Ощутил ли я/мы отвратительный запах зависти в центральном ядре? Вы, мои разные личности, не негодовали ли из-за нашей неуклюжести по сравнению с длинными ногами хуна или стройными конечностями ура? Дела обстояли бы совсем по-другому, если бы наш корабль-изгнанник был оборудован полным набором колец, каким обладали, как говорят, наши предки. Легенды рассказывают об искусных органах бега, дарах могучих оэйли, которые позволяли таким тяжелым мешкам, как наши тела, передвигаться со скоростью песенного шакала. Со скоростью джофура.

Но в таком случае сохранили ли бы мы и высокомерие оэйли? Их безумие? Вели ли бы мы войны, как столетиями делали квуэны, уры, хуны и люди здесь, на Джиджо, пока Община не стала настолько сильна, чтобы установить мир? У треки, которые бежали на Джиджо, были причины не брать с собой некоторые кольца. Так мы считаем.

Но наши сказания могут быть искажены. Спокойствие, мои кольца! Пусть ваши испарения повернутся еще раз. Погладьте восковые отпечатки и вспомните…

Вспомните, как мы шли, каждый на своем месте, к боковой долине, где опустился корабль пришельцев. По пути Вуббен цитировал строки из Книги Изгнания, самого святого из всех свитков, наименее искаженного спорами, ересью и волнами новых прибытий.

Право на жизнь гипотетично, пел Вуббен голосом, который словно ласкал душу.

Материальное ограничено, сознание свободно.

В протеине и фосфоре недостаточно энергии, чтобы утолить любой голод. Поэтому не спорьте с иными существами о сути физического существования. Только мысль может быть подлинно великодушной. Поэтому пусть центром вашего мира станет мысль.

Голос Вуббена на всех действует успокаивающе. Стройные стволы деревьев велпал словно резонировали в такт его словам, в такт, настроенный не музыку Яйца.

И все же, хоть Вуббен говорил о невозмутимости и спокойствии, мой/наш нижний сегмент все время пытался остановиться, повернуть наши ноги назад, унести нас прочь! Это нижнее кольцо смутно сознавало, что впереди опасность, и разумно голосовало за бегство. И нашим верхним кольцам приходилось использовать пульс запахов, чтобы заставить его двигаться вперед.

Я/мы находим странным действие страха на других существ. Они говорят, что страх поражает все части их тела, и с ним нужно бороться одновременно повсюду. Однажды я/мы спросил Лестера Кембела, как люди сохраняют спокойствие во время кризиса. Он ответил, что обычно они его не сохраняют!

Очень странно. Люди всегда кажутся такими владеющими собой. Неужели это только игра, попытка обмануть других и самих себя?

Не отвлекайся, о, Аскс! Погладь воск. Продолжай. Иди к кораблю.

Казалось, Хенрику не хочется выдвигать свои требования.

Вначале это удивило Сару. Разве не о таком кризисе всегда мечтал взрывник? О возможности все уничтожить? Разрушить все, что другие создавали всю жизнь?

В сущности Хенрик казался спокойней большинства горожан, в панике собравшихся в ту ночь у Дерева Встреч, после того как огненный шар потряс лес до самых его древних корней. Два садовника и рабочий шимп упали с верхних веток и разбились насмерть, десятки других едва избежали смерти. Все фермеры были в тревоге.

Вырубленный в просторном наросте гигантского тару зал был забит почти всеми взрослыми разумными в пределах дневного перехода. Как горячий пирог с пескарями, зал был пропитан запахом человеческого пота.

Присутствовали и другие разумные, преимущественно моряки хуны, чья бледная чешуйчатая кожа и длинный белый ножной мех контрастировали с темно-зелеными плащами, застегнутыми под раздутыми горловыми мешками деревянными брошами. У некоторых на глазах были дрожащие реуки, которые помогали им интерпретировать мешанину человеческих эмоций.

Ближе к северному выходу, где было не так жарко, переминались с ноги на ногу несколько лудилыциц – уров; они тревожно подергивали хвостами с кисточками. Сара даже заметила одного несчастного паломника г'кека; из одного его глазного стебелька капал зеленый пот тревоги, а остальные три стебелька были свернуты, как носки в ящике шкафа, прячась от разъедающих ферментов.

Похоже, доктор Лоррек был мудр, когда добровольно вызвался подежурить сегодня вечером у постели раненого Незнакомца.

Пзора, городской аптекарь, пользовался особой защитой против тех, кто наступал на его нижние кольца. Когда становилось слишком тесно, треки испускал немного остро пахнущего пара, и даже самые возбужденные горожане уступали ему дорогу.

Несомненно, то же самое происходило везде, где видели страшный небесный призрак. Именно сейчас люди присутствуют на собраниях квуэнов или хунов и даже на урских племенных встречах, у костров на бескрайних равнинах.

Великий Мир – наше высшее достижение, думала Сара. Может, его будут рассматривать как смягчающее обстоятельство на суде над нами. Мы далеко ушли от дней войн и убийства.

Увы, судя по злобе на сегодняшнем собрании, Общине еще многое предстоит пройти.

Небольшой ремонт?

Чэз Ленгмур, главный столяр, стоял на сцене, на которой обычно проходили концерты и театральные спектакли.

– Все ниже уровня затопления уйдет под воду, не говоря Уже о самой дамбе! Вы спрашиваете, сколько лет потребуется на восстановление, если тревога окажется ложной? Да не о годах нужно говорить, а о целых жизнях!

Торговцы и ремесленники поддержали Ленгмура одобрительным гомоном, но его заглушили крики “Позор!” со стороны многих одетых в серое фермеров. К ним присоединились возбужденные возгласы обезьян вверху. Местные шимпы не имели права голоса, но традиция разрешала им карабкаться по занавесям и наблюдать за происходящим сверху, от вентиляционных прорезей. Много ли они понимали – это предмет постоянных споров. Многие поддерживали криками ораторов, которые казались им самыми страстными, другие поддерживали сторонников отца Сары, которые одобрительно хлопали его по спине.

Так продолжалось часами. Рассерженные мужчины и женщины по очереди цитировали свитки или оплакивали стоимость ремонта и восстановления, и каждая сторона кричала все громче по мере роста страха и раздражения. И спорили не только люди. Лог Байтер, матриарх местного улья Квуэнов, настойчиво требовала сохранения дамбы Доло, в то время как ее сестра из пруда Логджем назвала плотину “кричащим чудовищем”. Сара даже опасалась, что между двумя бронированными матронами начнется драка, но тут вмешалась старейшина Фру Нестор. Ее реук гневно сверкал, и обе квуэны попятились от этой маленькой человеческой фигуры.

Собравшиеся в зале вели себя не лучше. Женщина наступила Саре на ногу. Кто-то на этой неделе совсем не мылся, издавая запахи хуже выделений Пзоры. Сара позавидовала Прити, крошечной фигурке, взгромоздившейся высоко на подоконник, рядом с несколькими человеческими детьми, слишком маленькими, чтобы голосовать. В отличие от других шимпов, Прити занимали не крики спорщиков, а собственный блокнот: потягивая себя за нижнюю губу, она изучала строчки математических уравнений.

Сара завидовала способности Прити спасаться в абстракциях.

Собираясь заговорить, встал один из фермеров – смуглый человек по имени Джоп; его светлые волосы завивались у ушей. Он сжал большие ладони, покрытые многолетними мозолями.

– Мелочные споры и неспособность предвидеть! – Джоп отмахнулся от доводов столяра. – Что вы сохраните? Несколько мастерских и доков? Преходящие игрушки типа канализации и бумаги? Мусор! Все мусор! Жалкие удобства, которыми наши грешные предки позволили нам, бедным изгнанникам, пользоваться, чтобы смягчить первые шаги на пути к благословению. Но Свитки утверждают: все это пройдет! Все это обречено погрузиться в море!

Джоп повернулся к своим сторонникам, сжимая большие руки.

– Давно уже все запланировано; мы знаем, что нужно делать, когда появятся звездные корабли. Иначе зачем бы мы все это время содержали гильдию взрывников?