— Давай ещё один вопрос, Джонни. Про твоё имя. Кто тебя так назвал? Мама, папа?

— Неа. У меня не было мамы и папы, это я помню точно. Мой друг. Он бездушный и очень умный. Такой, как ты. Постой. А у тебя есть душа?

— Наверное, да. У каждого человека есть душа. Но ты сказал, что у твоего друга её нет. Почему?

Я задумался. В голове что-то защекотало. Захотелось почесаться, но я смог только поскрести макушку. Потом затылок. Ещё висок.

Вспомнил!

— Он робот! Мой друг робот. Железный и болтливый. Но у него нет тела. Он мог жить в других железках. И учить меня. А ещё говорить смешные вещи. Как ты, Доктор.

— Это прогресс, Джонни. Ты молодец!

— А можно теперь мой вопрос?

Доктор кивнул головой, разрешая.

— Где мы живём?

— Уточни. Это слишком общее понятие.

— Ну, где мы сейчас живём. Как называется это место, где находится?

Я сам удивился своему вопросу. Эта мысль появилась у меня в голове случайно. Наверное, я слишком сильно её чесал.

— Мы на астероиде. А если быть конкретней, то внутри него, — немного напрягшись, ответил Доктор.

Почему он волнуется? Может, это неправильный вопрос. Но что-то внутри продолжало свербеть, и я уточнил.

— А что мы здесь делаем?

Доктор потрогал свои смешные усы и нахмурился.

— Мы лечим людей, — произнёс он.

— Я тоже доктор?

— Нет, Джонни. Я — доктор. И другие люди в белом тоже. Все, кто в зелёном, наши пациенты.

— Но, я же в зелёном. Очень приятном зелёном. Он пахнет мятой. Это значит, что я больной?

— К сожалению, да.

— И чем я болею?

— У тебя диссоциативное расстройство идентичности.

— Я не понимаю, Доктор.

Неожиданно мне стало грустно от собственной глупости. Так много сложных и непонятных слов. И я не мог их обдумать.

— Да, извини. Совсем забыл.

Ты псих, Джонни! Долбанный шизанутый псих! Слышишь?! Как тебе такой прикол? А хочешь я покажу тебе, что случилось на «Синей птице»? О! Там был жёсткий угар! Всем понравилось! Даже, тем, кто висел на стене с выпущенными кишками. Они охрененно повеселились. Как и мы! Помнишь, Джонни?

Мне даже нравится называть тебя таким дебильным именем.

Джонни. Так тупо, что даже смешно.

Я закричал.

Кто-то в моей голове стал говорить со мной. Мерзко. Гадко. Больно.

Щекотка ушла. Теперь вместо неё горел огонь. Мои мозги плавились и вытекали через уши на пол. Я стал ползать, чтобы собрать их и запихнуть обратно.

Жжётся! Дико жжётся!

Кричу.

В меня втыкается игла. Прямо в шею.

Холодно. Жар уходит.

— Спасибо, — шепчу я.

Засыпаю.

Сегодня в столовой многолюдно. Наверное, потому что дают тыквенный пирог. До этого я ел его один раз, и он мне очень понравился.

Может теперь все решили его попробовать?

Сажусь за стол. Начинаю есть. Вкусно!

Меня кто-то толкает. Так неудачно, что вся моя еда валится вниз.

Некрасиво. Всё заляпано. Я грязный.

Поворачиваюсь.

На меня злобно смотрит большой человек. Он действительно очень большой. Огромный!

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я его.

— Захотелось, — ухмыляясь, говорит он.

— Это плохое желание. Видишь, теперь вся моя еда на полу. Придётся идти за новой порцией.

Я встаю. Он хватает меня за плечо и тянет вниз.

— Можешь не волноваться. Я и её брошу на пол. А потом тебя. Сделаю бутерброд. Моя нога, твоя рожа и галимая хавка.

Ну как тебе?

— Тоже плохое желание. Ты какой-то странный. Я пересяду.

Пытаюсь вырваться из его руки и отойти. Он не отстаёт.

— Послушай, дебил. Здесь теперь другие порядки. Как я скажу, так и будет.

Я молчу. Мне нечего сказать.

— Ну что молчишь? Язык в жопу засунул? Так я тебе ещё туда кое-что засуну. У нас в тюрячке такие, как ты на расхват были. Сладенькие. Покладистые.

Сегодня мой первый день в этой сраной богадельне, и я намереваюсь шикарно отдохнуть.

А ты мне в этом поможешь. Да, куколка? — он силой посадил меня обратно и прижал к себе.

— Умничка. Понимаешь, кого нужно слушаться. Может ты и не псих совсем? Смотри, какой чистенький и вкусно пахнущий, — сказал он мне прямо на ухо.

Псих! Ты долбанный шизанутый псих, Джонни!

Больно, опять больно!

Но теперь жар не только в голове, он в руках, ногах, во всём теле. Он управляет мной. Рвётся наружу!

Я поворачиваю голову и впиваюсь зубами в слюнявые губы этого ублюдка. Солёный вкус крови бодрит.

Сплёвываю кусок мяса на пол и, рыча, рвусь к его шее. Пульсирующая вена манит меня. Можно сделать отличный фонтан. Прямо сейчас. Умыться, напиться, насладиться.

— Сука! Что за хрень?! — кричит моя жертва, отталкивая меня.

Ну нет, малыш, сегодня я хочу поиграться.

Падаю на пол, кувыркаюсь через спину и, приземлившись на все четыре конечности, снова прыгаю на него.

Меня встречает мощный прямой в нос.

Теперь у меня во рту смешалась моя кровь и чужая.

Бодрый коктейль! Херачь ещё, разорви танцпол в клочья!

Да, да! Я улыбаюсь. Хриплю сломанным носом и снова бросаюсь вперёд. Теперь чуть осмотрительней. Снизу.

Чужая нога пролетает мимо, и у меня появляется замечательный шанс сделать отменную яичницу.

Смачным апперкотом я бросаю верзилу на пол. Мой кулак до сих пор помнит тепло его причиндалов, так что, не давая им остыть, я начинаю гвоздить его хлебало.

Замечательно!

Он пищит, как резиновый пупс. А его лицо так же мнётся под моими ударами.

Кто-то хватает меня за шею. Пытается оттащить. Резко дёргаю головой назад, забавный хруст, минус чей-то зуб.

Вокруг кричат, бегают.

Плевать!

Хорошее начало тусовки, Алик!

О, да! Чертовски правильно! Закончу с этим и устрою тут настоящую движуху.

В рёбра втыкается какая-то хрень. Не обращаю внимания, продолжаю месить мясное тесто.

Твою мать!

Через меня проходит электрический разряд. Потом ещё один.

Скриплю зубами, терплю. Не так уж и страшно.

— Да, вырубите его уже кто-нибудь! — орёт мужик в белом сбоку от меня.

Паника, сладкая паника! Я чувствую их страх!

— Давай «слонобой», по-другому его не возьмёшь, — слышится где-то за моей спиной.

Щелчок. Визг разгоняемой катушки. Меня сбрасывает с кровавой туши и бросает на пол.

— Ещё разок, он держится!

Снова противный визг и тишина. Мир становится чёрно-белым и пресным. Идут титры. Я в главной роли.

— Джонни, что с тобой?

Доктор сидит передо мной и внимательно на меня смотрит.

Теперь наша беседа не такая доброжелательная. На моей руке браслет. Но не тот, который для прогулок в парке. Этот плохой. Он делает мне больно, если я себя плохо веду.

Прошло несколько дней после того случая в столовой. Я плохо помню все подробности. Всё размыто и смазано. Будто я смотрю старое кино.

После этого Доктор говорил со мной только один раз.

Я почти не понимал его, только улыбался. В голове шумело, а тело не слушалось.

Сейчас он пришёл снова. Мне стало получше, и я хотел снова сыграть с ним в игру вопрос-ответ. Вот только, что ответить на его первый вопрос я не знал.

— Не знаю, Доктор, — честно сказал я.

— Сначала я подумал, что у нас с тобой произошли подвижки. Но у тебя опять случился приступ неконтролируемой агрессии. Я подозреваю, что сработал какой-то триггер. И ты перешёл в пограничное состояние.

Твоя вторая личность не полностью захватила контроль над телом, но получила существенное влияние.

Скажи, что ты чувствовал, когда бил того парня? — произнеся кучу непонятных слов, Доктор в конце задал понятный вопрос.

Я постарался сосредоточиться. Вспомнить. Собрать всё воедино.

— Он хотел меня обидеть. Задеть. Я не отвечал. Но потом он что-то сказал и внутри меня будто взорвалась бомба. У меня появилась сила, злость и я захотел наказать этого человека.