Москва. Съёмная квартира Регины Быстровой.

Проснулась Регина в отличном настроении. Вспоминая вчерашний вечер, она сама себе призналась, что Головин хоть и старый, а с ним гораздо интереснее, чем с Самедовым.

Юра тоже женат, — думала Регина, — а пригласил же меня вчера в ресторан. Так хорошо посидели. Как так, вообще, получилось? Только поулыбалась ему чуть-чуть на всякий случай, раз Володин сказал, что он далеко в карьере пойдёт. А оно вон как всё сразу закрутилось… Ну, и ладно, не такой уж он и старый. Зато, какой весёлый! С ним так интересно! Не то, что с Самедовым… Рашид вечно придёт, мрачный, как туча. Постоянно чем-то недоволен… Не знаешь, что сказать и что сделать, чтобы настроение у него улучшилось…

Она поднялась и потянулась со счастливой улыбкой на лице. На столе с вечера осталась бутылка шампанского и чашки. Бокалов у Регины на съёмной квартире не оказалось… Зато они с Юрой смеялись, чокаясь чашками.

И, кстати, он вчера сказал, что теперь знает, что мне подарить на Восьмое марта, — улыбаясь, припомнила она и принялась убирать со стола.

Вдруг она заметила сложенную купюру, придавленную бутылкой, чтоб не унесло сквозняком. У Регины как-то всё разом опустело внутри. Она взяла её и развернула. Двадцать пять рублей…

Ну, а с другой стороны, пусть будут. Что, было бы лучше, если бы просто ушёл? — подумала она, убрала деньги и понесла бутылку и чашки на кухню.

Святославский горком КПСС.

Придя на службу, Александр Викторович сам не заметил, как взял в руки лист бумаги и стал рисовать… Он всегда так делал, когда решал какую-то сложную задачу, это помогало ему думать.

В этот раз, он нарисовал домик и рядом человечка, в одной руке смычок, в другом скрипочка. С другой стороны листа похожий домик, а рядом машина с крестом и мигалкой. У него было пятьдесят семь с лишним тысяч рублей, и их надо было разделить между неотложными проблемами города. Особо нуждались сейчас в финансировании музыкальная школа и городская больница. Немного подумав, Шанцев нарисовал ещё подобие водонапорной башни…

На какой же из этих объектов потратить деньги, украденные Вагановичем? — думал он. — С одной стороны, больница — это социально важный объект. Жизненно необходимый. Как, впрочем, и водокачка. Она, вообще, всем нужна без исключения, той же больнице. А в школе — дети…

Он ломал себе голову над этим, но дело особо не продвигалось. И, возможно, уже принял бы какое-то решение, но не представлял себе, как оформить ремонт городских объектов за счёт неизвестно откуда взявшихся денег?

То, что казалось легким делом, когда задача вернуть украденные Вагановичем деньги была чистой теорией, теперь перешло в практическую плоскость. И вот тут сразу же нарисовались проблемы…

Начнёшь химичить, скажут, что воруешь, как тот же Ваганович — подумал Шанцев. — И никому не докажешь, что наоборот. А если какая-то «добрая душа» решит доложить куда следует о нестыковках в документах или тратах на ремонт, то ещё и под следствием окажешься.

У нас же как, лучше недостача, чем излишки. Когда воруют, это всем понятно. Спишут или возместят за счёт виновных лиц, если их найдут. А когда что-то откуда-то лишнее взялось, обязательно разборки начинаются, где взяли, откуда украли?

Хорошо бы посоветоваться с тем же Павлом, как грамотно всё сделать, чтобы самому за свою благотворительность не пострадать, — подумал Шанцев. — Но по телефону же это не обсудишь. В Москву, что ли, ехать?..

На камвольной фабрике показал Колесниковой расчёты швейки, и она откровенно схватилась за голову.

— Это почти все наши запасы готовой продукции, — с явным сожалением произнесла она. Ей, как и всем руководителям советских предприятий, не хотелось оставаться без подстраховки. План есть план и никого не волнует, почему ты его не выполнил. С запчастями ли к оборудованию вас поставщики подвели, с сырьём ли, или на электроподстанции трансформатор три месяца энергетики с завода ждали…

— Ну, хорошо. Пока мы не нашли вам дополнительное сырьё, хотя бы третью часть своих запасов уступите им, пожалуйста, — попросил я. Она без особого желания, но пообещала.

Тут же созвонился с директрисой швейки, передал трубочку Валентине Петровне и они обо всём сами договорились.

Потом мы с Колесниковой вернулись к обсуждению потребностей фабрики в сырье с учётом загрузки нашего нового швейного производства, их собственной новой линии и до загрузки предприятия, чтобы оно так очевидно не простаивало половину рабочего времени.

Прикинул, что если удастся раздобыть неофициально пряжи и дозагрузить камволку, то нам понадобится ещё один полноценный цех, а не четырнадцать машинок.

Потом поехал в таксопарк. Перед этим зашёл в магазин, купил грамм по триста разных конфет шоколадных, решил подмазаться к диспетчерам. Пример Веры Ганиной из редакции «Труда» убедил меня, что через желудок путь к сердцу лежит не только у мужчин.

Девчонки очень удивились, когда я, заглянув к ним, поздоровался, представился и оставил кульки с конфетами. Ничего-ничего, смена была другая, передали им про меня или нет, одному богу известно. А так они меня быстрее запомнят. Вряд ли им кто другой конфеты кульками носит…

Из диспетчерской сразу поднялся на второй этаж к директору. Волошин оказался на месте и сразу протянул мне напечатанный отчёт по всем пунктам, что я просил.

— Так, — просмотрел я бегло отчёт, — это за какой-то конкретный квартал? Или вы средние цифры взяли за несколько лет?

— Это зам мой отчёт готовил, — тут же схватился за телефон Волошин, но того, видимо, в кабинете не оказалось. Он набрал, как я понял, диспетчерскую. — Епихина ко мне!

Тут же по громкой связи раздалось: «Товарища Епихина к директору! Повторяю: товарища Епихина к директору!».

— Хорошо как слышно, — удивился я. — И не скажешь, что не слышал.

Епихин пришёл буквально через несколько минут. К моему появлению, в этот раз, он был готов, тут же руку протянул и сел напротив.

— Вот, Павел Тарасович интересуется, — начал ему объяснять Волошин, — что это за цифры?

— Можно просто Павел, — улыбнулся я. — Что это за цифры, в смысле это значения какого-то квартала или средние за какой-то период?

— Средние за прошлый год, — пояснил Епихин, — Правильно? Каждый же квартал они разные.

— Ну, да, — согласился я. — Зимой и аварийность больше… Всё правильно, спасибо, — убрал я отчёт в портфель. — Есть у вас какие-то проблемы? Помощь какая-то нужна?

— Да, вроде, справляемся пока, — переглянулись Волошин с Епихиным.

— Слышал, у вас проблемы недавно были с ОБХСС? На чём они вас прихватили? — спросил я.

— Рейд нам специальный устроили, — недовольно объяснил Волошин. — Начали с выпускающих медиков и дальше пошло-поехало, механик на воротах, мойка, ремзона…

— А что там было? — уточнил я. — На поборах взяли?

— Поборы… Это что за слово такое? — удивился Волошин.

— Это дань, — усмехнулся Епихин. — У нас же не подмажешь — не поедешь… Получить аккумулятор — трояк, поменять сальник у мотористов — пятёрка, сломалась рессора — агрегатчику трояк. А по-другому как? Если на складе и в ремзоне денег не дать, то и не поедешь никуда. Диспетчерам не дашь, заказов хороших не будет. А медики так просто на линию не выпустят после…

Он красноречиво пощёлкал себя по шее.

— Но, надеюсь, пьяными же они водителей не выпускают? — спросил я. — Или выпускают?

Они оба глубокомысленно промолчали.

— Но это же риск для них. Разве, нет? Вдруг авария, начнутся разборки, кто его такого тепленького на линию выпустил?

— И все медички хором мамой поклянутся, что он утром трезвый был, — ответил Волошин. — А где потом набрался — кто его знает, скотину такую.

— Н-да, — усмехнулся я. — Главное, я бы рекомендовал вам держаться от этих авантюристов подальше. Надо какие-то красивые схемы организовать, чтобы они лично вас не касались. Зачем по мелочам рисковать?