Остались только две сберкассы в Святославле, но дома можно уже в любой день деньги снять.

На мгновение поколебавшись, решил зайти к тете. Внезапно совесть замучила, что тогда столько прожил, фактически, за ее счет. Может, десятку один раз сунул, вот и все. Хорошая тетка, ни разу ничего не сказала. Тем более, виноват… Она же одинокая…

Нина Ивановна была дома, уже год как на пенсию вышла, и очень племяннику обрадовалась. Ощущая себя необычно, человеком, которого сколько надо будет ждать личная машина с шофером, Иван не стал спешить. И чайку с теткой попил, и на все вопросы о жизни ответил, и сто рублей оставил, когда уходил. Конечно, тетя не хотела брать, совала их ему обратно, но он просто оставил деньги на холодильнике, обнял ее и сказал:

— Спасибо тебе, тетя, за доброту твою! Больше надолго пропадать не буду! И ждем очень в гости! Приедешь на эти выходные, а? Мы все будем очень рады!

Тетя аж всплакнула, растрогавшись, а Иван уходил со стесненным сердцем. Вот же он сволочь, добра не помнящая. Все переживал, что денег нет… лучше бы заехал хоть пару раз к тетке, помог ей с чем-нибудь за эти годы… Руки же на месте, а у тети и дверцы у шкафов криво висят, и диван продавленный. Там работы на несколько часов всего… Дверцы поправить, диван разобрать, починить да снова собрать…

До Святославля домчались с ветерком. Отпустив Германа, Иван посидел, пока не стемнело, дома, а потом пошел к первому секретарю домой.

— Вот, — выложил Иван все деньги перед Шанцевым. — Осталось пять тысяч у нас снять.

— Ну, ты их себе и возьмёшь, — решил Александр Викторович, отсчитывая из привезенных Иваном денег двенадцать с половиной тысяч. — Держи… Пересчитай!

Иван пересчитал на автомате, даже не понимая, что это его собственные деньги. Только сотку вернул, сказал, что уже брал из общей суммы. Также, абсолютно равнодушно, он пересчитывал деньги в сберкассах Брянска.

— Ты же только смотри, осторожно, — настороженно приглядывался к нему Шанцев, — деньги-то сразу все не трать…

— Само собой, Александр Викторович, — уверенно ответил Иван. — Жена беременна, на ребенка пригодятся.

— Ну, хорошо…

После Камволки поехал в стол заказов, отоварил сразу талон. Вернувшись домой, заглянул к детям, там Ирине Леонидовне помогал Загит, они отправили меня ужинать, мол, тут мы сами справимся. Потрепал малышню по головкам, они радостно задёргали ножками, как будто бежали ко мне. Такие смешные…

Поужинал и сел в кабинете заканчивать оформление пьесы. Хочется уже ее доделать, и потом только на премьеру прийти уже. Интересно, нужно ли будет выходить на сцену и раскланиваться перед зрителями перед представлением? Или безопаснее сначала посмотреть реакцию зрителей, чтобы сбежать потихоньку в случае, если она им не понравится? Нет, вряд ли, конечно, гнилыми помидорами закидают, но все же…

К приходу Галии всё закончил и даже отнёс на восьмой этаж артистам записку в дверь, с просьбой заглянуть ко мне.

Мама уже отпустила Ирину Леонидовну, и они вдвоём с Галиёй начали готовить детей к купанию. Старался быть на подхвате, чтобы мама не таскала близнецов, но разве за ней уследишь…

Вскоре к нам спустился Ахмад. По его виду сразу стало понятно, что мама ему уже сказала. Он вошёл с гордо поднятой головой и с порога нам всем громко объявил, что его жене поднимать тяжёлое нельзя!

Смущённая мама кинулась было к нему, чтобы он замолчал, но я поймал её, обнял, прижал к себе, и стал укачивать из стороны в сторону, стараясь успокоить…

— Поздравляю, — протянул я одну руку Ахмаду.

— А что такое? — подошёл к нам Загит.

С трудом скрывающий счастливую улыбку, Ахмад небрежным движением показал на себе рукой большой живот.

У Загита глаза округлились от удивления и вырвался нечленораздельный возглас удивления. Его хватило только на то, чтобы молча обнять будущего папашу. Мама прятала лицо у меня на груди. До Галии, наконец, тоже дошло, она завизжала «Ура-аа!» и напугала детей. Они дружно разревелись, и мама бросилась их успокаивать. Естественно, дети тут же оказались на руках у Галии и мамы.

На хмурый взгляд Ахмада мама дерзко отмахнулась, и они с Загитом ушли на лестницу курить.

— Мам, Ахмад дело говорит, тебе в самом деле нельзя тяжёлое таскать… — предпринял и я попытку ее образумить, но какое там… Старшее поколение твердо знает, что яйца курицу не учат… А мне что, не пускать теперь ее к нам домой, что ли, чтобы детей на руки не хватала?

Мать, конечно, сильно психовала. Ну да, можно только представить, что ей еще предстоит услышать от сотрудников системы медицины. И в двадцать первом веке они особо не стесняются свое личное мнение высказать о родах в таком возрасте, даже если его и не спрашивают, а уж сейчас… Повезло хоть, что в Москве все же будет полегче, представляю, что маме пришлось бы выслушать по этому поводу в провинциальном Святославле…

Поговорил с ней, постарался передать свою абсолютную уверенность, что детей лишних не бывает. Пообещал ей тоже помощницу нанять после родов. Отказалась, конечно, но вроде немного успокоилась…

А вскоре к нам ворвалась Анна Аркадьевна и бросилась обнимать и поздравлять маму. Загит успел к ней сбегать и сообщить радостную новость.

Остаток вечера провели опять большой компанией. Алироевы, сообщив нам эту новость и убедившись в нашей положительной реакции, успокоились и просто наслаждались моментом. Их радость передавалась нам и это было очень приятно.

Часов в одиннадцать постучался Яков Данченко, и я передал с ним Боянову дополненный текст пьесы. Фух, прямо гора с плеч…

Святославль.

Иван принёс домой двенадцать с половиной тысяч рублей, и сел на кухне, спрятав планшет с кучей денег на верхней полке шкафа под свитером. Жена накрыла ему поужинать, но у него всё валилось из рук, есть не хотелось.

Никогда у него не было особых ценностей, не было и тайника. Мать прятала где-то золотые коронки умершего отца, его обручальное кольцо, но он даже не интересовался, где именно.

А своего золота у жены и матери было немного, они, практически, всё его носили на себе. Если копили на что-то, прятали деньги в кармане его свадебного пиджака.

Вот почему женщины считают, что в мужском пиджаке хранить деньги надёжнее? — вспомнил он заначку жены Вагановича в его пиджаке…

Иван огляделся вокруг. Надо куда-то спрятать деньги, но куда? Найти можно везде, было бы достаточно времени. Кому, как не ему это лучше всех знать?

Забыв про ужин, он прошёлся по дому в поисках укромного местечка, но забраковал все. После своих долгих поисков, он тут же моментально осознавал, насколько легко будет эти деньги найти.

Вот, не было печали, черти накачали! — мысленно выругался он, начиная впервые немного сочувствовать проблемам Вагановича с безопасным хранением денежных средств. — Куда не положу, теперь буду думать, как там деньги лежат? Не вломился ли кто в квартиру, пока мы на работе, и не нашёл ли их? Да и другие мысли стали мучить. Насколько надежно, вообще, хранить бумажные деньги в деревянном доме? А вдруг пожар?

В четверг ездил на швейку за результатами их расчётов. Они мне подготовили целую таблицу, сколько надо на каждую швейную машинку ткани в разрезе ассортимента в расчёте на квартал работы и в следующем столбце из расчёта на четырнадцать машинок.

— А почему расход ткани на наволочки получается меньше, чем на те же простыни и пелёнки? — поинтересовался я.

— Так с ними возни больше, тот же отрез ткани дольше обрабатывается, поэтому и расход меньше, — ответила замдиректора. — А у вас получилось ткань найти?

— Получилось. Ткань будет, — кивнул я. — Первую партию мы целиком приобретём официально и нашьём из неё излишков, с которыми выйдем на УШИ Мосгорисполкома, объясним, что это накопилось за всё время работы. А дальше будем разбивать общее количество на официальный выпуск и дополнительный. А в какой пропорции, я вам позднее скажу.