Итак, до моего тридцатипятилетия остаётся всего лишь без одного дня неделя, и что я имею? Работа, как я в последнее время начала понимать, является не столько мне любимой, сколько является моей зависимостью, и ещё у меня есть большой, пустой дом, в котором меня никто не ждёт. Семьи у меня, как таковой, никогда не было, и я её, как таковую, так и не смогла создать. Одна лишь надежда на то, что я всё же смогу распутать дело Больничного Стрелка, предрешившее мою судьбу, в противном случае всё в моей жизни не только будет, но есть и всегда было безнадёжным.

Вернувшись сегодня в свой пустой и холодный дом, я вспомнила о том, что так и не купила калорифер для второго этажа, батарейки для часов и пультов, и лампочки для кладовой, и для подвала. И сразу же вспомнила о том, что ещё на рассвете этого дня не просто сказала себе, но пришла к своеобразному выводу о том, что если сегодня же не возьмусь за свою жизнь вне работы, тогда уже не возьмусь за неё никогда. Неужели правильный ответ “никогда”? Разве такое может быть? Не то чтобы я страдала от одиночества, но…

Поднявшись на второй этаж, я в каждой комнате включила свет и занавесила на дребезжащих от сильных порывов ветра окнах тяжёлые шторы. Зайдя в спальню, я разделась до нижнего белья, разогрелась и, уверенно соприкоснувшись с холодным полом горячими ладонями, приступила к первому подходу отжиманий, ни на секунду не прекращая думать о Терезе Холт.

Последняя неделя лета выдалась жаркой. Мы с Береком возвращались домой из торгового центра, в котором осуществили финальные закупки к началу учебного года. На выходных я заказала для него в ателье пошив формы школы имени Годдарда, и уже через три дня она обещала быть готовой, так что можно считать, что мы успешно, заранее и полностью экипировались к нашему первому школьному опыту.

Берек крайне вдохновлённо ждёт начала школьного года. На протяжении всего лета он каждый день разговаривал со мной о своих предвкушениях, отчего я даже начала считать, будто “школа” – это такой невидимый друг, которого он сам себе выдумал… Нет, только невидимых друзей для полного комплекта мне не хватало. Достаточно школы для одарённых – детских психологов я просто финансово не потяну. Впрочем, Берек всегда был психологически устойчивым ребёнком, порой даже демонстрируя высший уровень устойчивости, чем тот, которым могла похвастаться я. И этот высший уровень он чаще всего проявлял именно в стрессовых ситуациях.

До поворота на нашу улицу оставалось всего каких-то пятьсот метров, Берек, сидя в детском кресле позади меня, рассказывал мне о Северном полюсе, о котором вычитал в новой энциклопедии, подаренной ему на прошлой неделе дядей Гриром.

– Ты знала, что если находиться прямо на Северном полюсе, тогда любая точка относительно него будет по-любому лежать на юге? – заглядывая в зеркало заднего вида в поисках моего взгляда, вещал мой малолетний гений.

– Нет, не знала, – прикусила нижнюю губу я.

– Конечно же не знала! Это потому, что ты не читала энциклопедию. А тебе бы полезно было. Ты, почему-то, любишь читать старые любовные романы – у нас дома ими целых три полки заставлено. Что в таких книжках интересного?

– Эй, что значит “тебе бы полезно было”? – сдвинула брови я, не в силах определиться с тем, улыбаться мне на подобное замечание от своего пятилетнего чада или уже пора начинать хмуриться. – Хочешь сказать, что мне не хватает ума?

– Нет, мама, ты у меня умная, – тяжко вздохнул Берек, после чего гулко откинулся спиной на своё кресло. – Но ты ведь сама говорила, что ум нужно кормить. А ты свой ум кормишь совсем уж непонятными книгами…

Я мысленно закатила глаза, начав вспоминать авторов, пополнивших мою книжную коллекцию за прошедшие пять лет воспитания мной этого ребёнка: сёстры Бронте, Харпер Ли, Маргарет Митчелл, Элизабет Гаскелл, Эрнест Хемингуэй, Джером Клапка Джером и далее по этому длинному списку. Сначала меня немного смущало, что Берека больше интересуют книги, повествующие факты, нежели художественные сказки, однако со временем я привыкла к этой странности и теперь периодически пыталась объяснить сыну важность существования разных жанров в литературе. Сегодня я решила попробовать ещё раз:

– Эти книги непонятны только тебе и только потому, что ты ещё маленький. Художественные книги не менее важны, чем энциклопедии и справочники. Однажды ты вырастешь и… Фак! – резко нажав на педаль тормоза, я едва не ударилась лбом о руль, но ремень безопасности вовремя зафиксировал моё туловище. Автомобиль передо мной слишком резко затормозил, в результате чего мой бампер остановился всего в пяти спасительных сантиметрах от его. Стремительно обернувшись, я коснулась ноги Берека правой рукой. – Ты как, в порядке?!

– Да, мам… А что случилось? – Берек смотрел на меня округлившимися, огромными зелёными глазами, от неприкрытой красоты которых у меня часто щемило где-то глубоко в грудной клетке.

Обернувшись, я вновь посмотрела в лобовое стекло и увидела, как резко остановившийся перед нами автомобиль, чуть не ставший виновником аварии, резко стартовал и, уже спустя считанные секунды, скрылся за поворотом ближайшего переулка. Ещё спустя несколько секунд я поняла причину его резкой остановки: посреди дороги валялся окровавленный комок шерсти. Он сбил кота. Спустя ещё пару секунд заметив на тротуаре двух маленьких котят дымчатого цвета, я поняла, что это всё-таки не кот, а, скорее всего, кошка, и тот человек, который её придавил, без зазрения совести или элементарной жалости к котятам, просто стартовал с места происшествия на всех порах. Мысленно выругавшись, я машинально включила аварийные огни и, отстегнув ремень безопасности, вышла из машины.

Подойдя к пострадавшей кошке, я нагнулась и, уперевшись руками в колени, попыталась оценить её состояние. Животное было окровавлено, но хотя кошачьи глаза и были закрыты, дыхание всё ещё присутствовало.

Где-то у меня за спиной протяжно замяукали котята. Ещё раз мысленно выругавшись, я быстрым шагом направилась к багажнику. Относительно правил безопасности дорожного движения, я должна была выставить предупреждающий треугольник на плавящийся от полуденной жары асфальт позади своей вставшей посреди дороги машины, но в этой части города автомобили практически не встречались, а я планировала покончить со всем быстро, так что треугольник так и не достала. Высыпав содержимое небольшой картонной коробки, в которой лежали инструменты, в глубине багажника я отыскала садовые перчатки, которые начала возить с собой с тех пор, как моя мать решила с новой волной неудержимого энтузиазма удариться в обустройство своего и без того безукоризненного палисадника.

При помощи садовых перчаток я аккуратно переместила обездвиженное тело пострадавшей кошки в коробку и, установив её в багажник, схватила за шкирки не оказывающих сопротивление котят, и посадила их рядом с коробкой, так как второй ёмкости, в которую я могла бы их поместить, у меня при себе не было.

– Мам, ты что хочешь делать с этими котятами? И сколько их? Двое? – как только я впрыгнула обратно за руль, мгновенно начал вопрошать Берек.

– Пока ещё не знаю… – успев вспотеть под палящими лучами гнетущего солнца, тяжело выдохнула я, после чего, нажав на педаль газа, поспешно направилась в сторону центральной улицы, на которой недавно видела вывеску с светящимися белоснежным неоном словами “Кошкин дом”.

За ресепшеном офиса “Кошкиного дома” стояла миловидная женщина лет тридцати пяти. Её короткое каре было слегка завито и окрашено в карамельный цвет, тёмно-голубые глаза были глубоко посажены и, казалось, светились приветливостью изнутри, а аккуратные очертания её слегка вздёрнутого вверх носика напоминали собой миниатюрную картофеленку. Нестандартная красота, зиждящаяся на минимуме косметики и максимуме улыбки. На подобных женщин приятно смотреть, как на согревающие, но не палящие лучи майского или сентябрьского солнца. Именно о подобных типажах женщин мужчины любят говорить, будто на них они любят жениться, в то время как их сексуальные фантазии в большинстве своём сводятся другому, более длинноногому и пышногрудому типу женщин.