— Только не забывай, что Колонна тоже не слишком любят республику, — заметил Волкано.

— Почему ваши отряды не присоединились к войску? Разве вам не доставили приказ немедленно идти к Сорманетто? — Трибун сурово взглянул на двух воинов, стоявших перед ним в стальных латах и шлемах с поднятыми забралами.

— Согласно инструкции мы не должны покидать Рим, — ответил рыжебородый крепыш, капитан флорентийского отряда. — Мое правительство дало указание действовать только в пределах города.

— Я тоже не получил разрешения воевать вне римского дистрикта, — в тон ему отозвался рыцарь, командовавший отрядом из города Тоди.

— Но это чепуха! — сердито воскликнул Кола. — Сейчас все решается там. Стенам Рима никто не угрожает.

— Таково предписание светлейшей синьории, — пожал плечами капитан флорентийцев. — Можете спросить у посла нашей республики.

— Не очень-то ваша республика ценит союзников. Сперва отказались брать знамя свободы, теперь не желаете участвовать в войне с изменником графом. Можно подумать, что вам чуждо дело, за которое мы боремся, и что объединение родины вас не интересует.

В этот момент в зал вбежал Паоло Буффа.

— Победа! Граф разбит! — Столяр радостно направился к трибуну.

Кола крепко обнял его.

— Рассказывай! Где было сражение?

— У подножия Сорманетто, как и наметили. Только Джанни Колонна не явился к сроку. Сначала мы не хотели начинать без него боя, но на нашу сторону перешел начальник графской канцелярии Анжело Малабранка. Он повел передовой римский отряд и удачно атаковал войска графа. Нам удалось обратить Никколо Гаэтани в бегство и захватить много пленных. Взято графское знамя.

— Слава богу! Молодцы! — Кола ди Риенцо бросил торжествующий взгляд на капитанов-союзников и снова повернулся к столяру: — Куда же бежал граф?

— Он отступил с остатками армии в горы. Джанни Колонна, подоспевший к концу сражения, преследует его.

— Теперь путь на Фонди и другие города графства открыт, — весело сказал Кола. — В ближайшее время война кончится.

— Жители Гаэты уже прислали к нам послов с просьбой о воссоединении с Римом, — кивнул Паоло Буффа.

— Надо объявить народу добрую весть! — трибун вызвал дежурного офицера и распорядился ударить в большой колокол на дворцовой башне.

Вскоре могучий звон поплыл над Капитолием, извещая горожан о новой победе римского оружия.

Среди подстриженных кустов розария перед мраморным фонтаном тихо разговаривали папа Климент VI и двое прелатов. Легкий освежающий ветерок долетал с берегов Роны. Был послеполуденный час, когда зной спал и солнце, склоняясь к горизонту, озаряло лишь верхние этажи Авиньонского дворца.

— Из Италии поступают тревожные вести, — кардинал Джованни Колонна, обрывая лепестки белой розы, посмотрел на папу и веронского епископа Маттео Рибальдо. — Трибун начал прибирать к рукам не только баронские, но и церковные земли. Он объявил наших крестьян свободными гражданами республики.

— Вам, кажется, беспокоиться не о чем, — отозвался Маттео Рибальдо, маленький, щуплый человек с усталыми глазами. — По новому римскому декрету владения епископов и аббатов переходят теперь в ведение кардиналов и его святейшества.

— Лишь глупец не поймет, что это уловка, — оставил в покое розу Джованни Колонна. — Под видом восстановления наших прав Риенцо пытается распространить собственную власть за пределы римского дистрикта. Вслед за Ареццо под его «высокую» руку отдались почти все города Сабины и Патримониума святого Петра. Церковь лишилась почти всех своих территорий в Италии.

— Сегодня у тебя есть еще одна причина порадоваться за земляков, — не без иронии заметил Климент VI, покачиваясь в плетеном кресле. — Только что получено сообщение. Враг вашего семейства Гаэтани явился в Рим с повинной. Его знамя волокли по городским улицам. Сын трактирщика и чернь одержали победу, и помог им разбить графа не кто иной, как твой любимый крестник.

— Джанни слишком молод, чтобы отдавать отчет в своих поступках, — смущенно произнес кардинал. — Он не первый, кого обмануло коварное красноречие трибуна. Впрочем, я не думаю, чтобы участие юноши в войне могло повлиять на ход событий. В римском войске и без него немало способных капитанов.

— Дело не в военных талантах. Беда в том, что среди римских баронов нет единства. Они позволяют бить себя порознь. — Папа насмешливо взглянул на кардинала и с обычной медлительностью продолжал: — Твой племянник идет на поводу у Колы. В ущерб всему сословию грандов он сводит счеты с графом. Куда же девалась гордость и проницательность Колонна? Они стали послушными слугами бывших вассалов.

— Риенцо расчетливо использует вражду между родами, — сказал епископ Маттео. — Сперва натравил Орсини на префекта ди Вико, потом Колонна на Гаэтани. Хитроумному плебею все сходит с рук.

— Во всяком случае, до сих пор сходило, — пробормотал папа. — Пора вмешаться. Этот выскочка залетел слишком высоко. Послушайте-ка, что он мне пишет.

Климент VI распахнул шелковую белоснежную мантию и, достав из внутреннего кармана свернутый листок, стал читать:

— «Да знает Ваше милосердие, что почти все земли Патримония и Сабины, по причине несправедливых притеснений, испытываемых ими от чиновников церкви (о чем сообщаю — бог тому свидетель — со стыдом), слезно просили через своих синдиков, законно к нам посланных, чтобы мы освободили их от ярости тиранов и дали бы этим землям возможность вести жизнь безопасную в мире и спокойствии. И так как любое народное горе вызывает острое сочувствие нашего сердца, то мы озаботились — не в ущерб или оскорбление святой церкви, за интересы которой мы всегда ратуем, — но ради торжества справедливости, к чему, не страшась смерти, стремится все существо наше, мы озаботились оказать им всякое содействие, какое было в наших силах».

Скомкав листок, папа с негодованием потряс им в воздухе.

— Если бы Ваше святейшество отлучило Колу от церкви, он бы долго в Риме не удержался, — негромко заметил кардинал.

— Риенцо достаточно скомпрометировал себя, — подхватил веронский епископ. — Он пользовался священным столом и омывался в купели Константина Великого, которую в письмах именует лоханью.

— Объявить его еретиком и предать анафеме никогда не поздно, — задумчиво глядя в глубину сада, сказал Климент VI. — Но открытая борьба повредит нам. Положение в Италии сложное. Венгерский король не зря шлет послов к трибуну. Если он начнет войну, Кола может стать его союзником. К тому же идея объединения страны пришлась многим по вкусу. Не только Петрарка увлечен ею. Лучше, не затевая ссоры, помочь баронам самим расправиться с отступником.

— Как же вы собираетесь достичь цели? — с уважением посмотрев на собеседника, вкрадчиво спросил кардинал Колонна.

— Прежде всего надо написать нашим итальянским легатам и ректорам провинций. Затем пошлем на место опытных людей. — Папа повернулся к Маттео Рибальдо: — Вероятно, этим придется заняться тебе и кардиналу Бертрану де До. Он как раз улаживает в Неаполе дела с королевой Иоанной. Я дам необходимые полномочия и средства. Главное, не терять время.

Климент VI тяжело поднялся с кресла, запахнул мантию и вызвал придворного писца.

Порывистый юго-восточный ветер гнал с моря обрывки туч. Кое-где на мгновение проглядывали из-за них яркие звезды. Земля, обильно политая недавним дождем, поблескивала под ногами черными лужами. Кола ди Риенцо быстро шел вдоль берега Тибра, направляясь к Капитолию. Затянувшиеся переговоры с настоятелем и монахами из обители Сан Франциско, задержали его допоздна.

Трибун устал и был очень зол. Почти три часа пришлось убеждать несговорчивую братию отдать трапезную и часть монастырских помещений новому приюту для бездомных сирот. Его просьбы помочь богоугодному делу не находили ответа. Не подействовало и обещание щедрого вознаграждения. Только угроза применить силу и выгнать строптивых францисканцев из Рима заставила их уступить.