Однако на деле вышло все иначе. Военные агенты в Китае и Японии округам не подчинялись. Военные комиссары завершили свою работу в 1907 году, до момента эвакуации русских войск. Не удалось развернуть сеть тайных агентов из числа иностранцев. И как результат, в конце 1909 года в докладе ГУГШ указывалось: «Агентурной сети в Маньчжурии штаб округа не имеет вовсе».

Отрицательную оценку своей разведдеятельности получил в том же 1909 году и штаб Иркутского военного округа.

Разведотделение Омского военного округа в 1911 году «значительную часть работы по сбору сведений сводило главным образом к сбору материалов из газет и сводке сведений, получаемых от наших агентов и начальников консульских конвоев». Тайные агенты, возглавлявшие консульские конвои, находились в Урумчи, Кобдо, Улясутае, Шара-Сумэ. И опять-таки эффективность их работы напрямую зависела от личных качеств офицеров. В одном из документов отмечалось, что нередко на эти должности назначались люди «без специальной подготовки и, по-видимому; не имеющие никакого желания работать по разведке».

Таково было истинное положение дел с организацией разведслужбы штабами округов и их разведорганами в период между двумя войнами — Русско-японской 1904–1905 годов и Первой мировой.

28 июня 1914 года член сербской националистической организации «Млада Босна» Таврило Принцип совершил покушение на наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда. Сараевское убийство стало удобным предлогом для Австро-Венгрии, чтобы начать войну против Сербии.

Союзник Вены немецкий кайзер Вильгельм II, получив письмо своего посла в Австро-Венгрии, наложил на нем однозначную резолюцию: «С сербами надо покончить, и именно сейчас».

Однако в Вене не все имели столь однозначную позицию. Министр иностранных дел граф Бертхольд и начальник Генерального штаба решительно выступали за войну, а премьер-министр Венгрии граф Тисса был против. Сам престарелый император Франц-Иосиф также не торопился принимать окончательное решение.

Откровенно говоря, мало кто верил летом 1914 года в начало войны. Странно читать документы той поры: мир стоит на пороге одной из самых кровавых войн человечества, а российской посол в Вене Шебеко сообщает в Петербург: «…Австро-Венгерское правительство не намеренно предъявлять сербскому правительству никаких требований, несовместимых с достоинством соседнего государства».

Ему вторит русский военный агент в Вене полковник Александр Винекен в своем докладе в Огенквар «…Кончина Франца-Фердинанда является фактором скорее в пользу мира».

Подобное мнение о том, что «австро-венгерское правительство… не предпримет никаких репрессий против Сербии» высказывал и посол Российской империи в Берлине С. Свербеев.

Были, правда, и вполне реалистичные оценки обстановки. О конкретных шагах Австро-Венгрии по подготовке к войне сообщал штаб Киевского военного округа, получивший эти данные от своего агента в Вене.

Усиление военной угрозы отмечали наши послы в Белграде и в Лондоне. Тем не менее в Генеральном штабе верх брали совсем иные настроения. Позже в своей книге «Россия в Первой мировой войне 1914–1915 гг.» генерал квартирмейстер Генштаба генерал-майор Юрий Данилов будет вспоминать, что в середине июля его командировали в очередную полевую поездку на Кавказ.

«Предположение о возможности серьезного обострения конфликта, создавшегося сараевским событием, — напишет он, — казалось у нас в России… маловероятным».

Перед отъездом, Данилов обратился к начальнику Генштаба и просил отменить поездку «в виду все же несколько сгустившейся политической обстановки, но генерал Янушкевич не нашел для такой отмены достаточных оснований».

В этот период, вместо того чтобы находиться на своих боевых постах и усиливать разведработу, были уволены в отпуск военные агенты в Бельгии и Нидерландах (полковник Сергей Потоцкий), в Швейцарии (полковник Дмитрий Ромейко-Гурко), в Греции (полковник Павел Гудим-Левкович), в Сербии (полковник Виктор Артамонов). Из Берлина в связи с обвинениями в шпионской деятельности отозван полковник Павел Базаров, который находился здесь с 1911 года и работал весьма активно. Покинул Париж и полковник Алексей Игнатьев. Президент Франции Раймонд Пуанкаре следовал с визитом в Россию, и по протоколу Алексей Алексеевич выехал в Петербург.

В известной книге «50 лет в строю» свой отъезд накануне войны он объяснит следующим образом: «Мнение… о том, что «все устроится», как нельзя лучше характеризовало ту политическую атмосферу; которая создалась в Европе после сараевского инцидента».

Что ж, если в скорое наступление войны не верили дипломаты, руководители Генштаба, военные разведчики, то обо всех остальных и говорить не приходится.

Однако наступило 1 августа 1914 года. В начале седьмого вечера германский посол граф Пурталес приехал в Министерство иностранных дел и вручил главе МИДа С. Сазонову ноту, в которой говорилось, что «его Величество император от имени империи… считает себя в состоянии войны с Россией».

Так весьма просто и буднично началась величайшая война XX века, унесшая миллионы жизней.

У войны, однако, свои законы. И тут на первое место выдвигается разведка, требования к которой возрастают многократно. А чем, собственно, располагал наш Генштаб в вопросах стратегической разведки летом 1914 года? Силы его были невелики и состояли из русских военных агентов за рубежом.

Следует сразу сказать, что все дипломатические представители Российской империи, включая и военных агентов, оказались высланными из Германии и Австро-Венгрии.

1 августа 1914 года сразу после объявления войны Главное управление Генштаба отправило военным агентам строгое указание: «во что бы то ни стало, не жалея средств, выяснить… направление движения группы центральных германских корпусов». За эти данные предлагалось выплатить большую сумму в 20 тысяч рублей. Однако достать такую суперинформацию в условиях начинающейся войны было очень сложно. Планы стратегического развертывания германских войск следовало добывать в предвоенные годы. Нельзя сказать, что таких попыток не предпринималось. Более того, поступали предложения по их продаже, но всякий раз они отклонялись: то ли не сходились в цене разведка и агент, то ли возникали сомнения в подлинности документов, а то и вовсе появлялись подозрения, что «продавец» является сотрудником вражеской контрразведки и желает подсунуть Генштабу очередную фальшивку. В общем, так или иначе, но время оказалось упущенным, и теперь ГУГШ готово было пойти на все, лишь бы завладеть разведданными о германских корпусах.

Забегая вперед, скажу, эту важнейшую задачу получили многие, но выполнить ее удалось лишь одному. Имя этого военного агента полковник Оскар Энкель.

Оскар Карлович родился в Финляндии в семье генерала от инфантерии Энкеля. Окончил кадетский корпус, которым руководил его отец. Служил в Петербурге в лейб-гвардии Семеновском полку. Поступил в Академию Генерального штаба. Однако прервал учебу и уехал на Русско-японскую войну 1904–1905 годов. Служил помощником старшего адъютанта управления генерал-квартирмейстера 2-й Маньчжурской армии, старшим адъютантом штаба 13-й пехотной дивизии.

С 1907 года Энкель в Главном управлении Генерального штаба — помощником делопроизводителя. В 1913 году он занимает должность делопроизводителя ГУГШ и, по сути, становится во главе военной разведки.

В начале 1914 года Оскар Карлович направлен в Италию военным агентом. Кстати говоря, в 1917 году он уедет в Финляндию, где будет назначен руководителем береговой обороны, а потом начальником Генерального штаба.

Именно Энкель станет инициатором создания системы фортификационных укреплений на Карельском перешейке, которую позже назовут линией Маннергейма. В 1925 году выйдет книга Оскара

Карловича «Вопросы обороны малых государств», в которой будут разработаны, в том числе и проблемы строительства долговременных сооружений. Линия Маннергейма дорого обойдется Красной Армии. Она станет ареной ожесточенных, кровопролитных боев в 1940 и в 1944 годах.