— То есть у вас ничего не получилось с тем узором… — произнес Джоэл.

— Потому что я не знаю, как именно он должен работать, — закончил за него Фитч. — Твой отец полагал, что, пока он не сможет соединить в одно целое правильную линию и знание о том, на что она способна, ничего не выйдет.

Фитч вытащил еще один листок.

— Боюсь, из-за этого некоторые смеялись над ним. Я, м-м, смутно припоминаю несколько таких случаев. Однажды твоему отцу удалось убедить кое-кого из рифматистов нарисовать его линии. Я не принимал в этом участия и в то время не слишком обращал внимания на подобные вещи, или же просто мне запомнился его интерес к рифматическим линиям раньше. Так или иначе, с теми линиями он потерпел неудачу, хотя у него было множество возможных намерений, которые должны были опробовать рифматисты. Судя по его записям, он воспринял это как полный провал.

С пола, где лежала Мелоди, слушая и разглядывая потолок, раздался громкий вздох.

«Наверное, она каждый день стирает свои юбки, — подумал Джоэл, — раз ей так нравится сидеть на полу, лазать по деревьям и валяться на земле».

— Заскучала, дорогая? — спросил ее Фитч.

— Совсем немного, — ответила Мелоди. — Продолжайте. — Но затем она вздохнула снова.

Фитч поднял бровь и посмотрел на Джоэла. Тот пожал плечами. Иногда Мелоди нравилось просто напоминать окружающим, что она поблизости.

— Как бы там ни было, — сказал Фитч, — это чудесное открытие.

— Даже если неизвестно, на что способна эта линия?

— Да. Твой отец был дотошным человеком. Он собрал целую коллекцию книг, некоторые из них довольно редкие, и снабдил их комментариями, а также составил список тех, что содержали какие-либо намеки или теории насчет новых рифматических линий. Пожалуй, твой отец словно заглянул в будущее и позаботился именно о том, что нам требуется для расследования. Его заметки сэкономят нам месяцы времени!

Джоэл кивнул.

— Осмелюсь сказать, — пробормотал Фитч себе под нос, — нам следовало относиться к Тренту гораздо серьезнее. Несомненно. Он, пожалуй, был непризнанным гением. Это словно обнаружить, что твой привратник — на самом деле ученый в области передовой теории пружинных механизмов и в свободное время мастерит работающего эквиликса. Хм-м…

Джоэл провел пальцами по одному из томов, представляя, как отец работает в этой самой комнате, занимается своим мелом, не переставая размышляет о рифматических чудесах. Джоэлу вспомнилось, как он сидел на полу и смотрел, задрав голову, на стол, за которым напевал отец. Вспомнилось, как пахла горячая печь. Некоторые мелки отец обжигал в печи, некоторые сушил на воздухе, всегда стремясь к идеальному составу, прочности и яркости линий.

Мелоди выпрямилась и отвела несколько кудрявых рыжих прядок с глаз.

— Ты в порядке? — спросила она, наблюдая за Джоэлом.

— Просто задумался об отце.

Она посидела некоторое время, не сводя с него взгляда.

— Завтра суббота, — наконец произнесла она.

— И?

— А после нее воскресенье.

— Хорошо…

— Тебе нужно поговорить с викарием и заставить его согласиться на повторную инициацию.

— О чем это вы? — спросил Фитч, подняв голову от книги.

— Джоэл собирается пройти инициацию, — ответила Мелоди.

— Разве ее не провели, когда ему исполнилось восемь? — удивился профессор.

— Провели. Но неправильно. Мы заставим их провести ее заново.

— Сомневаюсь, что мы можем заставить их сделать хоть что-то, Мелоди, — торопливо проговорил Джоэл. — Даже не знаю, подходящее ли сейчас время.

— Четвертое июля уже на следующей неделе. Если ты его пропустишь, придется ждать еще целый год.

— Да, но сейчас стоит волноваться о гораздо более серьезных вещах.

— Поверить не могу! — Мелоди плюхнулась на спину. — Ты всю жизнь восхищаешься рифматикой и рифматистами, а теперь, когда у тебя появился шанс стать одним из нас, ты просто на него плюнешь?

— Это трудно назвать шансом. Я имею в виду, в любом случае избранных только один на тысячу.

Фитч с интересом наблюдал за ними.

— Погодите-ка. Мелоди, дорогая, по какой именно причине тебе кажется, что Джоэлу дадут еще одну попытку?

— Он не заходил в залу инициации, — ответила она. — Поэтому он не мог… ну, вы понимаете.

— А, — сказал Фитч. — Понятно.

— А мне нет, — заметил Джоэл.

— Это нечестно. — Мелоди уставилась в потолок. — Вы ведь видели, как он разбирается в рифматике. А у него даже шанса не было. Он должен получить свой шанс.

— Хм-м, — произнес Фитч. — Я не эксперт по церковным обрядам. Но, думаю, непросто убедить викария в том, чтобы шестнадцатилетний парень принял участие в церемонии инициации.

— У нас все получится, — упрямо проговорила Мелоди, словно мнение Джоэла и вовсе ничего не значило.

На порог комнаты легла тень. Джоэл повернулся и увидел свою мать, стоящую снаружи, у подножия лестницы.

— О, — произнес он, заметив ее пораженный взгляд. — Э-э…

— Миссис Саксон, — поздоровался Фитч, вставая. — Ваш сын совершил удивительное открытие.

Она вошла в комнату, одетая в синее дорожное платье, с зачесанными назад волосами.

Джоэл с беспокойством наблюдал за ней. Что его мать скажет на их вторжение в комнату, которую она заперла и похоронила на дне памяти столько лет назад?

Она улыбнулась.

— Прошли годы. Я подумывала спуститься сюда, но всегда опасалась, что будет слишком больно. Опасалась, что все здесь будет напоминать мне о нем. — Она встретилась взглядом с Джоэлом. — Все здесь действительно напоминает мне о нем, но боли я не чувствую. Думаю… думаю, пора вернуться.

Джоэл сидел в просторном зале кафедрального собора, спокойно сложив руки на спинку скамейки впереди, голову — на руки, и только в мыслях покоя не наблюдалось.

— Господь вдохнул жизнь в безжизненных, — бубнил отец Стюарт. — Безжизненные мы сейчас и нуждаемся в милости его искупления, чтобы снова обрести свет и жизнь.

Сквозь витражи, на каждом из которых отсчитывали время часы, проникал свет. В главном окне, сверкающем синем круге, были установлены самые впечатляющие часы на всем острове, с пружинами и валиками из того же цветного стекла.

В нефе собора располагались ряды скамей, разделенные по центру единственным проходом. Сверху, с высоты купола взирали на благочестивую толпу статуи двенадцати апостолов. Время от времени они двигались, обретая благодаря внутренним заводным механизмам некое подобие жизни. Жизни, подаренной безжизненными.

— Хлеб жизни, — вещал отец Стюарт, — вода жизни, сила воскресения.

Джоэл слышал все это раньше. Священникам, как он давно заметил, свойственно повторяться. В этот день уделять внимание проповеди было еще труднее, чем обычно. Казалось странным, даже тревожным, что его жизнь так тесно переплелась с важными событиями в Армедиусе. Судьба ли привела Джоэла туда, где он был? Или это воля Господа, о которой так часто говорил отец Стюарт?

Джоэл поднял голову и снова посмотрел на витражи. Изменится ли что-то для церкви, если общественное мнение обратится против рифматистов? На нескольких окнах был изображен король Грегори, Монарх в Изгнании. Его всегда окружали рифматические рисунки.

Каменные стены были покрыты переплетающимися узорами из кругов и линий. Само здание выстроили в форме креста, но место пересечения «рукавов» собора представляло собой девятиточечный круг, точки привязки которого отмечали колонны.

За людьми наблюдали апостолы, и сам Господь был символически изображен на распятии. Статуя святого да Винчи рисовала на полу перед собой круги, шестеренки и рифматические треугольники. Да Винчи причислили к лику святых и приняли в лоно Монархической Церкви, несмотря на то, а может, и именно потому, что он был противником христианства.