Таким образом, ГУГШ в августе 1914 года столкнулось с трудно разрешимой проблемой — созданием агентурных организаций в ходе войны. Обстановка требовала скорых и энергичных действий, но на деле эта работа оказалась опасной, сложной и, к сожалению, не всегда действенной.
Дальнейшее развитие в этот период получило «крышевое» направление в деятельности разведки. Использовались различные формы прикрытия, но основными были — корреспондентская (под видом сотрудников журналов, газет, телеграфных агентов), торгпредская (агенты на должностях секретарей, помощников торговых представителей) и родственная (использование родственных связей и знакомств).
Первыми свои услуги Огенквару по развертыванию агентурной разведки за рубежом предложили корреспонденты Петроградского телеграфного агентства Сватковский и Янчевецкий. Один из них работал в Бухаресте, другой в Вене. Они убеждали руководство разведки, что имеют за рубежом обширные связи и готовы послужить Отечеству.
МИД рекомендовал Янчевецкого как человека вполне заслуживающего доверия и хорошо знающего Турцию. Было, правда, одно обстоятельство, смущающее офицеров разведки: по неофициальным данным, их будущий агент имел большие долги, и скорее всего, именно это обстоятельство толкнуло его на сотрудничество. Но, надо учитывать, что началась война, возникла острая потребность в разведывательных сведениях, и Генштаб решил попробовать Янчевецкого на разведработе.
Сватковский, в свою очередь, пытался заинтересовать не только разведку, но и Министерство иностранных дел. Он предложил развернутый план по сбору сведений по Австро-Венгрии. План этот настолько был хорош на бумаге, что его полностью поддержал министр иностранных дел С. Сазонов. Корреспондент расписал, как он, находясь в Бухаресте и Софии, станет посылать доверенных лиц в Австро-Венгрию и Германию. Далее он создаст центральную штаб-квартиру в Цюрихе. Агенты, возвращающиеся из разведпо-ездок, будут прибывать в Цюрих, привозя сведения и документы. Из штаб-квартиры все это будет передаваться в Петроград по телеграфу. Предлагалось также создать подобную сеть в Дании.
Глава МИДа Сазонов передал план на утверждение Председателю Совета министров Горемыкину. Он сопроводил его разъяснениями, сколь скудны и недостоверны сведения по Австро-Венгрии и Германии сегодня, и просил утвердить план Сватковского.
Будущий резидент от личного вознаграждения отказывался, но просил единовременно на развертывание организации 8 тысяч рублей и по 2600 рублей ежемесячно в будущем начиная с 1 ноября 1914 года. Как ни странно, но Совмин принял положительное решение. Государь утвердил его.
Сватковский был горазд в своих фантазиях. Он также предложил использовать «чешские и другие славянские круги» в деле разведки Австро-Венгрии. С этой целью считал необходимым послать из Швейцарии несколько доверенных лиц, которые завязали бы отношения с преданными славянской идее финансовыми и промышленными деятелями Венгрии, Богемии, Чехии. Осуществлять связь Сватковский собирался через особых агентов из местных жителей, которые будут курсировать между Австро-Венгрией и Швейцарией, под видом коммерсантов.
Для создания такой сети он просил 8500 рублей и ставил условие: в течение месяца не рассчитывать на ценные сведения. В то же время он требовал обеспечить организацию финансовыми средствами хотя бы на первые три месяца. По его подсчетам, на постановку дела следовало отпустить более 25 тысяч рублей.
Как ни странно, но начальник Генштаба одобрил и этот план.
В ноябре 1914 года Сватковский выехал в Швейцарию для развертывания разведывательной сети. Огенквар обязал своего военного агента в Швейцарии всячески помогать новому резиденту. Сватковскому был присвоен псевдоним «Дюмулен», легально он являлся представителем русского телеграфного агентства.
В декабре Сватковский направил в МИД первое сообщение, а вот Огенквор обошел своим вниманием. Написал, что сеть налаживает, и просил денег.
Через две недели вновь Министерство иностранных дел получило донесение, а Огенквар — лишь сообщение на основе местных газет.
В начале 1915 года Сватковский и вовсе прислал дезинформацию, якобы в Венгрии развернуты 14 тысяч бойцов и офицеров ландштурма. Следом пришло и вообще бредовое сообщение: 1,5 миллиона человек мобилизованы и готовы отправиться из Австро-Венгрии на фронт.
Подобные разведсведения не только не приносили пользы, но в условиях войны были крайне опасны. Кто знает, что взбредет в голову такого разведчика в очередной раз? Именно поэтому Главное управление Генштаба и запрашивает мнение военного агента в Швейцарии Сергея Голованя, желательно ли дальнейшее сотрудничество со Сватковским.
Судя по всему, Сергей Александрович понимает авантюрные наклонности нового резидента, однако выбирать не из кого, и потому он сообщает в Петроград, что может быть, с помощью «Дюмулена» «удастся организовать в Австрии более правильное наблюдение за передвижением войск».
Увы, Головань напрасно надеялся. Никакой информации Сватковский не дал, а вот деньги получал исправно. Кстати говоря, деньги немалые. К февралю ему было перечислено 25 тысяч франков, однако он требовал еще 19 тысяч.
В начале марта «Дюмулена» исключили из агентурной сети Огенквара. Правда, через год с небольшим свои «наполеоновские разведпланы» он предложил штабу Верховного Главнокомандующего. И, поразительно, они были приняты. Что ж, как говорят в народе, кому война, а кому мать родна.
Не сложилась работа и у второго резидента — корреспондента Янчевецкого. Он так же, как и его коллега, представил план раз-ведцеятельности в Турции. Будущий резидент возлагал надежды на бывших македонских четников, греков и болгар по национальности, работавших в полиции и таможне, а также на христиан, бежавших из Турции.
В качестве примера он ссылался на одного из руководителей четников, некоего Пучерее, который готов был выехать в Константинополь, где у него остались хорошие друзья и знакомые.
Янчевецкий надеялся также на старые связи в военном министерстве Турции, на флоте, среди переводчиков голландской миссии. Считал вполне возможным организовать наблюдение за железнодорожными перевозками по маршруту Константинополь — Берлин.
Были у резидента и другие предложения: привлечь к работе румынских волонтеров и поставлять оружие греческим добровольцам.
ГУГШ приняло план Янчевецкого. В начале декабря 1915 года он выехал в Бухарест. По прибытии в столицу Румынии резидент представился военному агенту полковнику Борису Семенову и попросил аванс в сумме 500 франков.
Борис Анатольевич обратился в Огенквар за разъяснениями. Янчевецкий произвел на Семенова не самое лучшее впечатление, однако его прислал Петроград, и полковник, как человек военный, готов был выполнить приказ Центра.
И вновь камнем преткновения стали деньги. Янчевецкий в качестве денежного содержания требовал 1 тысячу франков в месяц, Огенквар предлагал 500 франков. Тем более что пока никакой информации резидент не добыл. Правда, ГУГШ перевело на оперативную работу на три месяца более 5 тысяч рублей и дало указание военному агенту самому решить вопрос о финансовом вознаграждении Янчевецкого в зависимости от результатов работы.
Однако резидент, обидевшись, покинул Бухарест. Он прибыл в Одессу и оттуда написал в столицу письмо, в котором жаловался, что не встретил со стороны Семенова понимания и помощи, а также не знает, нужна ли его работа Огенквару. Следующее письмо он обещал отправить не в Генштаб, а в МИД.
Тем временем Семенов, не дождавшись результатов работы резидента, сообщил, что его смета финансирования уменьшена. Янчевецкий на это прислал в ГУГШ обиженное письмо. Он считал, что сокращение денежного довольствия мешает разведработе, и настаивал вывести его из подчинения Семенова, считая, что военный агент не знает особенностей деятельности в Турции.
Пока шла переписка и торги по поводу финансового вознаграждения, Янчевецкий, к сожалению, не давал никакой разве-динформации.
