Толпа веселилась от души, но Андрей смотрел только на Феодора, смотрел пристально. Неизвестно, можно ли применить термин «дежа вю» к виденному не в прошлом, а в будущем, и все же даже ноздри лейтенанта Теменева словно бы ощутили запах только что приготовленной шавермы с майонезом и парой ломтиков соленых огруцов. А непосредственно рядом с ларьком, откуда неслись соблазнительные запахи, расстеленный прямо на тротуаре лист с тремя пластмассовыми стаканчиками. Крепкий детина в спортивных штанах возит стаканчиками по картону, заунывно повторяя: «Кручу, верчу, запутать хочу!»
Античная доверчивая толпа хохотала, поздравляя хозяина рыжего петуха с удачной шуткой в то самое время, когда скорбно сморщившийся Феодор отдавал раненого петуха на руки одному своему рабу и тут же, незаметно, ни единым лишним движением не привлекая внимания, брал из других рук нового, свеженького, идентичного предыдущему, петуха.
Через секунду Андрей почувствовал, что его взгляд перехвачен. Стоящий рядом с Феодором Галлус заметил направление взгляда Андрея и медленно почти незаметно покачал головой: «Не надо шума!» Он мог бы и не подавать сигнала, обычное возмущение законопослушного гражданина, поднявшееся в лейтенанте Теменеве, сейчас напрочь было подавлено чувствами сотрудника спецслужбы, знающего толк в общественных беспорядках. Накаленная до предела толпа не просто растерзает шулера, осмелившегося плутовать под прицелом без малого тысячи пристальных глаз. Ситуация здесь, как было сказано в одной англоязычной песне, становится очень опасной.
Именно так начинаются вспыхивающие со скоростью керосиновой лавки погромы, мятежи и массовые беспорядки, которые приводят к братоубийственным столкновениям и переселению народов. Все мировые войны, как известно, начинаются на Балканах, гражданские же, столь же закономерно, – на рынках, заурядных продуктовых рынках, с конфликта по поводу цен на клубнику.
Еще через секунду наметанный глаз Андрея засек движение в толпе.
Раздвигая людей плечами, шел один человек, только один, и в этом была надежда. Но телосложение и выражение лица человека надежд лишало. Андрей Теменев казался значительно выше среднего римлянина, проконсул Галлус возвышался над Андреем. Но через толпу двигалась живая дорическая колонна в бронзовых наплечниках и со следом зажившего шрама через левую щеку. При этом возмущенного товарища политкорректно можно было назвать афроамериканцем, тьфу, афроитальянцем, тьфу, афролатинянином, тьфу… короче, негром.
Дорическая колонна топала, не сводя глаз с рук Феодора, который придавал лицу скорбное выражение покорности судьбе, бросая в бой третьего «свеженького» петуха.
Оливковый гигант заметил подмену, то ли привлеченный переглядками Андрея с начальником, то ли сам, но не заорал: «Держи вора», а, преисполненный ненависти, двинулся к шулеру бить и убивать собственноручно. Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять, на какого петуха сделал ставки в данном бою колоссальный гладиатор.
– Эномай, – шептали в толпе по ходу его продвижения, оглядываясь или валясь на соседей, будучи оттеснены могучим шоколадным плечом, а вернее, локтем. – Сам Эномай. Непобедимый гладиатор.
Андрей находился слишком далеко от идущего и из-за плотности толпы не имел ни малейшего шанса перехватить его. К тому же Теменев вовсе не был уверен, что его не дотягивающее до черного пояса, не говоря уж о данах, карате позволит не ударить в грязь лицом в битве с непобедимым гладиатором. И даже если допустить, что вдвоем с Галлусом они одержат верх над разъяренным гигантом, что помешает тому крикнуть толпе, кого бить и за что? И там уже будет не до задержаний правонарушителей.
Андрей сунул руку за пазуху, почти сразу ее вытащил и, не позволяя себе долго целиться, выстрелил в украшенную бронзовым шлемом голову гладиатора. Выстрел удался, пуля задела отливающий золотом колпак по касательной, несильно вмяла и срикошетила вверх и влево. Словно оглушенный звоном, Эномай застыл на пару ударов сердца, прислушиваясь к собственным ощущениям, и рухнул с пластикой бревна.
Черный и рыжий петухи, не сговариваясь, рванулись из ладоней своих хозяев и, издавая панические вопли, исчезли среди ног шарахнувшейся толпы – тут и там кто-нибудь хватался за колено, атакованный истеричной птицей. Прыщавый орал: «Фальсификация!» размахивал в воздухе закладной на скобяную лавку.
Народ рванулся к бесчувственному Эномаю и обступил его, на ходу выдвигая версии о падении метеорита, атмосферном электричестве и кознях египетских наймитов. А среди всей этой сутолоки проконсул Галлус, крепко взяв Феодора за плечо, указывал ему на Андрея Теменева, который, не смущаясь малочисленностью вверенного ему отряда, оттеснял толпу от лишнего потерпевшего – старого раба, – валявшегося оглушенным на земле и бормотавшего:
– Грохнуло оно у меня над самым ухом, а что грохнуло, и не разберешь…
Форум удостоил своим присутствием Светоний, но его никто не поприветствовал. Подождав, Светоний произнес:
– Доброго всем времени суток…
Но его тут же попросили заткнуться. Все, включая Гражданина, похожего на хорька, открыв рты, слушали выступление Надзирателя за тараканами.
– Давайте еще раз задумаемся, достаточно ли мы знаем себя и окружающий мир? Надеюсь, вам будет довольно приведенных мною примеров. Что находится в центре вселенной, Земля или Солнце? В чем корень наших эротических фантазий? Почему люди не летают, как птицы? Согласитесь, до меня никто даже не сформулировал, как следует эти вопросы, я уж молчу про ответы, – витийствовал Надзиратель за тараканами. – В чем же причина, сограждане? Я думал! Все эти годы я напряженно мыслил, ни на секунду не прекращая расширять свои познания. И вот теперь я задам вам великий вопрос всех времен и народов… Что делать?
Настороженное молчание слушателей нарушил Ксаверий Плеве, прозванный Пеплумом:
– Все это хорошо, но слишком умозрительно, учитель. Можете ли вы привести хоть один пример, подвергающийся проверке?
Надзиратель за тараканами только и ждал чего-нибудь этакого:
– Очень хорошо. Последние двадцать лет я отсутствовал в Риме, но вы-то жили здесь. Вот и ответьте мне, нет ли кварталов, пользующихся дурной славой? Нет ли домов, где из года в год умирают люди от одних и тех же, неясных врачам, причин?
– Всякий знает, что кварталы за рекой – гиблое место, – выкрикнул Карбоний. – Любой житель там рано или поздно на себе узнает симптомы костоломной лихорадки. Вероятно, испарения почвы…
– Черта с два испарения! Бьюсь об заклад, что водопровод туда не проложен, а если и есть пара труб, то идут они мимо скотомогильников, – отрезал Надзиратель за тараканами.
– Ты, должно быть, ознакомился с планом города сразу, как приехал, – заикнулся с южного полюса толпы Рубидий. – Ведь они построены меньше, чем двадцать лет…
– Да ничего подобного… Просто бруцеллез… Ну, в общем, ладно… – отмахнулся Надзиратель за тараканами. – А нет ли домов хороших, богатых, где люди маются от кишечной колики, а во рту у них не проходит металлический вкус?
– А то как же! Есть, милый, есть… – заволновалась на севере толпы Апраксия.
На Форум вновь просочилась Помпония и игриво захихикала. Ее вежливо попросили не лыбиться и слушать. Апраксия же вопила на высокой ноте:
– Вот уже многие годы мается животами вся семья бывшего префекта Капуи трибуна Мегатойтия Ксаверия Кутикулы, а сам он, вынужденный оставить все государственные посты из-за постоянных болей в области солнечного сплетения…
Надзиратель за тараканами торжествующе ткнул пальцем в докладчицу:
– Свинец! Водопроводные трубы из свинца в его доме загубили политическую карьеру многообещающего деятеля! Я говорю это навскидку, но уверен в правильности полученных мной путем многотрудных умозаключений знаний. Так неужели и дальше должны вы, лишенные священного права на размышления, гибнуть и страдать от причин, очевидных мало-мальски пытливому взору. Разве не пришло время организации в Риме Санитарно-контрольной службы, наделенной самыми широкими полномочиями на самом высшем уровне? Разве не преступление откладывать ее хотя бы на минуту?
