Копье Семена представляло собой двухметровую палку, толстый конец которой был заострен и прокален на огне. Недолгие испытания показали, что забросить с разбега эту штуку можно, конечно, далеко, но поразить кого-то на расстоянии, большем, чем пятнадцать метров, нечего и пытаться. Да и то, если это будет не заяц. Что такое метание копья, Семен представлял, но решил, что учиться этому придется долго, а выигрыш нескольких метров при снижении точности броска особых преимуществ не даст.
Впрочем, все эти палки-металки пред лицом степного простора казались смешными и жалкими: «Вон оно – мясо: ходит, завернутое в теплую шкуру, совсем недалеко. И что? Лечь на брюхо и ползти к нему? Или просто подойти, и оно не испугается, поскольку не пуганное?» Именно так Семен и пытался сделать, бредя по степи примерно параллельно руслу реки на расстоянии около километра от кромки леса. Крупные животные не попадались, лишь у самого горизонта перемещались темные точки, и Семен решил, что это, наверное, кто-то солидный – мамонты или носороги. В непосредственной же близости он видел зверушек, похожих на обычных северных оленей, каких-то небольших антилоп и табунки не то низкорослых лошадей, не то ослов. Вся эта публика не разбегалась при виде грозного охотника, а просто отодвигалась в сторону или расступалась, образуя вокруг него пустое пространство радиусом метров пятьсот.
Гулять таким образом можно было бесконечно, и, будь Семен одетым и сытым, он непременно так бы и сделал. Но поскольку был он почти голым и голодным, в голову ему стали приходить мысли о том, что речные ракушки все-таки очень калорийны, а караси в ловушку попадаются довольно жирные и сейчас их туда набилось уже, наверное, штук пять. Продираясь в степь через заросли, он заметил несколько «лыковых» деревьев, так что, пожалуй, стоит всерьез заняться плетением рогож, а вместо обуви можно попробовать сделать лапти…
Он стоял на плоском водоразделе между двумя ручьями, долины которых заросли густым кустарником. По свободному пространству шириной метров триста – четыреста от реки в сторону открытой степи двигалось стадо. Это были, конечно, олени, но какие-то странные – явно не те, которых спустя тысячи лет будут пасти северные народы.
Не в силах придумать ничего лучше, Семен решил устроить засаду прямо здесь – на ровном месте, на пути стада. Он опустился на одно колено, положил справа копье, слева посох и приготовился ждать. Основной расчет был на то, что одинокую неподвижную фигуру, торчащую на открытом месте, олени не воспримут как опасность. Тем более что двигаются они по ветру, а не против.
Вел стадо самец более чем солидных размеров: высотой в холке не менее двух метров и с рогами размахом метра два с половиной – три (как он их таскает?!). Когда Семен смог его хорошенько разглядеть и оценить размеры, у него возникло сильное подозрение, что он, пожалуй, погорячился, проявив интерес к этим животным. «Наверное, это те самые „большерогие олени“, которые были когда-то очень широко распространены, а потом полностью вымерли вместе с мамонтами. Кажется, они не являлись объектом повседневной охоты ни у неандертальцев, ни у кроманьонцев. Теперь понятно почему. Куда я-то лезу?! Но с другой стороны… Жизнь, как известно, только миг между прошлым и будущим. А у меня она такая, что… В конце концов, я же не утопился не потому, что не хотел, а потому, что не смог – духу не хватило. Так с какой же стати я должен… Мне нужно добыть какое-то крупное животное, но ни один нормальный олень или антилопа меня на бросок копья не подпустят. А эти – могут. Они просто мало кого боятся. Другого шанса не будет, и не надо пудрить мозги самому себе».
Вслед за вожаком перемещались шесть самок и, наверное, дюжина детенышей. Семен долго колебался, выбирая потенциальную жертву. Вожака он исключил сразу – такого и из ружья не завалить, если только из противотанкового. Самки, наверное, недоверчивы, пугливы, и, самое главное, совсем не факт, что вожак не захочет вмешаться, если начнут обижать его женщин. Совсем маленькие детеныши держатся кучкой под охраной самок… В конце концов Семен остановил свой выбор на юном бычке, который, впрочем, был размером с довольно крупного взрослого оленя из колхозного табуна.
Стадо медленно перемещалось, ощипывая по пути траву. При длительном наблюдении оказалось, что движутся они не хаотично, а соблюдая определенный порядок: вожак впереди, самки за ним, образовав как бы оцепление, внутри которого пасется молодняк. Трое «подростков» бродят где попало, стараясь только не приближаться к зарослям и не оказываться впереди вожака. Поравнявшись с Семеном (сколько же можно – уже нога затекла!), животные не выразили беспокойства, но и приближаться не стали. Они в своем неспешном движении как бы обтекали непонятный предмет, образуя вокруг него зону пустоты шириной метров тридцать.
«Эх, ружье бы! Или лук, как у тех…» – последний раз помечтал Семен и постарался изгнать из головы все агрессивные мысли. Он сосредоточился на намеченной жертве и начал ее «гипнотизировать».
Прошло, наверное, минут пятнадцать прежде, чем олень откликнулся на молчаливый призыв (но ведь откликнулся!!). Он поднял голову и удивленно уставился на неподвижного человека. Они встретились взглядами и…
И произошло почти чудо! Семен вдруг начал понимать его! Да-да: в мозгу возникло нечто, что приблизительно можно было бы выразить такими словами: «Какое странное „ничто“. Еда сейчас не очень интересна. Может быть, подойти посмотреть?»
«Да-да, – страстно ответил Семен. – Обязательно нужно подойти! Может быть, это имеет отношение к тому, чего всегда хочется. Очень нужно подойти!»
Мысленный контакт продолжался, наверное, секунд десять, после чего Семен прервал его и обнаружил, что буквально взмок от пота. Требовалось срочно осознать происшедшее.
«Олень воспринял мой призыв! Похоже, я даже смог проникнуть в его сознание! И это на расстоянии не менее двадцати метров?! Что же у него там – в голове? Кажется, животное оперирует всего четырьмя понятиями: „еда“, „опасность“, „свои“, „все остальное“ или „ничто“. Кроме того, для него существует „нечто, чего всегда хочется“. Что это может быть? Соль? Самка? Скорее первое, так как сейчас не период гона. Уфф! Наверное, нельзя надолго отвлекаться – он же приближается…»
Нет, олень не двинулся к нему напрямик. Он продолжал пастись, перемещаясь туда-сюда, заинтересованно поглядывая иногда на Семена. Тем не менее расстояние сокращалось.
Он был уже совсем близко, Семену казалось, что он чует уже не общий запах стада, а «личный» запах именно вот этого животного. В «мыслях» оленя появилось беспокойство: «Может быть, „опасность“? Или все-таки „ничто“? Рядом нет „своих“ – это нехорошо, неправильно… Все-таки „опасность“?»
«Нет, нет!! – мысленно молил Семен. – Нет! Это не „опасность“! Это „то, чего всегда хочется“! Еще вперед! Еще чуть-чуть! Это совсем не „опасность“!»
Казалось, это продолжается бесконечно долго. До Семена дошло смутное осознание того факта, что больше он, пожалуй, такого напряжения не выдержит. Из последних сил он послал новый призыв: «„Опасность“ не здесь! Не здесь! Может быть, сзади? „Свои“, кажется, беспокоятся? Нужно повернуться и посмотреть… „Свои“ беспокоятся…»
Олень повернул голову вправо, влево и стал медленно поворачиваться боком к Семену. Все!
Он поднялся на ноги. Отвел назад руку с копьем, качнулся корпусом…
Во вспышке ослепительной ярости и отчаяния послал копье вперед и чуть вверх.
Пух!
Древко торчало в боку оленя.
Попал!!! – плеснуло бескрайней радостью.
И почти в тот же миг Семен содрогнулся от мощного толчка чужого внимания: «ОПАСНОСТЬ? СВОИМ НАНЕСЕН УЩЕРБ?! АТАКОВАТЬ?» На него в упор смотрел вожак стада.
Было совершенно ясно, что спастись от этого чудовища в степи невозможно. Не отводя глаз, Семен опустился на колено, собрал в кулак остатки воли и послал спокойную мысль: «Атаковать – кого? Кроме „своих“ здесь никого нет».
Уже начавший склонять голову со своими жуткими рогами, вожак поднял ее и недоуменно глянул по сторонам. В пароксизме какого-то ясновидения Семен «считал» картинки, мелькавшие в мозгу оленя. Точнее, это были не картинки, а некие сводные образы, включающие данные всех органов чувств – зрения, обоняния, слуха. Животное как бы сравнивало окружающую реальность с образцами, хранящимися в памяти. По-видимому, полностью не совпал ни один. Потом вновь возник образ-картинка: «Кажется, тут что-то соответствует?»
