День медленно угасал. Сквозь окно в гостиную падали темные тени.

– Дурочка! – сказала Джульетта в пустой воздух. – Что тебе было терять?

– Мадам! – произнес у нее за спиной мужской голос. – Что это? Сожаления? Он игрок и такой же мот, как его отец. Но чертовски обаятелен. Вам было приятно его внимание? Вам очень хотелось пустить его к себе в постель? Говорят, в альковном искусстве ему нет равных.

Джульетта оцепенела. У нее остановилось дыхание.

«Как жена Лота, – в смятении подумала она. – Точно соляной столб!»

Это было похоже на ночной кошмар, от которого никуда не убежишь, даже если бежать, пока не лопнут легкие. Но она не спала. И ночь еще не наступила. Это происходило на самом деле.

Она приложила все силы, чтобы взять себя в руки. Подождала, пока дыхание придет в норму. Потом, не оборачиваясь, протянула руку за спичками, чтобы зажечь свечу на камине, хотя видеть лицо непрошеного гостя не было никакой необходимости. Джульетта узнала бы его голос из тысячи.

В ореоле мигающего пламени она повернулась к лорду Эдварду Вейну.

– Милорд, чем обязана этому неожиданному для меня удовольствию?

Мэрион-Холл был освещен снизу доверху. Олден поднялся по лестнице.

Каблуки отстукивали по ступенькам. Шуршало кружево. Звякнула у бедра парадная шпага. Шелестящий серебристый атлас пел свой собственный, гимн роскоши. Утонченные одежды для дворцовых приемов. Платье, говорящее о благополучии. О приверженности моде. И – благодаря мелким изощренным штрихам – намекающее на скрытое могущество.

Какая милая ирония – надеть все это, когда он взбешен и ожесточен до предела, словно ему предстоит дуэль с самой смертью!

Эхо его жестких шагов гулко прокатывалось сквозь коридоры и арки, пока наконец лакей распахнул перед ним дверь в малую гостиную.

Он вошел, охваченный сиянием свечей. Все лица повернулись в его направлении.

Прежде чем отвесить собравшимся изящнейший поклон, Олден на секунду прижал к губам изысканный носовой платок.

– Бог мой, – насмешливо протянул он, – все в сборе!

Лорд Эдвард Вейн, сэр Реджинальд Денби, а также несколько других джентльменов лениво бродили по комнате и потягивали вино. Троих из них Олден сравнительно недавно встречал во время длинных вечеров за картами – лорда Брейсфорта, графa Фенборо и молодого Кеннета Трентон-Смита.

О последнем госте, Роберте Давенби, Олден почти ничего не знал, не считая его довольно странной репутации, а также уменьшительного имени – Дав, как к нему иногда насмешливо обращались. Он был одет исключительно в светло-серое и серебристое. У него было мягкое выражение лица, но в темно-карих глазах угадывался хитрый ум. Олден встретился на миг с проницательным взглядом, прежде чем снова обратить взор на других.

«А Давенби – почему?»

Он даже на минуту не допускал, что компания подобралась стихийно.

Лорд Брейсфорт его изрядно недолюбливал. В один из вечеров он проиграл Олдену крупную сумму и в качестве платы предложил благосклонность своей супруги. Олден отказался. Назначенную дуэль, к сожалению, постигла неудача. Брейсфорт упал обморок еще до начала поединка и вынужден был ретироваться. Такое унизительное фиаско забыть непросто.

Граф Фенборо натолкнулся на шпагу Олдена, когда пытался защищать сомнительную честь своей супруги. В результате его левая рука, по-видимому, все еще оставалась в бинтах.

Трентон-Смит, проигравший Олдену кучу денег, был братом той самой особы, которая хотела стать монахиней.

Давенби, очевидно, каким-то образом был связан с лордом Эдвардом. Как именно? Олден быстро перебрал в уме все, что слышал об этом человеке. Набиралось немного, и это давало некоторую пищу для размышлений. Почему он оказался здесь в этот вечер?

Олден закрыл за собой дверь. Мужчины молча смотрели на него.

Все происходящее здесь для него ничего не значило. Кроме доброго имени Джульетты – и спасения собственного, по возможности. Он равнодушно взглянул на присутствующих.

– Будь беседа более оживленной, я подумал бы, что затесался на восточный базар. Потрясающая демонстрация дурного вкуса! Брейсфорт, право же, вам не следовало бы одеваться в красно-коричневое. Разве что у вас действительно некоторая слабость к кровопусканию…

Брейсфорт поперхнулся своим вином.

– А вам, мой дорогой Фенборо, – продолжал Олден, – не идет этот яркий зеленый цвет. Хотя я с облегчением отмечаю, что ваше здоровье весьма быстро поправляется после недавнего несчастного случая.

Фенборо бросил руку к эфесу шпаги.

– Мое ранение не было несчастным случаем!

– Значит, вы умышленно напоролись на мой клинок? Как оригинально! Трентон-Смит! – обратился к молодому человеку Олден. – Как ваша сестра? Наслаждается сверхъестественным пиршеством со своим мужем или уже завела себе нового любовника?

Подобно марионетке, вырвавшейся из-под контроля кукловода, Трентон-Смит заметался по комнате.

Олден оставил его в покое.

– А-а, мистер Давенби? Мы с вами ни разу не повздорили, насколько я помню. Потому что не из-за чего? Или потому, что вы для меня слишком незначимы, чтобы помнить? Только не говорите, что вы здесь, как и я сам, просто в силу своей испорченности праздностью.

Давенби улыбнулся с таким видом, будто всего лишь избежал оскорбления, что, возможно, так и было.

– Праздность не имеет никакого отношения к моей испорченности, Грейсчерч. Я усовершенствовал ее, как и вы, путем огромных стараний, если я правильно слышал.

Олден рассмеялся. Ему и впрямь было весело.

– Фенборо, Брейсфорт, сядьте, – сказал лорд Эдвард Вейн и выбросил руку остановить Трентон-Смита. – Грейсчерч сейчас извинится за свои слова.

– Ни в коем разе, сэр. Ни за единое слово. – Олден подошел к боковому столику налить себе вина. – Молодой Кеннет напрасно защищает свою сестру, и он это знает. Брейсфорт внешне, может, и неотличим от вдов после определенного возраста, но этот специфический кирпичный оттенок все же следовало бы зарезервировать для тех леди. А тот лиственный цвет, увы, бросает желчные тени зависти на позеленевшее лицо Фенборо.

Сэр Реджинальд Денби поднялся с кресла.

– Вы что же, намеренно собираетесь оскорблять всех нас?

– Конечно. – Олден приветственно поднял свой бокал. – Я никогда никого не оскорбляю по ошибке.

– Денби, Фенборо, не обращайте внимания! – призвал лорд Эдвард. Мушка в углу его губ быстро мигнула, когда он с усмешкой взглянул на Олдена. – Так расскажите нам, Грейсчерч, как ваши дела с леди? Уже повалялись в кустах или под черной лестницей? Вы принесли вещественное доказательство, как мы договаривались?

Олден помедлил секунду, добиваясь полного внимания. Все замерли в ожидании. Медленно роняя слова, как кусочки льда, и произнес в наступившей тишине:

– Целомудрие леди остается нетронутым и незапятнанным. Я обнаружил в себе отвращение к условиям сделки. Таким образом, я проиграл наше пари.

Сначала все молчали. Потом Денби торжествующе вскочил места.

– Грейсчерч проиграл! Ну, что я вам говорил, джентльмены? У него ничего не вышло.

Лорд Эдвард улыбнулся змеиной улыбкой.

– Таким образом, все, чем он владел, теперь – мое, включая его очаровательную персону. Так случилось, что я как раз подыскиваю слугу выносить мой ночной горшок.

Олден поднял бровь.

– Но сэр Реджинальд – тоже мой кредитор. Разве у него нет ночного горшка?

– Я уже целиком выкупил ваши обязательства перед ним, – казал лорд Эдвард. – Так что вы с вашим долгом и штрафом теперь исключительно в моем распоряжении.

Для Олдена это был шок. Не то чтобы значительный, потому что так или иначе все было потеряно, но все-таки.

– Я польщен, – сказал он. – Естественно, с одним горшком меньше работы, чем с двумя. Или он у вас один на двоих?

Сын герцога встал и прошел через комнату к письменному столу возле стены.

– Сколько бы вы ни бравировали, это ничего не изменит. Все будет зафиксировано в присутствии этих свидетелей. Вы проиграли. Теперь вы – мой. – Он поднял глаза на Олдена. – Подойдите сюда, Грейсчерч, и примите свое наказание как мужчина.