Широкий водопад напомнил ему о водосливе в деревне Доло. Мысль приятная, но с горьким привкусом. Она напомнила, почему он здесь, так далеко от Сары и всех остальных, кого любит.

Я здесь, чтобы выжить. Моя работа – иметь детей от женщин, которых я почти не знаю, в то время как все остальные на Склоне умрут в страданиях.

Радость открытия рассеялась. Стыд он заменил ожесточенной решимостью выполнить работу, которую ему приказали сделать. Двер направился назад по отмели… потом остановился, почувствовав щекотливое ощущение на затылке.

Что– то неправильно.

Нахмурившись, он достал лук и спустил рычаг, натягивающий тетиву. Наложил стрелу и вдохнул полную грудь влажного воздуха. Трудно разглядеть что-нибудь в туманной полутьме. Но, судя по изогнутой спине Грязнолапого, нур тоже это чувствует.

Кто– то здесь есть, подумал Двер, быстро возвращаясь под укрытие деревьев. Или был совсем недавно.

У берега смешалось множество запахов. Это нормально, учитывая, что переход через реку – единственный на много лиг. Приходят на водопой животные, оставляют свои территориальные пометы. Но Двер ощущал что-то еще, какой-то запах вызывал у него смутную тревогу.

Остро сознавая, что за его спиной открытое пространство, он быстрей углубился в лес.

– Пахнет… горелым деревом… кто-то разводил костер, совсем недавно.

Он всмотрелся. Принюхался.

Там…

На расстоянии половины полета камня в тени на поляне он разглядел остатки костра. Большое углубление, полное пепла.

Кто– то из племени Рети? Двер встревожился. Может, Джесс и Бом прямо сейчас следят за ним, получше прицеливаясь в чужака с ужасного запада?

Отгадка в шелесте ветра в ветвях, в быстрых и скрытных движениях насекомых и птиц. Но местность и дикая жизнь здесь ему незнакомы, а шум водопада скроет даже приближение целого отряда милиции.

Грязнолапый негромко заворчал и принюхался к земле, а Двер продолжал всматриваться в туман за деревьями.

– Что это? – спросил он, наклоняясь к тому месту, где Грязнолапый раскопал слой недавно опавшей листвы. В нос ударил знакомый запах. Ослиный помет?

Он бросил быстрый взгляд – второго не понадобилось. Ослы? Но Рети говорила, что у сунеров их нет!

Теперь, когда зрение адаптировалось к полутьме, он видел по всей поляне следы вьючных животных. Отпечатки копыт и помет по крайней мере дюжины ослов. Ствол, к которому их привязывали. Примятые места, куда складывали снятый груз.

Двер опустил лук. Значит, вторая экспедиция все-таки прошла, обогнала первую по более легкому маршруту. Несомненно, ее вела Рети.

Ну, по крайней мере у сунёров не будет такого численного превосходства, даже если события будут разворачиваться не в том порядке, в каком планировал Дэйнел.

И облегчение более личное, хотя и не вполне галантное. Кажется, мой выбор будущей подруги расширился: не только Дженин или какая-нибудь из родственниц Рети.

Однако что-то по-прежнему тревожило Двера, не позволяя совсем откладывать лук. Он считал углубления, которые оставляют лежащие ослы. Их слишком много. Вернее, два типа примятых мест. Возле огня они меньше…

Нет. Не может быть.

В любом другом месте он давно почуял бы. И теперь обоняние его ощутило – знакомый и острый запах. Двер подобрал обрывок упругой шерсти, оставшийся после того, как его обладатель катался по траве, перейдя вброд реку.

Волосы из гривы ура.

С последней войны прошло несколько поколений. Тем не менее грудь Двера сжал инстинктивный страх, накатилась волна тревоги.

Караван уров в этой местности не может означать ничего хорошего.

Здесь, в дикой местности, вдали от влияния мудрецов и Общины, когда Шесть дома, возможно, уже уничтожены, все старые правила оказываются бесполезными. Как во времена до Великого Мира. Двер знал, какими опасными становятся уры, если они враги.

Неслышно, как привидение, он начал отходить, зигзагом пересек реку и держался ближе к противоположному берегу. Грязнолапый шел за ним, он тоже явно хотел как можно быстрей убраться отсюда.

Целый мидур Двер оставался настороже, хотя тревожное биение пульса успокоилось.

Наконец, решив, что теперь безопасно, он повесил лук через плечо и направился вниз по течению. Там, где позволяла местность, бежал, торопясь с новостями на юг.

Вы видите дым, мои кольца? Дым, спиралью поднимающийся от свежего углубления в разорванной почве Джиджо? Две луны прорезают полный сажи воздух, освещая кратер, в котором горят какие-то металлические обломки.

Наш второй мыслительный тор посылает отвлекающие мысли.

Что скажете, мои кольца? Что это очень большое количество мусора? Мусора, который сам по себе не разложится?

Да, это так. Можно ли надеяться, что чужаки сами все здесь расчистят? Чтобы отвезти такое количество к морю, потребуются сотни караванов ослов.

Другое кольцо предлагает отвести ручей, чтобы здесь образовалось озеро. За столетия перемещенный мульк-паук мог бы растворить все грешные обломки.

Путем голосования мы решаем отослать эти мысли в восковой сердечник – для позднейшего обдумывания.

Толпа зрителей окружает склоны холмов вокруг этой изуродованной долины. Их удерживают на месте ошеломленные измученные прокторы. Еще выше на поросших лесом холмах видны ряды силуэтов, катящихся и маневрирующих, – это занимают позиции отряды милиции. Отсюда нам не видно, что они собираются делать? Защищать Общину от все сокрушительного мщения? Или просто прекращать раздоры, которые убивают Великий Мир: мы ускоряем гибель, разрывая другу друга окровавленными руками?

Наверно, даже командиры этих отрядов не знают точно.

Тем временем, ближе к источнику жара Ур-Джа и Лестер Кембел распоряжаются группами уров, людей, хунов и серых квуэнов, которые спускаются в яму, вооруженные веревками и инструментами из буйурского металла.

Вначале Ро-кенн возражает, не правда ли, мои кольца? На торопливом Галсемь посол ротенов прогоняет тех, кого он называет “бесчувственными грабителями”. Поднимается один из уцелевших роботов, расправляя множество орудий наказания.

Вуббен уговаривает Ро-кенна посмотреть снова. Разве он не видит искреннего стремления спасать? Два напряженных ура мы балансируем на грани пропасти. Затем ротен неохотно отзывает машину смерти – на время.

На харизматическом, по-человечески прекрасном лице Ро-кенна наш реук читает тона горя и гнева. Конечно, это новая для нас раса и реук может обмануться. Но чего еще ожидать от того, чей дом/лагерь лежит в руинах? Чьи товарищи томятся внутри, мертвые или умирающие, под измятыми обломками собственной станции?

На лице мужчины – звездного человека, Ранна, выражение открытого горя. Он едет на роботе, выкрикивает команды тем, кто работает среди обломков, направляет их усилия. Напряженный, но подбадривающий знак сотрудничества.

Линг, другой звездный человек, все еще кажется в шоке, она прислоняется к молодому Ларку, который роется в обломках на краю кратера. Наклоняется к дымящейся планке, подозрительно принюхивается. Мы видим, как в удивлении откидывается его голова.

Линг отстраняется, требует у него объяснения. Наш реук показывает, что Ларк делает это неохотно. Он показывает ей дымящуюся планку – кусок сгоревшего дерева от джиджоанского ящика или корзины.

Линг отпускает его руку. Поворачивается и торопливо идет к Ранну, который парит на своем механическом скакуне.

Гораздо ближе к этой груде колец Ро-кенн ведет спор. Ротенского посла окружает делегация, требующая ответа.

Почему он утверждал, что имеет право и возможность приказывать Святому Яйцу? Ведь теперь совершенно ясно, что святыня отвергает его и весь его род.

Далее, почему он стремится расколоть Шесть своими клеветническими утверждениями относительно человеческой расы? Он беспочвенно лжет, утверждая, что наши братья-земляне не происходят от грешников, как все остальные Пять.