Собственно, этой сетью и воспользовался Давыдов. Он поддерживал связь с некоторыми японцами и иностранцами и получал от них разведсведения.

Леонид Федорович засылал в Маньчжурию и китайских агентов. Кстати, кроме сбора разведывательных данных он давал поручения «наносить вред в тылу противника». Это можно рассматривать как первый опыт применения «активной разведки» — использование агентурных сил и средств для ведения диверсионной деятельности в период войны.

Правой рукой статского советника Давыдова в организации тайной разведки был служащий русско-китайского банка некто Фридберг. Он получал ценные сведения от секретаря японского военного агента в Чифу.

По некоторым данным, Давыдов проворовался в период войны и якобы с большим трудом и с помощью денег замял это дело. Не стану ни подтверждать, ни отрицать подобное, поскольку не имею документальных подтверждений. Да это и не входит в круг моих исследований.

Что же касается Леонида Давыдова, как организатора разведки, то на его заслуги указывает «Отчет о деятельности разведывательного отделения управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем с 4 марта по 3 августа 1905 года», в котором говорится: «…следует отметить, что сведения, доставляемые гг. Павловым и Давыдовым, отличались особой достоверностью и интересом».

Было бы не справедливым не вспомнить и наших консулов Николая Лаптева (Тяньцзин) и Петра Тидемана (Чифу). И пусть данные о противнике, получаемые от них, были «хотя и случайного характера, но нередко весьма интересные и ценные».

Дальнейшее развитие во время войны получило такое «кры-шевое» направление, как работа офицеров-разведчиков под прикрытием корреспондентских должностей. В апреле 1905 года в Японию был направлен поручик 11-го стрелкового полка Субботич. Действовать ему предстояло под именем сербского корреспондента Маринковича. Поручик добровольно пошел на это рискованное дело. Надо признать, что Субботич как нельзя лучше подходил для подобной спецоперации. Он имел хорошее военное образование, знал несколько иностранных языков — немецкий и французский. По национальности — серб. Имел родственные связи в высших кругах Сербии.

Старший адъютант управления генерал-квартирмейстера 1-й Маньчжурской армии подполковник Генерального штаба барон Александр Винекен докладывал генерал-майору Владимиру Ора-новскому: «…Наша тайная агентура в Японии потерпела непоправимый удар вследствие пропажи материалов с обозначением фамилий агентов при отступлении от Мукдена, ввиду грозящей им жизненной опасности, почти все агенты были вызваны из Японии.

Полагал бы необходимым воспользоваться благоприятным случаем, который дает нам возможность командировки в Японию ныне же лица, знакомого с военным делом и заслуживающего полного доверия».

Речь идет о поручике Субботиче. Здесь же подполковник Винекен предлагает, «нисколько не скупясь на денежные расходы, открыть поручику Субботичу широкий кредит, дабы дать ему возможность жить в лучших гостиницах и вращаться в более интеллигентных слоях общества».

Сразу определятся и способ доставки донесений от Суббо-тича — через представителя Министерства финансов в Пекине Давыдова или через иностранный банк, где он будет получать деньги.

На документе резолюция Главнокомандующего: «Доклад утверждаю и назначаю поручику Субботичу единовременно две тысячи и ежемесячно по одной тысяче. Все остальное наличном ответе и страхе поручика Субботича».

Летом 1905 года военная разведка России попыталась применить новый прием для сбора информации — использование тайных агентов-китайцев путем их сквозного прохода через расположение японских войск. Они двигались из Шанхай-Гуаня и должны были поступать на работу в воинские части японской армии. Пробыв там определенное время агентам предстояло возвращаться к своим и докладывать в разведотделения штабов о проделанной работе. Этот прием, к сожалению, не удалось проверить на практике. Вскоре военные действия были прекращены и агенты попросту не успели внедриться в части и подразделения японцев.

Так организовывалась, строилась и действовала дальняя разведка на Маньчжурском театре боевых действий в период Русско-японской войны 1904–1905 годов. Однако не единой дальней разведкой была жива воюющая армия. Действовала еще разведка флагов и ближняя разведка. О них наш рассказ в следующей главе.

Разведка флангов в период боевых действий старалась использовать весь комплекс «крышевого» прикрытия. Разведчики действовали под видом коммерческих заготовителей, купцов, иностранных корреспондентов, ученых-путешественников, а также в составе «туземных отрядов».

Тревогу штаба Маньчжурской армии вызывали передвижения китайских войск под командованием генералов Ма и Юаньшикая. Их намерения не были известны. Русские генералы задавали себе вполне резонные вопросы: если Япония высадит десант на западном побережье Ляодунского залива, как поведут себя китайцы? Не выступят ли они на стороне японцев?

Ведь к тому же не была известна и граница, разделяющая Маньчжурию и Монголию. Так офицеры Маньчжурской армии захватили в бою японскую карту и с удивлением обнаружили, что их противники обозначили границу в 30 километрах к западу от реки Дунляохэ, в то время как на наших картах граница проходила по реке.

Да и сама Монголия была слабо изучена русскими войсками. И вряд ли кто мог твердо ответить на вопрос, сколь возможны передвижения крупных воинских частей по территории этой страны.

Естественно командованию не хотелось блуждать в потемках, и потому уже в феврале 1904 года в район реки Ляохэ — Китайской железной дороги — Синминтин — Гоубаньцзы — Инкоу был послан русский разведчик. Им оказался штабс-капитан Колонтаевский, слушатель Восточного университета в городе Владивостоке. С началом войны его отозвали из университета и прикомандировали к штабу Маньчжурской армии. А поскольку на офицеров, знающих восточные языки, был огромный дефицит, Колонтаевский оказался как раз к месту.

В марте в районы дислокации китайских войск генералов Юаныпикая и Ма под «крышевым» прикрытием иностранного корреспондента командировали штабс-капитана Петра Россова.

Петр Алексеевич Россов, выпускник 2-го кадетского корпуса и 1-го военного Павловского училища, попал служить на Дальний Восток. Здесь изучил нравы, культуру и быт японцев и китайцев, участвовал в походе в Китай в 1900–1901 годах. Потом учился в Николаевской Академии Генерального штаба, и по ее окончании вновь был направлен на Восток. Служил в 147-м пехотном Самарском полку. Здесь его и отыскали штабные офицеры и снарядили в тыл китайских войск.

В апреле под видом русского купца Попова, торгующего чаем, в разведкомандировку убыл опытный разведчик есаул Уральского казачьего войска Давид Ливкин.

Давид Иванович окончил военное училище и трехгодичные офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте МИДа. Он успешно овладел арабским, турецким, персидским и французским языками. До этого Ливкин уже знал татарский и киргизский языки.

По заданию принца А. Ольденбургского есаул совершил длительную разведывательную экспедицию в Индию, с успехом справился с заданием и возвратился на Родину. С началом Русско-японской войны он подал рапорт с просьбой отправить его в действующую армию. И вот теперь есаул Ливкин во главе небольшой группы разведчиков направлялся в ставку генерала Ма.

Китайцы встретили «чайных купцов» совсем не ласково. Однако Ливкину удалось встретиться с генералом Ма, вручить ему подарки, оказать уважение и наладить нужный контакт.

Давид Иванович «гостил» в ставке несколько дней. Генерал поведал ему, что не собирается выступать на стороне японцев. Более того, он обеспокоен агрессивными действиями японской армии и видит в ней прямую угрозу Китаю.

Как грамотный, знающий офицер есаул Ливкин и сам признаков подготовки к наступлению не обнаружил. Наоборот, генерал Ма проявлял доброе, дружеское отношение к русским купцам.