду: кто-то пролил кофе на отчет начальника. Если бы она только видела столовую Дэниела! А может, он у них слыл задирой, и Вардиа старалась быть милой и побольше шутить? В любом случае, чтение их переписки вызвало у меня скуку даже большую, чем мысли о занятиях спортом. Да и задницу я отсидела. На кой черт он все это распечатывал и хранил?

Я еще раз взглянула на письма, но что-то подсказало мне, что прошло уже достаточно много времени. Теперь у меня был ключ, и я могла легко выйти. Я аккуратно убрала письма и почистила костюм, чтобы никто не заметил, что мне пришлось лезть в окно. Все шло хорошо. До тех пор, пока я не услышала, как кто-то повернул ключ в замке и вошел в холл.

Я так и застыла. Обливаясь холодным потом, я лихорадочно вспоминала, не оставила ли я следов в гостиной? Сумка! Сумка все еще была там, за креслом. Мне стало нехорошо. Я судорожно сглотнула и опустилась на четвереньки.

Не обращая внимания на пыль и валявшуюся на полу упаковку от презервативов, я тихонько заползла под кровать. К сожалению, она была невысокой. Проклиная шоколадный мусс, я старалась не пыхтеть, протискивалась все дальше. Было ясно, что уборщица Дэниела себя особенно не утруждала. Поднятая пыль окутала меня плотным туманом. Сдерживая дыхание, я уперлась задом в раму, поддерживающую матрац. И поняла, что надо было лезть другим боком. Потому что все, что я могла видеть в таком положении, был… пыльный плинтус.

Я прислушалась. В гостиной раздавался какой-то шум. Не теряя времени, я высунула голову и ноги и, извиваясь и сбивая с тумбочек порножурналы, попыталась перевернуться. Так, теперь хоть что-то видно. Освобождая место, я слегка оттолкнула пару старых, покрытых пылью ботинок.