— Представляете, наша новенькая Галия, на выходные в Ялту летала с мужем, — пришла она со свежими новостями в соседний отдел.

— Да что ты? Ну, и как? И что рассказывает? — тут же закидали её вопросами заинтересованные коллеги.

— Ничего не рассказывает, — фыркнула Белоусова. — Пару слов сказала, мол, хорошо съездили, в ресторане «Ласточкино гнездо» посидели, и всё. И сидит молчит, как будто говорить тут больше не о чем.

— Когда только так накататься по курортам успела, что для нее это рядовое дело, как будто за хлебом сходила в булочную? — поддержала её одна из коллег.

— Да воображает она! Зазналась. Вот и всё, — возразила ей соседка по кабинету. — Из грязи в князи… Слышала я про нее. Можно подумать, каждые выходные куда-то летает. А сама-то из какой-то глуши в Москву совсем недавно приехала!

И женщины дружно рассмеялись.

Москва. Выхино.

Ганин получил от Марьяны кругленькую сумму, и, положив её в дипломат, повёз к тётке. Для поддержания легенды ему надо было купить молока и хлеба перед её посещением. Остановившись у магазина, он спрятал свой дипломат в машине сзади между сиденьями и прикрыл ветошью.

Купив продуктов, он отправился к тётке. Ехать к ней надо было прилично. Жила она на окраине Москвы, вошедшей в чёрту города уже больше десяти лет назад, но от этого не переставшей быть обычной деревней. Там до сих пор многие держали коров, не говоря уже о козах и курах.

Остановившись возле дома тётки, Ганин поленился вытащить свой дипломат через заднюю дверь и потащил его рукой вперёд. То ли взял его неудачно, то ли замок оказался не закрыт, но дипломат раскрылся, когда он его уже почти перетащил вперёд через переднее пассажирское сиденье. Содержимое дипломата рассыпалось, а деньги, лежавшие сверху, разлетелись по всему салону.

Ганин от неожиданности выматерился и воровато огляделся по сторонам. Деревенская улочка была пуста. Разгар рабочего дня. И он, с облегчением выдохнув, принялся поспешно собирать деньги…

— Вот, Ивлев — чёрт, накаркал! — ворчал он. — Деньги в машине не возите… Не авария, так ГАИ… Не ГАИ, так инфаркт… А как их ещё возить⁈

— Глянь, Чара, что это у него там? — спросил молодой парень приятеля, сидя у окна мансарды под открытой форточкой в доме напротив тётки Ганина. — Деньги, что ли?

— Точно, деньги, Макс! Смотри, как озирается…

— Блин! Это сколько же там?

— До фига… Слушай. А я его часто у нас тут вижу.

— Живёт здесь?

— Нет. Там баба Зина одна живёт. Может, это родственник её какой?..

— Он бабке этой деньги, что ли, возит? Нафига ей столько?

— Блин, Макс… А мы ей воду носим каждый день… Все соседи… Я ей грядки копал весной бесплатно. Отец ей двор летом косит и вдоль забора с улицы… А у неё денег столько, оказывается…

— Слушай, Чара, а может, он не даёт ей эти деньги, а? — возразил приятелю Макс.

— А что же он с ними приезжает сюда?

— Может, прячет здесь? Кому придёт в голову их тут искать? Смотри, какая у него тачка. И ковыляет, как хряк откормленный. А баба Зина бедно живет, на самом деле. Были бы у нее такие деньжищи, мы бы всяко заметили. Уж телевизор-то себе бы точно цветной купила! А у нее такое старье черно-белое… Старее только те, что с линзой перед экраном.

— Блин… Макс… Ну, может, нам наконец свезло в жизни… — многозначительно посмотрел Чара на приятеля.

— Ты серьёзно?

— Ну, а что? Паня когда с учёбы вернётся?

— Часа в три обычно возвращается.

— В три часа встречаемся у него, — решительно произнёс Чара.

Отвёз статью в редакцию. Угостил Веру покупным вафельным тортиком из булочной.

— Слушай, там на тебя кассирша бухтит, — доверительно сообщила она, взяв у меня коробку с тортом и статью. — Ты когда последний раз деньги получал?

— Когда-то получал, — не смог вспомнить точную дату я.

— Угу… Зайди сейчас, напиши заявления за прошлые месяцы и завтра получи, — строго сказала она.

— Слушаюсь, — ответил я.

— А что это за Эмма Либкинд?

— Мой соавтор, — ответил я.

— Угу, — скептически посмотрела она на меня. — И как редакция должна заплатить ей?

— Это я не подумал.

— Напиши «По материалам Эммы Либкинд», — подсказала она. — Сам получишь деньги за статью и делай с ними, что хочешь.

— Хорошо, — согласился я. Пусть так…

Вечером с удовольствием съездил на тренировку к Марату. Воспользовался случаем и пригласил Мишу Кузнецова к нам в гости на воскресенье.

Во вторник с утра приехал, как договаривались с Машей, в университет. Сразу отправился в кабинет к Гусеву. Маша уже была там. Пролистал отчёт, просмотрел фотографии, делая вид, что вспоминаю, что там было…

— Так! Пути эвакуации… Это пожарная безопасность, — начал я. — Там у них отходы производства собирались в огромные мешки и стояли прямо на проходе. Вот это и надо проверить. Ещё у них там пожарный выход был заперт на замок со стороны улицы! Захочешь, не выберешься в случае чего. Они там курили на этой лестнице, загадили там так все плевками, бычками и пеплом, что туда смотреть было противно, не то, что находиться там. Интересно, навели они порядок?

— Обратите на это внимание завтра, — сказал Маше Гусев. — Это же антисанитария…

— Ну да, — кивнул я. — Борщевский писал об этом где-нибудь в отчёте?

— Я не видела, — ответила Маша.

— Решил, что с них и так хватит? — предположил я.

— А вы, всё равно, проверьте, — распорядился Гусев.

Больше я, вроде как, ничем «помочь» Гусеву не мог. Но он мне и за это был очень благодарен. Попрощался и поехал искать тот НИИ, что перекрыл свою территорию для жителей микрорайона.

Ориентируясь от метро на железную дорогу и доверившись людскому потоку, достаточно быстро нашёл старый, побитый жизнью дощатый переход через рельсы. Немного в стороне, прямо через рельсы, тоже шли непрерывным потоком люди. Однако, с коляской там пройти можно было бы только, если нести её на руках. А в этом месте была не одна ветка, и не две. Похоже, где-то тут недалеко какая-то узловая станция. Тащить на себе коляску поперёк рельсов метров сто ещё то удовольствие. Хочешь — не хочешь, а к переходу пойдёшь. Но и тут не всё так гладко…

Огороженная территория НИИ тоже быстро нашлась на возвышенности на той стороне. Прямиком отправился туда. Народная тропа повела меня вокруг ограды. Зимой люди в снегу сами протоптали эту тропу. Представляю, как после снегопадов первым утренним прохожим по колено в снегу приходилось тут прокладывать путь по снежной целине. Полные сапоги снега… Жуть!

На территорию НИИ мне удалось попасть только после предъявления журналистского удостоверения. Разговаривать со мной вышел аж заместитель директора Худяков Захар Александрович. Держался он со мной вежливо, но настороженно.

— Вы, наверное, догадываетесь, Захар Александрович, по какому поводу я здесь? — спросил я.

— Так тут и догадываться не надо, — с досадой ответил он. — Небось, жильцы опять написали?

— Написали, — кивнул я. — А не могли бы вы в двух словах объяснить причины такого решения?

— Могу и не в двух словах, — ответил он. — Тут никакой тайны нет. Мы просто закрыли проезд на свою территорию. Раньше ворота были нараспашку, теперь мы их заперли.

— А калитка там не предусмотрена? — поинтересовался я.

— Нет.

— А сделать?

— Институт должен за свой счёт это делать? Нам это зачем?

— Чтобы людям жизнь облегчить, — пожал плечами я.

— А что люди привязались к нам? У них есть исполком, пусть туда и обращаются. Пусть им делают благоустроенный спуск, — показал он в сторону от института. — Нам зачем доплачивать дворнику, чтобы он тут всему району дорогу прочистил к шести утра через нашу территорию?

— Думаю, они и так обошлись бы, — заметил я. — Сейчас же протаптывают себе тропу вокруг вашей ограды.

— Да? Вы так уверены? — с сарказмом спросил он. — Они не только требовали чистой дороги, так ещё и жалобы на нас писали, если мы не расчищали!