Беккерат начал, сидя, клониться вперед. Зигмунд схватил его за волосы, рывком выпрямил и продолжал удерживать в этом положении. Зиглинда взмахнула кожаным ремнем, и он с таким звуком, словно хлопнули в ладоши, хлестнул Беккерата поперек груди, оставив на его плече отметину от пряжки. Тот вздрогнул и издал слабый стон. Зиглинда спросила:

— Так где же?

Беккерат простонал. Зигмунд рванул его голову назад, и Зиглинда опять взмахнула ремнем. На этот раз удар пришелся по губам Беккерата, и пряжка рассекла кожу на его щеке.

В свете свечи промелькнула чья-то тень, и входная дверь открылась. Я замер на месте в надежде, что моя голова находится достаточно низко и не вырисовывается на фоне огня. Тень принадлежала тому, кого я ожидал здесь увидеть, и ради кого я, собственно, и захватил с собой пистолет. Это была тень Отто Руста.

Выйдя наружу, он сделал три шага и прислонился к дереву, где его с шумом стошнило. Дверь открылась снова, и на пороге появилась Зиглинда.

— Отто? — позвала она в темноту.

— Уйди, — отозвался он.

— Отто, без этого было не обойтись.

— Прошу тебя, оставь меня в покое.

— Он скажет, где спрятано золото.

— Золото. Опять это золото.

— Ты рассуждаешь, как Зигмунд. Но ты же видишь, что Зигмунд изменил свое мнение по поводу золота.

— Ничего он не изменил, — тихо рассмеялся Отто. — Он просто старается тебя удержать. Для этого он готов на все. Тоже мне, царица египетская.

— Не говори так. Никогда больше не говори так. Все теперь по-другому, и никогда больше не будет, как прежде.

— Мне надо выпить, — проговорил Отто.

— Шнапс в машине.

И они пошли к машине. Я последовал за ними. Кто-то из них двоих открыл дверцу, зажглось внутреннее освещение. Отто приложился к бутылке и долго от нее не отрывался. Переведя дух, он утер губы тыльной стороной ладони и вновь припал к бутылке. При свете внутреннего фонаря кабины было видно, что губы Зиглинды полуоткрыты, а глаза прищурены в той же сладострастной улыбке.

Отто снова заговорил. Говорил он довольно долго и так быстро, что на этот раз я со своим знанием немецкого не смог уловить смысла сказанного. Однако его речь опять завершилась словами «царица египетская», которые он сопроводил ироническим смешком.

Зиглинда молча выбила бутылку из руки Отто, который, казалось, был весьма огорошен таким поворотом дела. Влепив ему хорошую пощечину, она прижала его голову затылком к машине. Отто был уже не на шутку озадачен, как она, размахнувшись, снова закатила ему оплеуху, и на его губах выступила кровь. С яростным криком Отто врезал ей правой по физиономии. Зиглинда опустилась перед ним на колени и воздела руки к горе, будто собираясь вознести молитву.

— О Боже, — проговорил он. — Прости. Присев с ней рядом, он произнес сдавленным голосом:

— С тобой все в порядке?

В ответ раздался всхлип, она кинулась на него, и они вместе повалились на траву. Во время схватки я бы даже не сказал, на кого из них двоих я бы поставил. Однако борьба была недолгой. Под сопение и пыхтение две тени в траве слились в одну, которая на какое-то мгновение замерла в неподвижности, а потом ритмично задвигалась. Когда они набрали приличный темп, я подошел и, приставив дуло «Люгера» к затылку Отто, приказал:

— Вставай потихоньку. Только без шума.

Он едва не свернул себе шею, пытаясь меня разглядеть. Его глаза дико сверкали. Я приложился «Люгером» ему по черепу, но не слишком сильно, чтобы не вырубить, а только вернуть с небес на землю, где находился я сам.

— Я тебя убью, — проговорил он. — Ты знаешь, что я тебя убью. Я должен это сделать.

Следующей была очередь Зиглинды. С ней я был очень осторожен. Это казалось невероятным, но в тот момент ее лицо было абсолютно спокойным. Она поднялась на ноги и, поправив одежду, плюнула мне прямо в лицо. Но не мог же я ее за это пристрелить!

— Назад, в дом, — сказал я. — И не спеша. Прикончить вас для меня — раз плюнуть.

Они сделали по паре шагов, я шел следом за ними. И вдруг в мою поясницу уперлось что-то очень твердое. По ощущению это весьма напоминало пистолет, что для меня было достаточно убедительно.

— Брось пушку, — кто-то сказал позади меня по-немецки.

Я бросил. Зиглинда повернулась и, наклонившись, подняла ее. Отто, размахивая кулаками, бросился на меня.

— Сукин ты сын! — заорал он по-английски. — Паршивый сукин сын, сволочь, ублюдок!

Он слишком утратил самообладание, чтобы эффективно использовать кулаки: левый отскочил от моих ребер, а правый скользнул по челюсти, прошел мимо, и Отто, потеряв равновесие, по-братски обхватил меня за шею, чтобы не упасть.

— Вам бы лучше унять этого парня, — заметил я. — А то он еще, чего доброго, покалечится.

Мы двинулись к домику. Отто вроде бы начал понемногу отходить, но еще не до такой степени, как мне бы этого хотелось. Он стал просить у Зиглинды, чтобы она ему дала мой пистолет, получил его и шел прямо за мной, дыша мне в шею.

Когда мы входили в дом, шествие замыкал Зигмунд с пистолетом в руке. Закрыв дверь, он стал к ней спиной. Отто приказал мне сесть на пол. Я сел, и в довершение он пнул меня ногой в поясницу. Зиглинда прошла к столу, на котором кольцами, словно змея, лежал ремень. Она взяла его, намотала на руку и подошла к Беккерату, который, склонив голову на грудь, сидел на стуле. С грацией танцовщицы Зиглинда приподнялась на носки и обрушила пряжку прямо на макушку Беккерата. Тот лицом вперед свалился со стула.

— Уже довольно, — произнес Зигмунд. — Я и вышел-то, чтобы сказать вам, что он раскололся. Он все мне рассказал.

Зиглинда молча размотала с руки ремень. На Беккерата больше уже никто не обращал внимания.

Прошло около двух часов, и туманный рассвет окрасил горы Баварии в серый цвет. Зигмунд, задув свечу, подошел к Беккерату и дал ему пару пощечин. Тот тихо застонал.

— В машине есть виски, — сказал Отто.

— Ничего там уже нет, — тут же отозвалась Зиглинда.

— Там в бардачке лежала бутылка, — вспомнил Зигмунд.

И вот здесь настала моя очередь.

— Вот именно, что лежала, — заметил я.

— Заткнись, — бросил Отто.

— Да-да, лежала, до тех пор, пока Зиглинда с Отто не затеяли из-за нее небольшую драчку за пару минут до того, как заняться любовью. Вот за этим-то занятием я их и застукал.

Ты разве не видишь, что он врет? — спросила, обращаясь к брату, Зиглинда. — Он хочет, чтобы мы все здесь передрались.

— А зачем? — ласково поинтересовался я. — Зачем мне это надо? Разве из-за того, что вы с Отто решили немного порезвиться, наступит конец света?

Я произнес это по-английски, и меня понял только Отто. Но мне это и надо было. Отто рванулся, пытаясь схватить меня за горло, но я успел отклониться в сторону, и он с размаху врезался в стену, да так, что домик заходил ходуном.

— Стой и не рыпайся, — бросил ему Зигмунд, и Отто вернулся на место. — Что он сказал?

Да так, ничего особенного, — уклонился от ответа Отто.

— Что он сказал?!

Я заметил:

— А почему бы вам не спросить меня?

Отто метнул яростный взгляд в мою сторону.

— Ладно, — согласился Зигмунд. — Теперь я спрашиваю вас.

В это мгновение с улицы донесся какой-то шум. Вес поняли, что это шуршит гравий под чьими-то ногами. Живо, словно кошка, Зиглинда оказалась у окна, выглянула из-за прибитого гвоздями одеяла наружу и знаками показала Зигмунду, чтобы тот подошел к двери. Пока Зигмунд двигался к двери, в его руке, словно по волшебству, возник пистолет. «Сиверинг с компанией», — подумал я. Отважные ребята, но, кроме отваги, им неплохо было бы иметь еще кое-что в голове. Момент они выбрали куда, как неподходящий. Дождавшись рассвета, они решили выяснить, куда это я все-таки запропастился. Единственная моя надежда была на то, что хоть кто-то из них остался у машины, чтобы указать дорогу Ферге. А Ферге, по-видимому, заблудился. Да и сам я был ненамного лучше, хоть и мнил себя профессионалом.