Его губы были такими мягкими и прохладными, и я чувствовала на них привкус моря. Не замечала раньше в себе такой смелости, как теперь с ним. Ирвинг пробуждал во мне что-то неизведанное. И пусть мы снова через час станем врагами, одно будет точно хорошо — мокрый поцелуй Лендона полностью стереться из моей памяти.

Кажется, мой поцелуй заставил Ирвинга забыть где мы, и отпустив руку от скалы, чтобы обнять меня ею, он оставил наши тела без поддержки, и мы тут же пошли под воду. Отфыркиваясь и смеясь, я выплыла наверх, а следом и Ирвинг. Его лицо было несколько смущенным, от происшедшего, так мне показалось.

— Да…, такого я не ожидал, — признался он, словно мы только что проводили эксперимент. И я тут же почувствовал себя так, словно мне залепили пощечину.

— Давай возвращаться, — сдержано кинула я, и поплыла, Ирвинг присоединился не сразу. Но когда можно было уже идти по дну, он остановил меня и сказал:

— У нас как бы перемирие в воде, так что можно у тебя кое-что спросить? — Ирвинг отпустил мою руку, стоило моему взгляду, опустится на нее.

— Раз перемирие, значит, спрашивай, — безразлично пожала плечами я, хотя в душе разгорался пожар стыда. К тому же меня начинало трясти от холода и усталости, только я не собиралась этого показывать.

— Сколько у тебя было парней?

Наверное, я стала пунцовой, так как он поспешил меня заверить:

— Это не значит, что ты плохо целуешься, но слишком уж неопытно.

— Два, — отозвалась хрипло я, и опустила глаза, понимая, что не могу смотреть на него в данный момент. Эти губы снова возвращали меня назад в воду и к тому камню. — Не считая одной встречи с Лендоном.

— Так и думал.

И сказав эти самодовольные слова, он побрел к берегу. Действительно, я подозревала, что пожалею о поцелуе, но чтобы так скоро! К машине я шла такая же злая, как и сорок минут назад бежала от нее. Мне было холодно, я была расстроенной, и пока что единственным позитивным моментом было то, что хотя бы дождь прекратился. Хотя, что мне с того, я бы мокрее от него не стала бы.

Просто я не ожидала, что мне может быть так больно, из-за его насмешки по этому поводу. Когда разборчивость стала плохой чертой для девушки? К тому же что я могла сделать со своей стыдливостью в прошлые годы, не каждая ведь может вешаться на шею парню, что ей понравился.

В этот вечер, чтобы не нарываться на споры или ссоры с ним, я просто сбежала к Рашель. Она была тем человеком, который не спрашивал, если ты сама не захочешь рассказать.

Но не меньше недели я ложилась спать, думая об этом поцелуе. Он уже не мог просто стереться из памяти, пусть и был пятном позора для моей совести. О таких поцелуях не забывают. По крайней мере, я не могла.

— Терпеть его не могу! — воскликнула я, когда мы проходили с Вокс мимо машины подобной машине Ирвингу. Подруга приподняла брови, в удивлении смотря на меня. Немой вопрос, вполне можно было понять.

— Никогда не слышала, чтобы ты кого-то ненавидела, — попыталась вставить она, но я ее почти не слышала. Мне и не нужно было чей-то поддержки, чтобы ненавидеть Ирвинга Етвуда. Я могла ненавидеть его без компании, и в полном одиночестве, а поводы он мне всегда предоставлял.

— А его ненавижу, — прошептала я, и тряхнув челкой спрятала свои глаза. Снова между нами восстановилось молчание. Если мы не молчали, то кричали, это было как всего две ступени в наших соседских отношениях. Мы или поднимались по ним или спускались. Но не двигались в другие стороны. Только таковыми могли быть наши отношения с Ирвингом, и этого никто не мог понять. Если это вообще можно назвать подобным словом, как отношение.

Лендон ушел далеко вперед, не слыша, что я ей говорю, и это было к лучшему. Почему-то он решил, что мне нравиться Ирвинг, и помимо своих приставаний теперь навязывал мне свою ревность. Но слово нравиться и Ирвинг не вязалось в моем сознании вместе. Думаю, Вокс меня немного понимала. Ей уже приходилось видеть наши перебранки, которые не были секретом ни для кого в городе. Сплетничали разное, но только никто не считал, что у нас с ним что-то есть. Скорее никто не мог понять, что сталось с умницей Флекс Хаттон, которая грубого слова за всю жизни никому не сказала. Умницам и Ледышка Флекс Хаттон, оказывается, умеет ненавидеть людей. Даже не просто людей, а милашку Ирвинга Етвуда. Странно, как это меня еще не линчевали. Ну, хотя это я уже преувеличиваю, так как меня все равно все продолжали любить.

Я так же поняла, что у Вокс с Ирвингом явно не было ни каких отношений, а значит, Рашель ошиблась. Или же он тайно встречался с кем-то другим, что тоже маловероятно. За сентябрь месяц он побывал на большем количестве свиданий, чем я за свои 17 лет. Теперь он был местным Казановой, но глупые девчонки вместо того, чтобы злиться, что им уделяли всего одно-два свидания, наоборот радовались, что хоть что-то получили. Я этого не понимала. Чему тут радоваться?

Мы гуляли втроем сегодня, так как Лендон не очень жаловал Ирвинга, как и тот его, может Вокс была бы и не против, но не предлагала мне позвать с нами Ирвинга зная, что я на это скажу. Сегодня Ирвинг пошел на свидание с очередной нашей одноклассницей, и как я подозревала, что мы прошли как раз мимо его машины, так как она стояла возле одного из лучших кафе в городе. Все так упадали за ним, потому что он никогда не экономил на девушках. Ну да, у него были свои финансы, которые не контролировали мои родители, в отличие от денег Майи, хотя ей они почти не были нужны. Если ей было что нужно, она говорила это маме, и та сразу же ехала с ней по магазинам. Я боялась что так мы скоро разбалуем девочку, ее нужно было жалеть но не показывать что из-за того что случилось ей можно позволять все. Вскоре так и Етни начнет требовать все что захочет. Малыш Майкл же наоборот был таким ребенком, которому хватало всего того, что у него уже есть. Мне теперь тоже, в общем-то, ничего не хотелось. Меня снова вернули в команду скалолазов, сделав строгий выговор, а Лендон еще хуже — он проверял и завязывал свое снаряжение под строгим контролем тренеров. Мне в наказание дали роботу по убору территории после каждой тренировки. Я возвращалась домой, довольно поздно и была слишком усталой, чтобы отвечать на выпады Ирвинга в мою сторону. Теперь пришло мое время игнорировать его. Я не хотела себе сознаваться, но дело было в том поцелуе. И думаю, он догадывался об этом. Просто то, что он сказал потом, было так не к месту, что забыть об этом было трудно. Так же трудно, как и забыть сам поцелуй. Я хотя бы избавилась от давящего чувства стыда за то, что сделала. Черт, а почему бы и нет?!!! Почему бы мне и не целовать его, если это приятно? Как он сказал: это просто физика тела. Можно ненавидеть его и при этом видеть, какой он красивый и притягательный. Неожидала я от себя такого, но, некоторые девушки давно намного опытнее меня, наверняка не пропустили бы такого момента. Я почти могла даже собой гордиться. Вот Рашель точно бы мной гордилась если бы узнала это. Но она не знала, и точно никогда не узнает о моем постыдном падении. Одно дело, когда об том случае напоминает твоя совесть, другое, глаза Рашель, и понимание того, что она все знает, не давало бы мне спать спокойно.

Мы шли мимо домов, и туристов с интересом разглядывающих нашу центральную улицу. Все как один в шортах и куртках, женщины или мужчины, на груди висят фотокамеры, и они кружат на месте, словно сороки. Мы шли, обминая их, но Вокс что-то говорила, смеясь по поводу их интереса к чему-то, что было для нас само собой разумеющимся. Я не слушала ее. Я продолжала думать, и теперь гадала, с кем пошел на свидание Ирвинг. Выбор у нас был богатый, так как я считала, что каждая девушка в классе чем-то особенная и оттого интересная, но, конечно же, было у нас и несколько главных красоток. Я с удивлением узнала, что после случая на скалодроме меня тоже причислили к их группке. М-да, чего только о себе не узнаешь.