- В ее голове или в последнем мире, надеюсь. Больше нигде, - совершенно честно ответил Рихтер. И сдерживал гнев, который так и просился наружу. Потому что, если бы не его «горячее юношеское поведение», он мог бы больше знать о планах своих родителей.
- Мира выдержит? – с обеспокоенностью в голосе проговорил Монах.
Ну, да. Все члены тайного общества знали, что она теряет энергию не понятно, куда. И снова все на ней завязано. Как с Источником летом. Нет!
- Я не могу ее потерять, - вдруг признал Рихтер.
- Мы все за нее переживаем, - Монах по-братски смотрел на Миру.
Повисло молчание. Долгое.
Девушка пошевелилась и что-то зашептала с закрытыми глазами. Андрей наклонился, чтобы ее услышать. Услышал. Помрачнел еще больше.
- Ты ее вообще не кормил? Она хотя бы пила? – строго спросил он Илью.
- Она не просила, - невозмутимо ответил След. И сам так и поджал хвост.
Рихтер бросил недобрый взгляд на друга, достал из внутреннего кармана небольшую шоколадку. С недавних пор, когда она стала впадать в непродолжительную спячку, стал раскладывать везде сладости, чтобы она быстрее восполняла потраченную энергию. Носил с собой шоколад. Она его любила, но не так сильно, как зефир.
Мира быстро сжевала шоколадку, прикрывая от удовольствия глаза, выпила чай, который принес для нее Монах. И снова уснула. Большой уставший ребенок.
- С ней так часто? – спросил негромко смотритель, не уверенный, что она так быстро уснула. Но она точно уже спала.
- Все чаще, - Андрей гладил ее волосы.
- А профессора?... – Монах не закончил фразу, но Рихтер его понял.
Так уже сложилось, что профессорами между собой они называли только пару Лакомб-Андерсон, хотя профессорами являлись все преподаватели Академии.
- Эти светлые умы, - не без иронии ответил ректор, - собрали материал не на одну докторскую диссертацию, изучая состояние Миры. Но ответа на вопрос: что с ней происходит, у них нет. Увы.
- Так что мы делаем со знаками? – спросил След у Рихтера.
Как-то само собой сложилось так, что члены тайного общества воспринимали его своим лидером.
- Соотнеси местонахождение могил со знаками, учти как можно больше данных: долгота, широта, положение светил в день похорон и смерти, магический фон местности и прочее, - сосредоточенно заговорил Андрей. - Монах, зови всех завтра вечером к себе в кабинет, обсудим сегодняшние находки. Да, и, может быть, у кого-то из нашей пестрой компании появятся еще догадки. – Он сделал паузу. – И давайте еще посидим.
Еще с утра мелодия из шкатулки не давала Мире покоя. Она раз за разом прокручивала ее в голове в надежде, что та подскажет, как трактовать символы. Ведь ей, Мире, говорили же об этом в детстве. Должны были сказать. Но она не помнила. Точнее все было слишком размыто в ее голове. И еще это как-то связано с ее мамой.
После занятий в Академии прибежала в общежитие. Стала напевать мелодию, пока делала задания, перекусывала. Нет. Не шло.
Села за рояль. Андрей занимался с ней трижды в неделю, говорил, что она значительно продвинулась в музицировании. Девушка обычно разминалась без него, чтобы он не тратил на это время. Сейчас тоже размяла-разогрела пальцы, достала ноты. Но мелодия из шкатулки не шла из головы.
Тогда Мира стала подбирать на рояле эту мелодию. Выходило долго. Но стало получаться. А потом и вовсе все срослось.
Из рояля лилась та самая мелодия, не такая невесомая, как из шкатулки, а полная, звучная, наполненная силой.
Раз за разом Мира повторяла фрагмент. В голове на него отзывались какие-то смутные образы. Какие-то связи. Символы эти. И еще какие-то другие символы, которые она видела, но не могла, ни повторить, ни прочесть.
Пальцы устали, но она не чувствовала этого. Потому что символы вот-вот готовы были сложиться во что-то понятное…
Вдруг ее руки оторвали от рояля и прижали к груди. Андрей обнял ее со спины и полностью обездвижил. Оказывается, она тяжело дышала, словно сотню километром пробежала.
- Так нельзя, - строго сказал он. Рояль гневно держал последние отзвуки. – Извинись.
И она извинилась сначала перед роялем, тот был сложным артефактом со своим характером. Однако он ее простил, отозвавшись высоким звоном, но это не помешало ему эмоционально, со стуком захлопнуть крышку. Потом извинилась перед Андреем.
- Что со мной? – спрашивала она, сидя с ним в обнимку и уткнувшись ему грудь. Он пах цитрусом и сандалом и еще собой. Как же с ним хорошо…
- Мы взвалили на тебя непосильный груз, - спокойно ответил он, поцеловав ее в висок.
И как он с ней живет? Ведь ему же тяжело. Вот и лицо у него осунулось, и студенты говорят, что ректор злой стал. И не лучше ли ему без нее?
- Давай расстанемся? – предложила она.
- Давай, - легко согласился он. – Ты в душ, я посижу с исследованием. Встречаемся в кровати. Хочешь - в твоей, хочешь - в моей.
- Андрей, - выдохнула она. Почему он так терпелив с ней?
- Мирослава, - передразнили ее.
Кажется, его терпения хватит на двоих.
- Я тебя люблю, - прошептала Мира, поднимая на него глаза, готовые сбросить слезинки. В последнее время она часто плакала. А еще злилась. Грубила. Капризничала. И больше других ее перепады настояния доставались мужу. Любимому, терпеливому, понимающему мужу.
- Я тебя тоже люблю, девочка моя, - он взял ее лицо в свои теплые ладони и жадно поцеловал. – Очень-очень. Я тебя так долго искал.
Она потянулась к пуговицам его рубахи и быстро освободила от нее, прижалась к голой груди.
- Мне казалось там, - она кивнула в сторону рояля, - что я почти вспомнила.
- Мы взвалили на тебя непосильный груз. Прости, - повторил он и не дал больше говорить, захватывая ее губы своим ртом. – Обожаю твои прохладные губы, когда ты горячая как пламя.
Кксанук и Хранитель брели по розовой пустыне.
Вышли к золотому океану магии и остановились.
Ничего не имело значения.
Глава 24 Морозная: Праздник после Апокалипсиса
Рихтер, с довольной улыбкой рассматривая проступающие на стенах разводы от воды, неспешно допил вкуснейший чай с травами и медом из большой кружки.
Собрался, стер с лица улыбку и вышел из своего кабинета.
- Кто устроил в Академии потоп? – голос ректора громом разнесся по коридорам ГАМ. Роза вздрогнула.
На его призыв не вышел никто, но студенты и преподаватели как-то сразу засуетились. А вода стала литься по лестнице со второго на первый этаж.
Роза принялась ставить защитный купол над своим столом.
- Еще раз спрашиваю: кто устроил в Академии потоп? – снова прогремел Рихтер. И отравился на второй этаж к возможному очагу наводнения.
Тут Лакомб и Андерсон вместе со студентами сновали из угла в угол тоже в поисках очага, и, судя по их лицам, не находили ничего даже близко похожего.
Изольда Дмитриевна вместе с Александром Всеволодовичем ставили дополнительные защитные плетения на библиотеку, Мамушка делала то же самое в оранжерее.
Мира выскользнула из обсерватории. Когда она увидела Рихтера, то едва заметно кивнула и побежала к остальным студентам. В этой неразберихе ее манипуляции остались незамеченными.
Студенты и преподаватели бегали по воде, на первом этаже она достигала щиколотки. Туфли Розы плыли по ней, как разноцветная флотилия. Сама секретарь сидела на стуле, поджав ноги, в общей суете участия не принимала, ждала, когда ее спасут. И накладывала на косметику и прочие женские надобности плетение непромокаемости.
- Андрей Вильгельмович, вводим режим магической опасности? – голосом оперного певца спросил, практически, пропел Орлов-Вышеславцев.
- Не вижу для этого причин, Александр Всеволодович, - довольно спокойно ответил ректор. И задал вопрос уже всем присутствующим. – Удалось найти источник протечки воды?
- Ищем, - отозвался Лакоб.
Ну, пусть ищут. И Рихтер тоже подключился к поискам. Когда ему надоел этот шум и бедлам, он сплел заклинание поиска, снабдив его собственными дополнениями (причины), и пошел за светящимся огоньком. Конечно, все пошли за ним, потому что ректор считался самым сильным магом в Академии.
