— Нин, а что ты сказала, что юбка плохая? — поинтересовался он. Ему совсем не хотелось ударить в грязь лицом перед женой.

— Кто сказал, что плохая? Я? — удивилась Нина. — Не говорила я такого. Сказала, не надену…

— Во-во, — уточнил Иван. — А почему?

— Ой, мужики!.. Ну куда мне такую юбку? Её же надо расстёгнутой носить! Она же узкая! Сам посмотри, в ней шага не ступить. Это для молоденьких стройных ножек…

— Веронике хочу взять, — вопросительно посмотрел он на неё.

— Во! Молодухе в самый раз будет! — поддержала она его.

— Материала много, не понравится, перешьёт, — решился он.

— Вот, ещё водолазка, — показал Степан темно-синий свитер, — и туфли-чулки.

— Сапоги-чулки! — поправила его Нина таким тоном, как будто он абсолютный невежда. — Бери, Вань! Даже не думай! Это так сейчас модно!

— Спасибо, — обрадовался он, разглядывая тёмно-коричневую странную обувь.

К туфлям на невысоком каблучке был пришит такого же цвета чулок с резинкой наверху. Длина чулок была явно до колена, если не выше…

— Это, правда, модно? Что-то я таких и не видел, — с сомнением проговорил он.

— В нашей-то деревне? Чудак! Да посмотри! — начала показывать ему Нина журналы мод с выкройками. Там, действительно, многие красавицы были в таких же чулках. — Это же во всяких парижах да мадридах носят, сам должен понимание иметь.

— А ты себе такие взяла? — поинтересовался он.

— Вот, болван, прости господи, — выругалась хозяйка. — Ну ты посмотри на сапоги и на мои ноги! Я их даже померить не смогла. У меня в них нога не пролезла.

Москва. Пролетарский райком.

— Да накидаем мы там и мешков, и коробок, — пообещал Сатчан. — Захламим пути эвакуации как следует. Я тоже, как и ты, завсегда готов друзьям помочь…

Мы с Бортко улыбнулись, и Сатчан к нам присоединился.

Достал расчёты с камволки и швейки и выложил их перед коллегами.

— Что новенького… — продолжая улыбаться, проговорил я. — Итак, камволка… Мы там немного подшаманили технологию, сейчас они могут выпускать ткани в два раза больше…

Теперь Сатчан с Бортко прыснули со смеху.

— Технологию они подшаманили! — глядя на меня, повторил Бортко. — Может, мы тебя по всем нашим предприятиям пустим технологию подшаманить?

— Да там случайно получилось! — ответил я, тоже начиная смеяться. — Отказались от многоцветной ткани, гоним однотонную и всё. Зато время производства сократилось и можно увеличить выпуск в два раза. Внимание, вопрос! Сможем ли мы найти неучтённое сырье в таком объёме? Или это слишком рискованно, столько левой ткани гнать? По моим прикидкам, чтобы всю её перешить на постельное бельё, нам ещё понадобиться машинок семьдесят, вместо четырнадцати.

Сатчан присвистнул.

— Это же целая фабрика, — удивлённо проговорил Михаил Жанович. — Я, конечно, переговорю с Захаровым, но, помнится, жадность фраера сгубила.

— Так и я о том же. Слишком большие объёмы, — согласился я. — Всех денег не заработать.

— И что будем делать? — спросил Сатчан, переводя взгляд с меня на Бортко. — Пусть план перевыполняют?

— А нафига? — спросил я. — В следующей пятилетке его повысят, вот и всё, чего мы добьёмся. А фабрика не резиновая.

— Согласен, — поддержал меня Бортко. — И какие будут предложения?

— Ну, совсем фабрике простаивать нехорошо, — задумался я. — Директриса сказала, что у неё и так простой — почти половина рабочего времени, как на однотонки перешли. Людей надо чем-то занять, а то разговоры пойдут нехорошие. За простой же люди тоже зарплату получают, прямые убытки государству…

— Ты там с технологией нашаманил, вот, теперь, сам и выкручивайся, — демонстративно сделал равнодушное лицо Михаил Жанович.

Теперь уже я рассмеялся и вполне искренне. Кто бы сомневался, что я крайним окажусь при любом раскладе.

— В апреле приедут американцы налаживать новую линию, — ответил я и положил на стол список поставщиков камволки. — Нам нужно уже сейчас начинать работать над увеличением поставок сырья для её загрузки. Это всё легально! Это наше официальное новое оборудование. Мы же должны его загрузить? Для этого нужно увеличить официальные поставки сырья. Логично?

— Ну, логично. Конечно, — вынуждены были согласиться мужики.

— Как раз, часть простаивающих работников займём работой на новой линии, правда, там людей значительно меньше надо. Дальше. План мы и при нынешних поставках сырья выполняем, значит, всё, что будет давать новая линия, будет уже сверхплановой продукцией и мы спокойно сможем часть её продавать швейке, чтобы у них была возможность шить свои официальные излишки для Мосторга.

— Так… Это только часть… А остальное куда? — пытался уследить за моими мыслями Сатчан.

— Остальное тоже можно предложить Мосторгу, — задумчиво посмотрел я на него. — Если нам удастся найти значительные объёмы неофициальной пряжи для камволки, — постучал я по списку поставщиков, — то все ткани из неё пускать на постельное бельё будет слишком рискованно, засветимся, как пить дать. Надо будет излишки наших тканей пускать в торговлю. А как это сделать, если наших тканей в продаже быть не должно?

— А, ну понял, — кивнул Бортко. — Ткань будем и в рулонах продавать и в простынях. Но это не решит проблемы недозагруженности производства.

— Ещё как решит! Часть старого оборудования демонтируем! — победным взором обвел я коллег. — И не спеша начнём готовить помещения!.. Под новое импортное оборудование, которое кое-кто, — хитро посмотрел я на Бортко, — начнёт пробивать сразу, после внедрения американской линии.

— Да ты смеёшься⁈ — воскликнул Бортко. — Кто нам даст ещё новое импортное оборудование⁉ Скажут, обойдетесь, и так щедро насыпали!

— А мы хитро попросим, — улыбнулся я. — Выйдем с этим запросом уже после того, как камволка покажет прекрасные результаты. Все будут рады, что она и план выполняет, и город замечательными тканями снабжает. Ещё нам надо бы в какой-нибудь профильной выставке с новыми тканями поучаствовать и обязательно получить какую-нибудь медаль, а лучше много разных выставок, и много наград. Я статью про это напишу, по радио расскажу, мол, можем же, если захотим. Наше предприятие будет на всю страну греметь! Пусть попробуют нам отказать.

Сатчан и Бортко ошарашенно переглядывались между собой.

— А что? За спрос денег не берут, — произнёс, наконец, Сатчан. — Попытка не пытка. А вдруг, еще выпишут?

— Гляжу я на вас: такие молодые, а такие наглые! — деланно строго осудил нас Бортко.

— Наглость — второе счастье, — ответил я, улыбаясь.

— Ну, хорошо, — кивнул Михаил Жанович. — Линию демонтируем… А народ-то куда? У нас же, сам говорил, только часть на новую линию уйдёт. А остальные? Уволить же их невозможно на улицу!

— Увольнять людей вообще не наш метод. Людей мы должны беречь и защищать. Поэтому перенаправим их на швейную фабрику. Там четырнадцать машинок пустуют, — вполне серьёзно ответил я. — Прямые строчки строчить ума большого не надо…

Сатчан начал тихо смеяться.

— Ты чего? — удивлённо посмотрел я на него. — Закон сохранения! Слышал о таком? Если где-то убыло, значит где-то прибыло…

— Да это понятно, — ответил он. — Мы просто не привыкли, вот так, как ты, в общем и целом на предприятия смотреть. Если перевод, то внутри одного управления или министерства…

— Нахрена нам управления с министерствами? — не понял я его. — По собственному желанию люди переведутся. Напишет им каждому пофамильно швейка приглашения и вперёд!

— Ну, если только так, — кивнул Бортко.

— Давайте ещё подумаем, — показал я на расчёты со швейки, — как нам разделить результат работы четырнадцати машинок между Мосторгом и нами? Нужна пропорция, чтобы они понимали, сколько им надо купить ткани через бухгалтерию, а сколько из кармана.

Сатчан и Бортко склонились над таблицей.

— А обязательно делить? — спросил Сатчан.

— Ну конечно! — ответил я. — Поставки должны быть регулярными и достаточно объёмными, чтобы в них незаметна была наша часть. Вы не забывайте, что реализации нашей собственной продукции через торговлю увеличивает риск провала. Хорошо бы торговать через одну-единственную точку, но большую, какой-нибудь крупный универмаг, куда Мосторг будет, наверняка, кидать хоть понемногу нашей официальной продукции.