Разумеется, Монезон сильно рисковал, тем не менее взял на себя подобные обязательства.
Оставалось подобрать соответствующую кандидатуру для поездки за рубеж. И такой офицер был найден. Им оказался прапорщик Шершевский. Он имел хорошее образование, владел немецким, английским и французским языками, в числе его знакомых были французские и сербские дипломаты.
Полковник Носков понимал, что, несмотря на знания иностранных языков и определенные знакомства в дипломатических кругах Шершевский является «совершенным новичком в деле разведки». И потому Александр Иванович посчитал, что самой главной задачей для прапорщика станет «организация разведки в тылу завислинского фронта противника». А ее результатом выявление «основного вопроса, намерен ли противник избрать этот район для развития решительных операций или же для этого может намечаться какой-либо другой район».
Шершевский получил «крышевую» фамилию купца первой гильдии Сергея Штаммера и выступил в качестве партнера уже названного Моисея Монезона. Он выехал за границу 5 мая 1915 года. Все его донесения должны были поступать через консула к русскому военному агенту в Копенгагене, который имел возможность пересылать их с курьерами. Шифровальный код полковник Носков решил не использовать. Этому не благоприятствовала военная обстановка, да и всячески желал уберечь молодого резидента. Ведь хранение такого кода могло представлять большую опасность, а при обыске — «тяжелую улику».
Забегая вперед, скажем, что к осени 1915 года, когда произошел раздел фронта на Северный и Западный, а следом за ним были разделены и агентуры, в документах указывалось, что штаб Северного фронта владеет единственной разведорганизацией Шершевского (Штаммера). Так что спецоперацию полковника Носкова можно считать проведенной вполне успешно.
Однако возвратимся к весне — лету 1915 года, когда фронт был еще единым и штаб всячески старался развернуть агентурную работу за границей. Подобная активность, увы, не всегда шла на пользу дела.
«С апреля в Копенгагене, — сообщал в Петроград русский военный агент полковник Сергей Потоцкий, — начали появляться органы разведки нашего Северо-Западного фронта… Все эти лица, вращающиеся в одном и том же кругу, наталкиваются в поисках за агентами на одних и тех же лиц и являются предметом разговоров при наблюдении. Создалась в высшей степени неблагоприятная атмосфера. Органы немецкой контрразведки воспользовались ею, и в этой среде появились провокаторы и немецкие агенты».
Что ж, было и такое. Как говорится, слов из песни не выбросишь.
А теперь возвратимся к хронологии событий. В состав Северо-Западного фронта входило восемь армий, театр военных действий был велик, — от Восточной Пруссии до реки Буг. Задачи, стоящие перед войсками, сложны. Все это вызвало необходимость разделить его на два фронта — Северный и Западный. Что, собственно, и было сделано в августе 1915 года.
Главнокомандующим Северным фронтом стал генерал Николай Рузский, разведывательное отделение возглавил полковник Павел Рябиков.
Во главе войска Западного фронта встал генерал Михаил Алексеев, начальником разведотделения назначили полковника Александра Самойло, которого в феврале 1916 года сменил полковник Александр Брант.
Оба начальника разведотделений — боевые офицеры прошли Русско-японскую войну 1904–1905 годов. Брант служил сотником, был ранен и контужен. Теперь они возглавили разведку фронтов.
Рябикову досталась агентурная организация прапорщика Шершевского. К ноябрю 1915 года удалось завербовать еще двух агентов — польского художника Швамберга и инженера Мазур-кевича. Первого послали с разведзаданием в Швейцарию, второго — в Голландию.
Однако разведотделению фронта нужны были не отдельные агенты, зачастую действующие малоэффективно, а разветвленная и хорошо законспирированная сеть, которая обеспечила бы непрерывное поступление развединформации.
В октябре 1916 года разведчики штаба фронта разработали спецоперацию по созданию такой агентурной сети. Организацию назвали «Фризен». В ее состав вошли специально отобранные люди, проверенные, знающие иностранные языки и страны, где им предстояло работать.
Возглавил организацию подпоручик Коноплин (псевдоним «Фризен»), прежде обучавшийся в Коммерческой академии в Гамбурге, потом проходивший стажировку на заводах Круппа. Он отлично владел немецким языком, знал обычаи и нравы германцев.
В его группу вошли поручик Вельпе (псевдоним «Келлок»), прапорщик Заремба («Шлейфер») и рижский мещанин Фрей. Все они владели несколькими иностранными языками, неоднократно бывали за границей.
Двое из них выехали сначала в Америку. Там они должны были получить американские паспорта и возвратиться в Европу в Данию. Третий убыл в Христианию, четвертый в Данию через нейтральные страны.
Важно отметить, что первоочередной задачей русских агентов была тщательная легализация в стране пребывания. Членам организации строго предписывалось: «поступить на службу и вести дела по специальности не фиктивно, а в действительности… производить торговые операции, что должно прикрыть истинную деятельность…»
Сегодня это один из основополагающих принципов «крыше-вой» разведки. Но осознание этой истины пришло уже тогда, в годы Первой мировой войны.
Что же касается членов оганизации «Фризен», то они в точности исполнили приказ руководства. Коноплин стал представителем датского торгового дома и стремился наладить контакты с коммерсантами в Германии. Вельпе вспомнил о своей первой профессии — корабельного штурмана и устроился на судно, которое ходило по маршруту Швеция — Дания — Германия.
Фрей, снабженный документами об освобождении от военной службы, выехал в Христианию, в собственную фирму и продолжил там работу. Заремба также устроился в одну из контор, где собрались люди антирусских взглядов.
Время показало, что члены организации «Фризен» легализовались удачно. Наблюдавший за ними со стороны русский военный агент в Дании полковник Сергей Потоцкий сообщил в сентябре 1917 года, что агенты «вне подозрений, их считают уклонившимися русскими немцами».
Первый этап — прочная легализация — был успешно пройден, дальше начиналась разведработа. Штаб Северного фронта крайне нуждался в информации о немецких войсках, действовавших в его зоне ответственности, о военных перевозках по восточно-прусским железным дорогам, о сосредоточении войск противника в портах Балтии, о планах Германии в отношении Финляндии.
Увы, ответы на эти вопросы разведуправления штаба так и не получило. Отсутствие опыта оперативной работы с руководителем и членами организации сыграло свою злую шутку. Они не смогли добыть необходимых разведданных.
Попытка укрепления организации «Фризен» двумя опытными агентами, действовавшими под руководством русского военного агента в Дании, тоже результатов не принесла.
С сожалением надо констатировать, что эта разведгруппа Северного фронта, несмотря на затраченные значительные финансовые средства, тщательную подготовку, усилия на прочную легализацию, своих задач не выполнила.
Штаб Западного фронта тоже не мог похвастаться эффективной агентурной сетью. Единственной организацией, которая поставляла регулярные разведданные, была группа под руководством В. Боцьковского.
Полковник Рябиков привлек к организации агентурной разведки подпоручика Адама Быховца. Адам Здиславович к тому времени был достаточно опытным разведчиком, около полутора лет возглавлял агентурную сеть. По профессии в прошлом — присяжный поверенный, по характеру ловок, пытлив, быстро сходится с людьми.
Происходил из дворянской польской семьи, помещик Гродненской губернии.
В конце 1916 года Быховец, получивший псевдоним «Быков», убыл из Петербурга в Париж. Работать ему предстояло под непосредственным руководством начальника русского отделения Межсоюзнического бюро полковника Павла Игнатьева.
Начальник разведотделения фронта полковник Брант написал Павлу Алексеевичу письмо следующего содержания: «…Штазап предполагает на первое время организовать сеть резидентов, согласно прилагаемой схеме, то есть иметь в Швейцарии и Голландии не три резидента, кои посылаемыми ими внутрь Германии лицами могли бы установить наблюдение за железнодорожными перевозками и давать ответы по интересующим Штазап вопросам.
