Главное управление Генштаба пыталось поправить положение. В начале 1906 года созвали специальное совещание, пригласили представителей различных управлений и попытались составить программу для военных агентов. Шаг был, безусловно, верный, ибо у офицеров, работающих за рубежом, не существовало даже примерного перечня военно-технических новинок, подлежащих добыванию.
Генштаб выслушал немало горьких упреков. Главное артиллерийское управление критиковало руководителей разведки за то, что им самим запрещали иметь агентуру за рубежом, а военные агенты ничего толкового не представляли. Командировки нескольких артиллерийских офицеров за границу оказывались малоэффективными.
Предложение «пушкарей» было таково: пересмотреть состав агентуры и включить в нее специалистов артиллерийского дела. Там, где нет таких специалистов на постоянной основе, при необходимости командировать их для совместной работы с военными агентами.
Главное инженерное управление, в свою очередь, указывало, что оно получает сведения от иностранных фирм. Но сведения эти следует постоянно держать под строгим контролем, ибо фирмы часто предлагают то, что оказалось не пригодным на родине. Инженеры также отметили, что донесения военных агентов по техническим вопросам носят случайный характер и не основываются на строгой программе.
Вывод напрашивался сам собой — создать такую программу.
С этой целью Главные управления представили перечни необходимых им сведений. Никто не поскупился. Когда в ГУГШ сведения свели воедино, получился достаточно обширный план, который и выполнить-то вряд ли кому было под силу. Его и не выполнили.
К «техническим вопросам» вернулись через несколько лет, в 1910 году. На сей раз планов не составляли. Решили назначить военным агентам помощников по технической части. Первыми «пом. по техов» должны были получить агенты в Австро-Венгрии и во Франции. Однако назначения не состоялись. Министерство финансов отказалось выделить деньги под эти должности.
Поскольку все попытки ГУГШ хоть как-то укрепить техническую сторону разведки рухнули, в инструкции 1912 года указывалось, что военные агенты должны заботиться о военно-технических и новейших усовершенствованиях, но делать это с «особой разборчивостью». Руководство, по сути, призывало проводить предварительную экспертизу. Только не указывало, где на это брать деньги. Видимо, надеялось, что агенты сделают это за свой счет.
В послевоенный период становилось все более понятным, что требования к качеству и уровню развединформации возрастают. Нужны не сведения, полученные в салонных беседах и сплетнях, а действительно важные государственные тайны, секреты стратегического плана. Касалось это в первую очередь потенциальных противников России.
Словом, возможности получения разведсведений официальным путем были практически исчерпаны. Следовало искать, заводить, насаждать тайную агентуру. А это совсем иное, чем блистать в свете.
В 1909 году в Главном управлении Генштаба был подготовлен проект «Указаний военным агентам по ведению нелегальной разведки».
Эти указания вместе с новой инструкцией разослали на отзыв. И если инструкция у военных агентов не вызвала споров, то проект указаний, наоборот, был подвергнут критике и, по сути, отвергнут.
«Требования и указания военным агентам по ведению негласной разведки, — писал полковник Евгений Миллер, находившийся в Италии, — следует признать едва ли выполнимым по следующим причинам.
Военные агенты — лица, официально находившиеся на виду у всех, за ними весьма легко может быть установлено самое внимательное наблюдение со дня прибытия в государство. Поэтому можно быть уверенным, что военный агент очень скоро будет скомпрометирован, а созданная им организация тайной разведки будет нарушена.
Поручая кому-либо организацию такого деликатного дела, как тайная разведка, необходимо поставить его в наиболее благоприятные условия для выполнения данной ему задачи; между тем положение военного агента является наименее благоприятным для организации и ведения тайной разведки, требующих постоянных секретных сношений с агентами.
Поэтому, казалось бы, можно сделать единственно логичный вывод, что организация и ведение тайной разведки должны быть возложены на офицера Генерального штаба, но не в роли военного агента или вообще официального лица, а проживающего в любом городе данной страны, предпочтительно не в столице и имеющего вполне определенное частное занятие».
Своему коллеге в Риме вторит военный агент в Турции полковник Иван Хольмсен. «Прочная организация… тайной разведки требует сумм значительно превосходящих, чем существующие теперь отпуски.
Замечу; в частности, ч/wo ведение военными агентами в Румынии тайной разведки представляется делом весьма и весьма рискованным. Небольшие размеры государства и города Бухареста чрезвычайно облегчают наблюдение за военным агентом, если последний не скомпрометировал себя до настоящего времени (объяснение чему скорее в убеждении румынского правительства, что военная разведка в Румынии возложена лишь на штаб Одесского военного округа.
…При таких условиях ведение тайной разведки в Румынии представляет большой риск».
«Поручать военным агентам главное руководство негласною разведкою в тех государствах, где они аккредитованы, невозможно по ниже следующим причинам, — сообщал в ГУГШ полковник Николай Потапов из Черногории.
Во-первых, потому, что таким путем, не всегда возможно будет достигнуть чрезвычайно важной цели, а именно — непрерывности разведки, ибо при подобного рода деятельности увеличивается вероятность частой слежки военных агентов, а при каждой слежке может случаться, что сменный военный агент или не пожелает, или не успеет передать своему заместителю своих негласных помощников, с другой стороны, и эти последние не всегда будут согласны продолжить работу с новым человеком, пока окончательно не убедятся в его осторожности и умении вести дело.
Во-вторых, развивать сеть агентуры, находясь в официальном положении и на виду у всех, в высшей степени затруднительно, ибо за военными агентами устанавливается строжайшее наблюдение, и потому им легче, чем кому-либо другому, каким-либо неосторожным шагом погубить все дело…
А потому; казалось бы, более соответственным наряду с официальною военною агентурою устроить неофициальную секретную, которой и поручить развитие сети негласной разведки».
Таково мнение военных агентов по вопросу развертывания тайной агентуры. И их по-человечески можно понять — дело новое, неизведанное, крайне опасное. Ну, кому хочется надевать на себя такой хомут.
Кроме того, рассказывая о трудностях работы за рубежом, офицеры не сгущали краски. Действовать в чужой стране, когда тебе противостоит мощный государственный контрразведывательный механизм, не просто.
Местные спецслужбы многих стран не упускали случая скомпрометировать русских агентов. Так, в 1912 году накануне отъезда на родину военного агента в Дании, Норвегии и Швеции полковника Алексея Игнатьева в одной из шведских газет появилась пасквильная статья под заголовком: «Граф Игнатьев — шпион». Впрочем, она была весьма бездоказательна, и местным властям пришлось проводить офицера с почетом и наградой.
За некоторыми агентами устанавливались плотные слежки, местные подданные, состоящие на службе у полиции, внедрялись в прислугу к русским офицерам.
Хорошо известен случай, и он описан в исторической литературе, как осведомитель спецслужб Юлиус Рехак был внедрен в русское посольство в Берлине и прослужил там двадцать лет. Он исполнял должность старшего канцелярского служителя и имел на руках ключи от канцелярии посольства, шкафов, где хранились документы. Разоблачен «Юлиус» был совершенно случайно: военный агент в Швейцарии полковник Дмитрий Ромейко-Гурко подслушал разговор двух германских дипломатов, которые говорили о своем агенте в русском посольстве в Берлине по фамилии Рехак.
В еще более сложной обстановке приходилось действовать русским военным агентам в Японии. Полковник Владимир Самойлов, который провел в Токио с небольшим перерывом почти двенадцать лет, так характеризовал японцев.
