— Что значит «пойдем», — пробормотал Валентин, оглядываясь по сторонам. — У них что, так все пешком и ходят?

Розенблюм остановился и жестом подозвал к себе лейтенанта. Тот покачал головой и молча указал вперед.

— Понятно, — пробормотал Валентин. — Еще один экзамен.

Он тоже остановился и приложил руку к животу, преодолевая приступ тошноты. Рукоятка Жезла уперлась в запястье. Валентин посмотрел себе под ноги, на идеально гладкую поверхность обсидиановой дороги, и в голову ему пришла столь безумная мысль, что отказаться от нее не было никакой возможности.

— Вперед, — сказал Валентин, вытаскивая Жезл и направляя его себе под ноги.

Мысль его была, в сущности, очень проста. Поскольку обсидиановая дорога была построена Георгом с помощью талисмана и вот уже сто лет оставалась такой же гладкой, как в первый день творения, в ней должна была заключаться какая-то сила. Талисманная, скорее всего — но разве нынче магия не дружит с талисманами? Так почему бы Жезлу не покомандовать дорогой?

Несомненно, подобная мысль могла прийти в голову лишь уставшему до последней степени человеку.

Дорога вздрогнула, едва не сбив Валентина с ног, и медленно поползла в сторону Храма.

— Быстрее, — скомандовал Валентин, не выпуская Жезла из рук. — Еще быстрее. Вот так!

Ветер гудел в ушах. Розенблюм вцепился Валентину в рукав. Лейтенант, не удержавшийся на ногах, встал на колени и отбивал поклоны Вечности. Храм приближался на глазах, заставляя задуматься о том, как тормозить.

— Около Храма, — сказал Валентин, — постепенно сбавь скорость и остановись!

Дорога содрогнулась в знак повиновения. Валентин посмотрел налево — сейчас они проносились мимо храмов тысячелетней давности, состоящих, казалось, из одних только десятиметровых каменных статуй. Выветрившиеся лица неведомых богов осуждающе смотрели на выскочку Фалера. Валентин снова посмотрел вперед — до Храма было уже рукой подать.

— Они могут испугаться, — сказал Розенблюм, отпуская валентинов рукав.

— Могут, — согласился Валентин. Овладевшее им игривое настроение подсказало решение — столь же простое, сколь и рискованное. Валентин поднял Жезл и направил его вперед.

— Не бойтесь! — прокричал он, поднимая эхо в древних руинах. — Не бойтесь, я иду с миром!

Вот уж последнее явно было лишним, подумал Валентин, опуская Жезл. Знаем мы, кто тут прозывается миротворцем. Тот, кто уничтожает обоих противников.

Храм между тем приблизился настолько, что можно было разглядеть людей, стоявших у его входа. Приказ Валентина возымел действие — они не боялись. По крайней мере, никто не закрывал лицо руками, не опускался в слезах на колени, не пытался спастись бегством и не стрелял по стремительно приближавшемуся Фалеру огромными фаерболами. Через несколько секунд Валентин разглядел посреди одинаково белых жрецов высокого бородатого человека, чьи одежды были расшиты золотом. Должно быть, это и есть Марвуд, подумал Валентин.

— Марвуд! — воскликнул Розенблюм. — Он сам вышел встречать тебя!

— Раз сам пригласил, — пожал плечами Валентин, — пусть сам и встречает. Осторожно, дорога тормозит!

Хотя дорога точно поняла приказ Валентина, навыка в торможении у нее все-таки не было. Скорость ее резко упала, Валентин присел едва ли не до пола, а Розенблюм, не удержавшись, упал вперед, опершись на выставленные руки. Через несколько секунд дорога остановилась, и Валентин ступил на белые плиты Храма Вечности.

— Приветствую тебя, Марвуд! — воскликнул он, махнув рукой жрецу в золотых одеждах.

Розенблюм за его спиной медленно поднялся на ноги.

— Перед вами Великий Фалер! — закричал он, указывая на Валентина. — Приветствуйте его, слуги Вечности!

Валентин неодобрительно покосился на своего самоуверенного подмастерья. Но он оказался единственным, кому речь Розенблюма пришлась не по вкусу. Все стоявшие около Храма жрецы, не исключая и самого Марвуда, склонились перед Валентином в поясном поклоне.

Валентин виновато развел руками, подождал, пока жрецы выпрямятся, и двинулся вперед, направляясь прямиком к Марвуду.

— Акоста передал мне ваше приглашение, — сказал он, останавливаясь в шаге от верховного жреца. — Сказать по правде, я рассчитывал на более скромный прием.

— Мы всего лишь оценили тебя по достоинству, Фалер, — сказал Марвуд, складывая руки на своем объемистом животе. — Здесь, в Храме Вечности, ты не просто желанный гость. Ты — тот, кого принесла на себе обсидиановая дорога. Ты — Повелитель Вечности!

Наверное, Валентину уже пора было привыкнуть ко все новым высокопарным прозвищам. Но и на этот раз слова Марвуда застали его врасплох.

— Чего? — растерялся Валентин. — В каком смысле — повелитель Вечности?

— Пророчество не лжет, — произнес Марвуд, медленно опуская голову — очевидно, преклоняясь перед мудростью Емая. — Ты прошел через Стену, ты оседлал дорогу, и ты смутился, узнав о своем величии. — Марвуд сделал шаг в сторону и жестом пригласил Валентина внутрь Храма. — Входи, нам о многом нужно поговорить.

— Охотно, — кивнул Валентин, делая шаг вперед. — Но нельзя ли сперва услышать катрен? Тот самый, про Стену и обсидиановую дорогу?

Розенблюм шагнул следом за Валентином и с напряженным вниманием посмотрел на Марвуда.

Тот с пониманием кивнул:

— Все, что захочешь, Фалер. Второй из доверенных мне катренов звучит так. Стена расступится перед Повелителем Вечности, обсидиановая дорога сама понесет его, и только Фалер смутится, узнав, кто он такой.

Валентин затряс головой, пытаясь разобраться в двусмысленной фразе. Вот ведь как закручено, а! То ли Фалер должен опознать Повелителя Вечности, то ли он сам — Повелитель Вечности, но об этом не подозревает. По крайней мере, если сюда заявится еще кто-то, прошедший сквозь стену и оседлавший дорогу, я знаю, что мне следует делать.

— А что должен делать Повелитель Вечности? — поинтересовался Валентин, решив, что отказаться от очередного титула еще успеет. — Что на этот счет говорит Пророчество?

— Пойдем, — сказал Марвуд, делая шаг вперед. — О Повелителе Вечности говорят совсем другие Пророчества, многие из которых вдвое старше Емая. Каждый Храм должен иметь своего мессию, свое воплощенное божество; вот кем является для нас Повелитель Вечности. Твое появление — знак, что мы верно служили Вечности последнюю тысячу лет.

Скорее, подумал Валентин, это знак моей полной беспомощности в делах Побережья. Здесь у любой сущности все как у людей; и слуги, и повелители. Даже у такой странной сущности, как Вечность.

Сделав Розенблюму знак не отставать, Валентин поплелся за Марвудом, спокойно двинувшимся под своды громадного сферического купола. У Валентина сразу же возникло подозрение, что основная беседа состоится в его геометрическом центре, посередине самого большого помещения на Панге.

Валентин однажды уже бывал внутри Храма, и до сих пор честно полагал, что одного раза более чем достаточно. Вечность в восприятии ее слуг была сущностью предельно абстрактной и более всего походила на полную пустоту; именно эта пустота и наполняла Храм. Абсолютно черные стены и потолок; выбитые в полу шероховатые дорожки, проложенные по архимедовым спиралям; один-единственный источник света — негасимый огонь, пылавший над сферической впадиной в центре зала. Пробыв в этом храме всего несколько минут, Валентин вышел наружу с твердым убеждением, что Вечность — самая скучная вещь на свете.

— Так все-таки, — спросил Валентин, которому быстро надоело покорно шагать след в след за верховным жрецом, — что этот ваш Повелитель должен делать? Я, признаться, полагал, что фигурирую только в одном пророчестве!

— Наши пророчества совсем не такие, как у Емая, — не оборачиваясь, ответил Марвуд. — Мы знали, что рано или поздно Повелитель появится; мы знали, что Вечность сама узнает его и даст нам знак. Все, что будет потом, решит сам Повелитель. Как можем мы, смиренные слуги Вечности, указывать или даже советовать избраннику Вечности?

— То есть, — не поверил Валентин, — если я решу прекратить всяческое служение Вечности и заняться производством самогона?..